Виктор Поротников - Фемистокл
Это случилось в 471 году до нашей эры.
Оставив семью в Афинах на попечение родственников и друзей, Фемистокл перебрался в пелопоннесский город Трезен, издавна дружественный афинянам. Однако в Трезене Фемистокл прожил всего четыре месяца. От своих коринфских друзей он узнал, что Павсаний всё-таки вернулся в Спарту и предстал перед судом старейшин. Судебный процесс обещал затянуться, поскольку обвинения против Павсания выдвигались очень серьёзные. В лучшем случае ему грозил огромный штраф, в худшем - изгнание из Спарты. А если спартанские власти прознают о тайных переговорах с персидским царём?
Эта мысль не давала покоя Фемистоклу. Ведь Павсаний пытался и его втянуть в это опаснейшее предприятие. В результате дознания могло всплыть и имя Фемистокла.
За измену в Спарте, как и в Афинах, полагалась смертная казнь.
На всякий случай Фемистокл переехал в Аргос. Это было единственное государство на Пелопоннесе не только враждебное Лакедемону, но и способное на равных ему противостоять. Аргосцы не выдадут Фемистокла, если спартанцы потребуют этого. К тому же он был уверен, что Павсаний, почувствовав угрозу своей жизни, непременно попытается спастись бегством. По морю от преследования ему не уйти, поэтому, скорее всего, Павсаний будет искать убежище в Аргосе.
«Два таких изгоя, как я и Павсаний, могут причинить немало беспокойства Спарте и Коринфу, - размышлял Фемистокл. - Можно попытаться объединить воедино все эллинские государства, недовольные самоуправством лакедемонян, и развалить Коринфский союз!»
Время от времени Фемистокл наведывался в гости к своему ксену в Коринф, чтобы быть в курсе всего происходящего в Лакедемоне.
Фемистокл также совершил путешествие в аркадский город Тегею, владения которого граничили с владениями спартанцев. Тегейцы в своё время не поддержали лакедемонян, которые собирались наказать Керкиру силами всего Коринфского союза. Не одобрили тегейцы и затею спартанских властей совершить карательный поход на Крит, дабы проучить тамошних эллинов, не пожелавших воевать с персами. Тегейцы вынашивали замысел создания Аркадского союза, независимого от Спарты и Коринфа, а поскольку аркадские города являлись ядром созданной спартанцами Пелопоннесской симмахии, то на этой почве отношения между Лакедемоном и Тегеей в последнее время заметно ухудшились.
Встречаясь с виднейшими тегейскими гражданами, Фемистокл хотел понять, сколь глубоки противоречия тегейцев со спартанцами и хватит ли смелости у властей Тегеи при случае выйти из Коринфской лиги. Во всяком случае, Фемистокл недвусмысленно намекал тегейцам, что аргосцы окажут им поддержку в случае войны со Спартой. На этот счёт у него имелись указания аргосских властей.
Суд над Павсанием длился почти полгода и завершился полным его оправданием.
Такой исход судебного разбирательства очень разозлил азиатских эллинов, которые поняли, что им не добиться справедливости в Лакедемоне.
По сути дела, правители Спарты предложили Павсанию сделку. Ему прощались все нарушения закона и неповиновение эфорам, но взамен он должен был жёсткими мерами навести порядок в Коринфском союзе. Эфоры и старейшины собирались объявить войну Тегее, строптивость которой подавала дурной пример прочим союзникам.
О том, что Павсаний чувствовал себя в Спарте уверенно и безбоязненно, говорило и его новое письмо к Фемистоклу. Как и в первый раз, посланцем был эретриец Гонгил.
В письме Павсаний снова предлагал Фемистоклу присоединиться к его заговору. Он признался, что ведёт тайную переписку с Ксерксом, который готов снабдить мятежников золотом, дать им войско и корабли. Ксеркс соглашался отдать Павсанию в жены одну из своих дочерей. Павсаний привлекал к заговору не только спартанских граждан, обедневших и обременённых долгами, но также периэков и неодамодов[166], обещая им в случае успеха гражданские права.
Фемистокл беседовал с Гонгилом долго и обстоятельно, стараясь выяснить, каким образом Павсаний собирается осуществить переворот в Лакедемоне и можно ли верить тому, что число его тайных сторонников составляет уже больше тысячи человек.
О численности сторонников Павсания в Спарте Гонгил ничего не знал, но ему было ведомо следующее: персы ждут сигнала, чтобы направить свои корабли с войсками на остров Киферу. Этот остров лежит близ южного побережья Лаконики. Павсаний двинет спартанское войско к морскому побережью, якобы намереваясь не позволить персам высадиться в Лаконике. А в это время его сторонники среди периэков и неодамодов должны ворваться в Спарту и вырезать всю знать вместе с жёнами и детьми. Павсаний повернёт войско обратно, тем самым позволив персам вступить в Лаконику. Резня в Лакедемоне должна послужить сигналом для илотов, которые поднимут восстание и устремятся к Спарте со всех сторон. В таких условиях у лакедемонян останется только один выход - признать власть Павсания, дабы избегнуть поголовного уничтожения.
