Андрей Венков - Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова
Барятинский Бакланова к боевой работе не привлекал. Предстояла ликвидация последних очагов неповиновения, и русские стали действовать не только силой и устрашением. То, что Шамиль не устоит, видно было невооруженным глазом, а после падения Шамиля предстояло налаживать совместную жизнь с его сторонниками и адептами. Страна теперь одна, все теперь подданные одного императора… Не побоялись проявлять великодушие. Теперь мягкость русского командования за слабость уже никто на Кавказе не воспринимал. Так что можно стало обходиться без Бакланова с его черным значком.
Тем не менее, Барятинский Бакланова постоянно хвалил, и к ордену «Святой Анны» 1-й степени, полученному за Карс в 1856 году, добавилась «Императорская корона» (16 февраля 1859 года).
Радость омрачилась известием, что 27 марта 1859 года умер батюшка. Петр Дмитриевич Бакланов.
Яков Петрович заболел, еле дождался пленения Шамиля и отбыл на Дон 9 сентября 1859 года, сдав свой пост Хрещатицкому. Вослед ему 3 апреля 1860 года вышло производство в генерал-лейтенанты и Высочайшее повеление «производить ему аренду по 1500 руб. в год на 12 лет».
Шамиля же русские власти с большим почетом препроводили вглубь страны, детей его взяли на службу в русскую армию, а потом по первой просьбе отпустили имама в Мекку на богомолье, где он благополучно отдал аллаху душу, и смерть его в таком святом месте подтвердила, как считали его уцелевшие сторонники, святость этого борца за веру.
А Бакланов еще пожил, полюбовался на белый свет. Возраст — 50 с небольшим. Человек в это время и может и хочет трудиться. И, отлежавшись, Бакланов стал служить по выборам. 1 мая 1861 года назначили его окружным генералом 2-го Военного округа.
Но мирная передышка в то время была для России большой редкостью. Не зря впоследствии императора Александра III, при котором Россия официально не воевала, прозвали «Миротворцем». И в 1863 году (не успели окончательно с Кавказом разобраться) началось восстание в Царстве Польском и Литве.
Воцарившись, император Александр П поляков, сидевших и сосланных за восстание 1830–1831 годов, амнистировал. Поляки в своих лучших традициях либеральные тенденции русского правительства восприняли как слабость, да и проигранная Россией Восточная война их в этом мнении укрепила. 10 января началось восстание. Однако к марту все крупные повстанческие силы в Польше были разгромлены, а к маю новый виленский генерал-губернатор М. Н. Муравьев усмирил весь Северо-Западный край.
Но ситуация оставалась крайне напряженной. Ждали, что за поляков вступится вся Западная Европа. И партизанские отряды в литовских и белорусских лесах сохранились. Потребовался начальник, имеющий опыт войны в лесах с партизанскими отрядами, «энергичный начальник». Новый Донской наказной атаман граф Граббе писал военному министру: «На западной границе собирается 12 казачьих полков. Нужен молодец-начальник. Не назначить ли Бакланова?».
О том же просил и генерал-губернатор М. Н. Муравьев, наслышанный о Бакланове от своего родственника, героя Карса.
В мае 1863 года Бакланов получил назначение в Виленский округ к Муравьеву командующим всеми донскими полками.
Военный министр сообщил Муравьеву: «Государь император, по рекомендации наказного атамана Войска Донского. Уже изволил признать полезным, чтобы генерал-лейтенант бакланов прибыл в ваше распоряжение для общего начальствования расположенными в виленском округе донскими казачьими полками». 19 июня Бакланов испросил пособие в 4 тысячи и выехал в Санкт-Петербург. К месту назначения прибыл уже в июле.
Здесь 7 июля Бакланов отдал приказ казачьим войскам, который размножили и 1000 экземпляров разослали по всей Литве и всей Польше. «Станичники и односумы! Я выехал из родного края 18 июня и привез вам от него поклон. Дон завещает вам бороться одному против десятерых и охулки на руку не класть. Дон дышит пламенной любовью к Царю нашему; он ждет с нетерпением воли Монарха двинуться на внешнего врага, замышляющего нарушить спокойствие святой Руси. На вашу долю пал жребий быть впереди. Вы потомки славных и могучих предков наших Азовского сидения. Братья! Соберемся с силами, окрепнем духом и превозмогём все трудности и лишения и покажем, что достойны назвать себя питомцами славного тихого Дона. Настанет время, я буду среди вас в беседе боевой, введу вас в бой с заветным кличем Ермака: „С нами Бог!“, силою Коего булат наш остер — и не устрашимся! Уверен в вас, что вы такие же чудо-богатыри, как были водимые мной в бой деды, отцы и старшие братья ваши».
