Владимир Прасолов - Вангол
Вскоре в стойбище наступила тишина. Ничто не нарушало покой, только лёгкий ветерок шелестел по брезенту палаток, в которых долго ворочались и не могли уснуть путники.
Ещё только-только всходило солнце, утренний туман изорванными клоками опускался на лес, обволакивая всё своей прохладной влагой.
— Вставай, братва, пора в путь, — поднимал своих Остап.
Москва, уже давно сидевший у еле тлевшего костра, сложил карту.
— Думаю, через четыре, максимум пять часов будем на месте. В Ольшанах, если всё путём, нас ждут, отдохнём — и назад к машинам.
Остап первым, Москва замыкающим — группа двинулась в путь. Сначала бегом, но через полчаса, по колени мокрые от росы, а до колен от пота, перешли на шаг.
— Чё, братишки, дыхалки-то нету, привыкли рвать на короткие дистанции, — ворчал на задыхавшихся бандитов Остап.
— Если б сейчас вертухаи в зад целились, вмиг второе дыхание бы открылось, — поддержал его довольно бодро шагавший Москва.
— Тихо! — Остап как-то по-звериному ощерился и присел. — Там кто-то есть, — показал он рукой в сторону густых зарослей орешника.
Все замерли, остановившись. Остап бесшумно, короткими рывками проскочил небольшую поляну и нырнул в заросли. Через секунды все услышали злобный крик Остапа, чей-то вопль и звуки ударов. Бросившись в кустарник, даже видавший виды Москва остановился как вкопанный. В небольшой куче прошлогодних листьев между двух истерзанных тел сидел на корточках Остап, руки которого были по локти в крови, и направо-налево наносил и наносил страшные режущие удары ножом. Кровь фонтанами и брызгами разлеталась в разные стороны, тела ещё дёргали руками и ногами, а Остап с остервенением бил и бил в сплошное кровавое месиво. Его залитое кровью лицо, перекошенное от злобы и ненависти, выкатившиеся белки безумных глаз и страшный оскал рта, издававшего нечеловечьи звуки, леденили кровь увидевших эту картину бандитов. Так продолжалось несколько минут, пока дикий хохот не вырвался из горла Остапа, бросившего к своим ногам нож и увидевшего наконец всех остальных, оцепеневших от этого зрелища.
— Братва, это ж я лагерных вертухаев прищучил, спали как дети малые, носиками сопели, вот я и успокоил их вечным сном. Сколько кровушки они нашей попили, а? Сколько я ждал такого случая? Вот теперь я над ними позабавился. А? Хорошо! Ой, хорошо! — Он довольно поглаживал руками ещё бьющееся в конвульсиях живое мясо убитых и улыбался. Эту улыбку нельзя было описать словами.
Москва схватился за пистолет, но крепкая рука Василя удержала, а хриплый шёпот остановил:
— Не тронь, Москва, пахан не в себе, столько лагерей прошёл, вот и отыгрался. Ща успокоится.
— Хорош с них, Остап, пошли дальше, — крикнул Василь и как ни в чём не бывало шагнул в сторону от группы.
Смотреть на то, что сотворил с людьми Остап, было жутко. Все не глядя пошли за Василем. Остап, поднявшись, отошёл в сторону помочиться. Москва шагнул было мимо, но его взгляд случайно наткнулся на кисть руки одного из убитых, эта огромная ладонь ему показалась знакомой. Страшная догадка ударила его как током, и он остановился. Медленно повернувшись, он шагнул к телам и, убрав прилипшие к окровавленному лицу убитого листья, увидел изуродованное лицо Фрола. Широко открытые глаза его ещё были живы. Из перерубленной шеи толчками била кровь. Теперь заорал Москва:
— Ты чё наделал! Урод!
Этот крик остановил и заставил всех вернуться. Москва, пытаясь что-то сделать, приподнял голову Фрола и… опустил. Глаза Фрола, остекленев, уставились в небо.
— Ты кого уродом назвал? — прозвучало за спиной Москвы.
Москва медленно повернулся и увидел нацеленный ему в лоб ствол пистолета.
— Ты ж своих положил… — Договорить Москва не успел.
Остап выстрелил, и пуля, пробив мозг вора в законе, унесла в небытие то, что он хотел сказать.
— Все слышали, для него вертухаи лагерные своими были! Сам сказал, — заорал Остап, глядя на стоявших в растерянности бандитов. — Чё, оглохли? Слышали же?!
— Слышали, — ответил за всех Василь. — Он сразу за ствол схватился, как их увидел, да я помешал. Думал, он с испугу, а оказалось, ссученный Москва. Во как, братва. Факт. На любом сходняке его слова подтвержу, сам слышал.
— Чё делать-то будем, Остап? — спросил один из них.
— Топать надо отсель, — добавил другой.