Размах и жестокость замысла поразили Фемистокла. Ради своего владычества в Спарте Павсаний был готов истребить почти всех её жителей. Он хотел опереться на рабов и вольноотпущенников, на варваров и изменников, лишь бы стать властителем с неограниченными полномочиями!
«Павсаний - страшный человек! - решил Фемистокл. - Мне с ним не по пути!»
Он велел Гонгилу передать Павсанию устный ответ. Фемистокл отказывался от участия в заговоре, поскольку считал предательством союз с Ксерксом.
Гонгил уехал в Спарту, сказав на прощанье:
- Война с Ксерксом когда-нибудь закончится, а соседство эллинов и персов останется. В неблагодарности сограждан ты уже убедился, Фемистокл. Придёт время, когда ты убедишься в великодушии варваров.
Видимо, Гонгил навещал не только Фемистокла, поскольку кое-кто из правителей Аргоса при встречах с афинским изгнанником мягко попенял ему на нежелание содействовать замыслу Павсания. Аргосцы давно находились в союзе с персидским царём и не видели в этом ничего дурного.
Прошёл год. Всё это время Фемистокл с беспокойством ждал известий о перевороте в Спарте, об учинённом там кровопролитии, о появлении персидского флота у берегов Лаконики… Но ничего подобного не случилось.
Неожиданно в Аргос пришло известие, что Павсаний умер, то ли от болезни, то ли отравившись чем-то.
Аргосцы единодушно решили, что в этой смерти повинны спартанские старейшины и эфоры.
Фемистокл не желал верить слухам о смерти Павсания. Он предложил аргосским властям послать в Спарту лазутчиков, но встретил непреклонный отказ. В Лакедемоне побывали фирейцы и тегейцы, живущие между Аргосом и Спартой, они-то и принесли весть о смерти Павсания. Не доверять сообщениям фирейцев и тегейцев у аргосцев не было оснований.
Тогда Фемистокл решил сам съездить в Тегею.
Аргосцы всячески отговаривали его от этой затеи. Стояла зима, и горные перевалы были засыпаны снегом. Проехать прямой дорогой из Аргоса в Тегею было невозможно, а объездной путь был чреват опасностями, поскольку пролегал он через земли мантинейцев, преданных союзников Лакедемона. Мантинейцы могли задержать Фемистокла и выдать его спартанцам.
Фемистокл повременил с поездкой в ожидании весенней оттепели.
Когда повеяло тёплыми весенними ветрами, в Аргосе, к удивлению и радости Фемистокла, вдруг объявилась Гермонасса. Она добралась до Аргоса по морю на судне гермионян, которые в своё время помогли Павсанию, вопреки запрету эфоров, возвратиться в Византий.
От Гермонассы Фемистокл узнал все подробности смерти Павсания.
Эфоры и старейшины догадывались, что он замышляет что-то очень серьёзное. Поэтому они хоть и сняли с Павсания все обвинения, но зорко следили за ним через доверенных лиц. Эфорам несколько раз доносили, что Павсаний и его единомышленники подбивают к восстанию илотов, прельщая их обещаниями свободы. Но поскольку очевидного доказательства вины в этом деле Павсания не было, то и предъявить ему обвинение эфоры не могли.
Эфоров также насторожило то, что у Павсания стали пропадать его слуги. Они уезжали за море из Спарты и не возвращались назад.
И вот однажды один из слуг Павсания пришёл к эфорам и передал им пергаментный свиток со сломанной печатью своего господина. Это было письмо Павсания к персидскому царю. Слуга осмелился вскрыть письмо, желая узнать, нет ли в послании чего-нибудь опасного для него самого, поскольку никто из прежних гонцов назад не возвратился. В конце письма действительно стояла приписка, что гонец должен быть умерщвлён.
Теперь в руках у эфоров была важная улика, раскрывающая преступные замыслы Павсания. Но эфорам этого было мало, и они придумали особую хитрость. Гонец укрылся в храме Посейдона якобы из страха перед своим господином за вскрытое и не доставленное к месту назначения письмо. Эфоры тоже спрятались в храме. Узнав, что его гонец нашёл укрытие в храме, Павсаний в смятении явился туда и стал расспрашивать слугу о причине такого поступка. Тот сознался, что прочитал письмо. Павсаний попросил, чтобы беглец молчал, обещая щедрую награду.