По-настоящему повоевать в Литве Бакланову не пришлось. Все города уже занимались русскими войсками, партизаны прятались по лесам и большой поддержки со стороны местного белорусского населения не имели.
Злую шутку с населением сыграла пресса. Русские войска раскрашивались в самые зловещие тона. М. Н. Муравьев, казнивший в Вильне 40 человек, уличенных в убийстве мирных жителей и пытках русских пленных, на всю Европу был ославлен, как Муравьев-вешатель. А тут еще Бакланов, некогда истреблявший аулы… В общем население трепетало и ожидало поголовного избиения.
…Помимо «иностранных газет», есть и другие тексты. Российский историк польского восстания пишет: «Нашлись, между прочим, и такие, которые систему разрушения простерли до размеров и форм, незнакомых в Европе. К таким принадлежали в особенности генералы Манюкин и Бакланов. Они прибавляли к свирепостям свирепости, наводили Муравьева на мысли, к которым бы он, может быть, никогда не пришел. К числу мер, напоминающих доктора, который режет руку или ногу, когда достаточно отрезать палец, принадлежит, между прочим, сожжение двух деревень и ссылка их жителей в отдаленные места Сибири и России, всех до одного, с женщинами и детьми.
(…) 5 августа 1863 г. полковник Николай Максимович Цёге-фон-Мантейфель (ныне генерал-лейтенант и начальник дивизии), стоявший с отрядом в Белостоке, получил от Муравьева телеграфическую депешу такого содержания: „С получением сего деревню Яворовку, в 12 верстах от Белостока, сжечь; место, где она стояла, вспахать, а жителей увесть в Белосток, впредь до дальнейшего о них распоряжения“.
6 августа, взяв три роты Новоингерманландекого пехотного полка и две сотни казаков, полк. Мантейфель отправился в Яворовку и 7-го, на заре, был ухе на месте. Спящую деревню окружили войсками, но жители скоро услыхали не так знакомый для них шум и бряканье оружия, стали выходить из строений и со страхом спрашивали: „Что такое хотят с нами делать?“ Им объявлена была воля начальника края и вместе с тем приказано выносить на поле всякое имущество. Поднялся крик и плач. В иных избах оказались больные. Было даже несколько женщин, только что разрешившихся от бремени или на сносях. Их велено положить скорее в телеги и окружить возможным вниманием. Когда начальник отряда убедился, что никого и ничего в строениях не осталось, он приказал казакам поджечь их спичками, одновременно с нескольких сторон. Пламя быстро охватило всю деревню. После чего отряд тронулся к Белостоку. Относительно распашки земли не сделано никакого распоряжения, вследствие совершенного отсутствия средств. Жители помещены на одной из площадей Белостока, а потом сосланы в Сибирь, на границы Туркестанской области».
Из этого отрывка не видно, чтоб на мысль о депортации навел Муравьева — Бакланов. Явно, это придумка генерал-губернатора шести северо-западных губерний России с центром в Вильно — нынешнем Вильнюсе; «что-то слышится родное» в этих административно-(аппаратно-) воинских ухватках[84].
В сентябре 1863 года Августовская губерния была отдана в ведение Муравьева, а он назначил туда Бакланова с чрезвычайными полномочиями.
«Страшная молва предшествовала по Литве приезду Бакланова. Назначение его начальником Августовского отдела встречено было с нескрываемым трепетом, — пишет биограф, — потому что всем были известны жестокие погромы его, приводившие в ужас чеченцев, но никто не знал и не слыхал о его сердечной теплоте и нежных чувствах, столь не соответствовавших его суровой и грозной физиономии. Еще до приезда в Вильно поляки были настроены видеть в нем только дикого гунна, варвара и распускали слух, что он питается человеческим мясом, — слухи, которые к удивлению и стыду поляков находили себе многочисленных верователей. Впрочем, Яков Петрович и сам заботился поддерживать о себе подобную славу, говоря, что подобное настроение умов — вернейшее ручательство за спокойствие подведомственного ему края. Решившись раз навсегда не прибегать к особо суровым, карательным мерам, он вздумал господствовать в крае нравственным влиянием и этим достигнуть того, чего не могли достигнуть в других местах ни казнями, ни ссылками».
18 сентября отряд из 22 рот гвардейской пехоты, драгун и донских казаков, разделившись на три группы, выступил по железной дороге из Вильно. Эшелоны Дубельта и младшего Барятинского прошли Ковно и разделились. Дубельт двинулся на Вильковишки — Кальварию, а Барятинский — на Коцлову Рудь — Серию — Сейны. Сам Бакланов с эшелонами Дена через Гродно вышел на Граево и занял Райград. Таким образом, территория была прочесана, как граблями. Небольшие гарнизоны оставили в Липске, Августове, Сувалках. Паутина мелких отрядов и патрулей опутала всю губернию.