— Так. Ну-ка, Василь, чего там под головой у этого, глянь. — Остап показал пистолетом на тело Битца.
Василь, схватив за руку, оттащил тело, и все увидели портфель. Василь взял его в руку.
— Тяжёлый. Чё там? — Он хотел открыть его, но Остап тихо сказал:
— Не трожь, дай сюда.
И Василь выполнил его приказ.
— Так, братва. Москва нам теперь не поводырь, мы за него не в ответе, уходим назад к машинам и до хазы. Портфель там посмотрим, не время сейчас, как бы под немца не попасть. Уходим. — С этими словами он повернулся и побежал в сторону, откуда они пришли.
Все рванулись за ним. Откуда только силы взялись. Обратно, несмотря на палящее солнце, бежали без остановок, пока не увидели свои забросанные ветками грузовики.
Кто это сделал, Вангол понял сразу. Так могли глумиться только зэки. Форма, малиновые петлицы подвели Битца и Фрола. Один из зэков с дыркой в голове лежал рядом. «Видно, Битц успел выстрелить и одного положить, хотя что-то не так. Выстрел в упор, очень точный», — думал Вангол. Осмотрев голову убитого, он понял, что траектория выстрела не могла быть таковой, если б это стрелял Битц лежа. А судя по ранениям, встать ни он, ни Фрол не успел, и стрелял кто-то другой. Что-то не поделили, своего убрали. Судя по татуировкам, убили авторитетного зэка. На это должны были быть серьёзные основания. Вангол осмотрел всё вокруг. Портфеля с документами не было. Значит, забрали. Как же они обнаружили их? Случайность? Почему убили Фрола? Он же зэк. Не разобрались? Значит, взяли внезапно, спящих. Да, прав был покойный, за ним действительно большая охота была. Она и продолжается. За его документами, которые в руках убийц. «Почему они так быстро рванули назад? Документы захвачены, задача выполнена. Видно, действительно эти документы имеют ценность, коль столько до них охотников», — думал Вангол.
— Вы уж извините, хоронить мне вас некогда, — сказал вслух Вангол после недолгих размышлений и побежал по следам ушедших.
Вскоре ему пришлось остановиться и спрятать рации и карабин, мешали бежать. Оставив только ножи, Вангол налегке бросился в погоню. На ходу оценивая ситуацию, он понял, что уходившие от него зэки бежали без остановок. Значит, или они стремились к надёжному убежищу, где смогут отдохнуть, или их кто-то ждал, и они боялись опоздать. То, что он их преследует, они знать не могли, поэтому засады Вангол не опасался. Он ускорил движение, ему не хватило совсем немного времени, чтобы догнать. Он уже видел, как несколько человек тяжело бежали. У одного из них в руках был чёрный портфель Битца. Вангол приостановился, чтобы решить, как действовать. Он не сомневался, что догонит их. В этот момент он вдруг почувствовал, что человек ему знаком. И не просто знаком. Это от него шли тяжёлые волны злобы и ненависти, которые Вангол ощущал. Он, замерев, вгляделся, напряг зрение и отчётливо увидел Остапа. Тот в этот момент остановился и, повернувшись к бегущим, что-то кричал, показывая куда-то рукой. Это лицо он не мог не помнить. Волна ненависти заставила сжаться зубы. Вангол взглянул в сторону, куда показывал Остап, и увидел забросанные ветками грузовики.
«Вот оно в чём дело!» Вангол понял, что не успеет. Но в надежде на чудо изо всех сил бросился вперёд. Чуда не произошло. Разделявшие их пространство и время были достаточны, чтобы люди Остапа успели завести машины и выехать на дорогу, и непреодолимы для Вангола. Выбежавший на ещё пахнувшую бензиновым перегаром лесную дорогу, Вангол только проводил глазами удалявшиеся машины. Он не смог разглядеть даже номеров на борту, они были замазаны грязью. Грузовики уехали в восточном направлении, Вангол не знал точно, куда ведёт эта дорога. Но был уверен, что они должны выехать на шоссе, которое где-то на северо-востоке от этого места. Единственная надежда на рацию, сообщить о необходимости перехвата машин. Вангол пошёл назад, туда, где оставил рации. Через час он вышел на связь. Но перед этим у места, где были спрятаны рации, встретил ещё одного своего знакомого. «Воистину мир тесен», — подумал Вангол, когда перед ним как из-под земли вырос Макушев.
— Стоять! — приказал капитан, держа Вангола на прицеле.
— Руки вверх! — раздалось за спиной.
И Вангол поднял руки. Он не смог скрыть улыбки, глядя на здоровенную фигуру капитана с подвязанной рукой, в разорванном кителе и удивлённо-настороженным лицом.
— Что, товарищ капитан, никак узнали? — спросил Вангол.
— Ты мне зубы не скаль, — хмуро ответил Макушев. — Помню. Как же ты тогда ушёл?
