Вандалы - Вольфганг Викторович Акунов
Тем не менее именно благодаря сохранению в Карфагене сильной иудейской колонии, которую вандальские властители, так сказать, молча терпели, посвятив все свое внимание яростной религиозной борьбе между арианами и православными, североафриканский мегаполис смог и под владычеством вандалов остаться космополитическим городом, открытым всему миру, ведущим интенсивную духовную и культурную жизнь, с театрами, всякого рода увеселительными заведениями и обширными международными связями.
Процесс изменения отношений между иудеями и христианами в вандальскую эпоху в определенной мере предвосхитил то, что столетие спустя произошло между ними в вестготской Испании и повлекло за собой последствия всемирно-исторического значения. Ни в вестготской Испании, ни в вандальской Африке ариане, стоявшие, вследствие своей непримиримой конфронтации с православными, в плане духовной атмосферы ближе к иудеям, не подвергали иудеев гонениям. Они особо не конфликтовали с ними, тем более что иудеи осуществляли свою деятельность в сферах, и без того непривлекательных для вестготской или вандальской знати (эделингов). Германские воины считали ниже своего достоинства занятие торговлей или ростовщичеством, так что иудеи не угрожали их «бизнесу». А вот ориентировавшимся на Константинополь грекам иудейские общины мешали развернуться. «Понаехавшие» из Египта в Северную Африку иудеи заняли, с точки зрения недовольных эллинов, все самые выгодные экономические позиции. И потому в ненависти африканских греков к африканским иудеям религиозная нетерпимость сочеталась со стремлением избавиться от ловких конкурентов.
Когда через несколько десятилетий после уничтожения Вандальского царства восточными римлянами первые вестготские князья, а затем и цари в Испании перешли из арианства в православие (а не в католицизм, ибо никакого католицизма до отпадения Западной церкви от Вселенской православной, сиречь кафолической, с центром в Константинополе, в 1054 г. не существовало!), положение испанских иудеев сразу же ухудшилось. Причем настолько, что они, в качестве единственного средства спасти свое положение, призвали на помощь мавров из Северной Африки, с которыми поддерживали добрые отношения еще в вандальский период. Обращенные к тому времени в новую, мусульманскую, веру, мавры-берберы и арабы (не без помощи «ромейского» гарнизона крепости Гептадельфии – современной Сеуты) переправились через Гадитанский пролив в Испанию, разбили тамошних вестготов, выступивших против них, при поддержке свебов и последних оставшихся в Испании вандалов, на реке Гвадалете (или Гвадаранке, или Рио Барбате), молниеносно захватили поначалу южную, затем – среднюю часть Иберийского полуострова за Ибером-Эбро и дошли до предгорий Пиренеев. В обозе победоносных мусульманских войск в Испанию вернулись иудеи, изгнанные из нее совсем недавно. Возвратившись в свои города, они позаботились о пресечении попыток вестготов восстать против новых, мавританских, хозяев Испании.
Союз иудеев с маврами и, в определенном смысле, также с арианами, направленный против православных, наметился еще за полтора столетия до этих событий в крупных торговых городах североафриканского царства вандалов. Яростные инвективы православных иерархов против иудеев резко отличаются, судя по сохранившимся текстам, от мягких увещеваний, обращаемых к иудеям арианскими князьями церкви, с целью побудить их к смене веры. Хотя на стороне ариан была царская власть, наибольшее давление на иноверцев во всем Средиземноморье, но прежде всего – в Восточном Риме – оказывали кафолики. Этот процесс начался сразу же после того как христианство было, при августе Константине Великом, объявлено государственной религией Римской империи, быстро превратившись из веры гонимых в веру гонителей (если верить Семену Дубнову). Кажущееся же, на первый взгляд, нелогичным, с учетом вышесказанного, участие православных «ромейских» войск комита Юлиана в завоевании маврами-мусульманами, при поддержке иудеев, вестготской Испании (к тому времени – уже православной) объяснялся чисто геополитическими интересами Константинополя, стремившегося ВСЕМИ средствами добиться «окончательного решения готского вопроса» к вящей славе «вечного» Рима. Да и «окончательное решение вандальского вопроса» царьградскими геополитиками было уже не за горами…
3. Проклятьем заклейменный Гунерих
Кристиан Куртуа, один из самых знаменитых историков-вандалистов, пламенно защищал свой тезис о том, что царь вандалов Гейзерих родился в 389 г. Соответственно, по Куртуа, Гейзерих умер в возрасте восьмидесяти восьми лет. Следовательно, старшему сыну Гейзериха, Гунериху (Хунериху) пришлось очень долго ждать возможности занять наконец престол. История учит нас, что нередко столь долгое ожидание вступления на престол отрицательно сказывалось на характере последующего правления (и самого правителя, пример тому – история нашего царя-рыцаря Павла I). Долгое время среди историков господствовало ложное представление, согласно которому старшим сыном Гейзериха был Гентон-Гензон, Гунерих же был объявлен наследником престола лишь после гибели Гентона в битве. Гунерих всю жизнь готовился к решению задач, стоящих перед правителем. Проблемы, которые его доживший до мафусаиловых годов отец решал самим своим существованием. Ему же, новому царю, не доверяли так же безоглядно, как его явно зажившемуся державному отцу, ни собственные подданные, ни соседи. К тому же, в отличие от усопшего Гейзериха, недруги его сына Гунериха не боялись и не испытывали к нему порожденного этим страхом невольного уважения.
Вопрос о детях Гейзериха вообще представляется крайне неясным и запутанным. Мы даже не можем сказать, имел ли он трех или четырех законных сыновей и одну дочь от одной жены и кем была эта его жена. Лишь факт рождения Гунериха еще на испанской земле не подлежит сомнению. Из чего следует, что ко времени вступления на вандальский престол он был уже далеко не молодым царевичем, а более чем зрелым, пятидесятилетним мужем, почти стариком, по тогдашним представлениям, когда «век человеческий» считался равным не ста, а тридцати годам (поэтому и заключавшийся в ту пору «вечный мир» длился не дольше трех десятилетий).
Юношей Гунерих несколько лет провел в Риме на Тибре, будучи отдан римлянам в заложники по мирному договору, заключенному ими с Гейзерихом в 435 или в 442 г., подобно вестготскому царевичу Алариху и гуннскому царевичу Аттиле, также выросшим, в качестве заложников, при римском императорском дворе. Статус тогдашнего заложника отличался от статуса пленника (даже
