В погоне за счастьем, или Мэри-Энн - Дафна дю Морье
Настолько энергичный, что со следующей же почтой прислал ей письмо с мольбой о встрече. Она приехала к нему в его контору и, оглядевшись, вспомнила, как десять лет назад в точно таких же конторах торговала своими памфлетами, написанными на основе собранных ею сплетен.
Тогда колонка стоила десять шиллингов, которые тут же в соседней пивной пропивал Джозеф. Господин Джонс из издательства на Патерностер-роу: «Грязи маловато. Публике требуется что-то поострее, чтобы действовало как приправа к обеду». Теперь же перед ней был расстелен красный ковер, и ее ожидали тысячи шиллингов.
– Моя дорогая госпожа Кларк, вся палата была у ваших ног!
– За исключением министра юстиции. Да и лидер палаты никогда не преклонял колена. К тому же я не заметила никакого движения на скамьях, где сидели представители правительственной партии.
– Но вы все равно произвели на них огромное впечатление, уверяю вас. Вы скромничаете. Итак, что вы можете сказать о мемуарах?
– А что можно сказать?
– Вы хоть что-то написали?
– Ни единой строчки.
– Как я понял, еще до начала расследования, летом прошлого года, вы сделали кое-какие записи, касающиеся вашей жизни на Глостер-Плейс, ваших разговоров с герцогом, событий, происходивших в королевской семье, и так далее. Именно этот материал мне и нужен. Могу я посмотреть его?
– Это зависит от того, что вы собираетесь с ним делать.
– Как! Опубликовать, естественно. С некоторой доработкой. Вы предоставите материал и все письма, а «вьючная лошадка» обработает их. Не сомневаюсь, книга получится очень острой. Знаю я этих принцев: германская кровь, они не знают никаких ограничений. Я хорошо заплачу вам за авторское право, госпожа Кларк.
– Я не продаю свое авторское право, сэр Ричард.
– Не продаете… но зачем же вы пришли?
– Вы можете издать и продать книгу, но вы останетесь только продавцом. Авторское право будет принадлежать только мне.
– В таком случае, госпожа Кларк, мы с вами не сговоримся.
Она поднялась и собралась было уйти, но он попросил ее задержаться на минутку.
– Раз я не буду заниматься книгой сам, я могу свести вас с одним человеком, который собирается заняться книгоизданием, неким господином Джиллетом. Между прочим, он здесь. Я представлю его. – Она сразу же распознала обман. Несложный механизм: появляется еще одно лицо, которое «заехало совершенно случайно», а на самом деле с нетерпением ждало, когда звякнет колокольчик и будет объявлен его выход. – Так получилось, что здесь оказался и книготорговец из Кента. У него процветающее дело в Мейдстоуне. Его зовут Салливан. Стоит ему взглянуть на вас, госпожа Кларк, и он тут же возьмется за работу. Мой любимый лозунг: «Куй железо, пока горячо».
Вошли господин Джиллет и господин Салливан. Опять начались льстивые речи и восхваление ее самообладания на суде, и только после этого принялись за расчеты.
– Первое издание мы выпустим тиражом в двенадцать тысяч. Уверен, что подписка займет всего пару недель.
– Даем портрет автора на фронтисписе? Тот, нарисованный господином Ваком? И обязательно подпись – она сделает книгу бесценной.
– Что насчет Ирландии? Какова ситуация на дублинском рынке?
– «Рыжие» много не заплатят, но книгу захотят. Думаю, госпожа Кларк, вы получите две тысячи гиней.
Она молча слушала их, потом спросила:
– Могу я получить какой-нибудь аванс до начала работы над книгой?
Никакого ответа. Гробовая тишина. Наконец заговорил господин Джиллет:
– Обычно сначала предоставляют рукопись. – Его поддержали и лоточник из Мейдстоуна, и сэр Ричард.
– Понятно. Тогда я лучше пойду домой и сяду писать.
Ее слова принесли им огромное облегчение. Встреча закончилась, однако ее результат не был записан на бумаге: ни одна из сторон не поставила свою подпись под договором, никаких обязательств, только обещание успеха на литературном поприще и огромного состояния. Она скорее поверила бы им, получи она от них хоть какие-то деньги, а так их прелестные речи не имеют смысла. Итак, домой на Вестбурн-Плейс и за стол. А потом?.. «Мемуары М.-Э. Кларк» – звучит сухо, как осенний лист, как название учебника. Больше подошло бы «Мой взлет и падение», но описание ее взлета произведет сенсацию, и на нее обрушится поток грязи. Не будем зря дразнить зверя и приоткроем завесу только после того, как девочки выйдут замуж, а Джордж станет генералом. «Моя жизнь с герцогом»? Все это уже есть в протоколах, не раз обсуждалось в палате. Много, конечно, они там не обнаружат. Что он носил (или не носил), его вкусы, его настроение за завтраком, как он пел во время купания в лохани, как терпеть не мог грелок, как в полночь у него начиналась зевота. Несомненно, они скажут, что она лжет, и привлекут ее к суду за искажение фактов. Чтобы книга получилась убедительной, надо включить в нее его письма: от них нельзя будет отказаться. Все его письма, перевязанные ленточкой, лежат у нее в шкатулке. Не хватает только тех, которые она представила в палату. Письма – именно это требуется публике. Не любовные записочки, которые зачитывались в палате, а письма, в которых он раскрывал все секреты своей семьи.
Что король, в халате, играет в вист (у него прозвище – Ворчун), а премьер, господин Питт, в это время ждет аудиенции… Что королева настаивает на соблюдении протокола, поэтому домочадцы встречают ее бесстрастными лицами… Что после родов у принцессы Уэльской были странные осложнения… Какие привычки и вкусы у его братьев, особенно у Камберленда, который окружил себя зеркалами и странного вида лакеями…
Да, эти письма стоили того, чтобы над ними поработать, чтобы их издали книгой в кожаном переплете с золотым тиснением. Но вопрос, согласится ли сэр Ричард, Джиллет или этот лоточник из Мейдстоуна хорошо заплатить ей за обладание письмами, написанными венценосной рукой, оставался открытым, и ей предстояло еще много выяснить.
Как приятно видеть, что все ее друзья забеспокоились. Джеймс Фитцджеральд из Ирландии волновался больше всех – у него были причины, она это знала. Он был не единственным, кто молил ее, если она когда-либо решится писать мемуары – слухи уже добрались до Дублина, – не упоминать о нем в память об их давней дружбе. Если она не сожгла его письма, не могла бы она вернуть их ему. Она не могла ни вернуть их, ни сжечь. Они были в той стопке, которую Николс обнаружил в Хэмпстеде, и сейчас находились в палате общин.
Новость о том, что она собирается писать мемуары, привела к тому, что однажды утром перед ней предстал сын Фитцджеральда, Вилли.
– Что случилось? Твой отец умер?
Подняли шторы, разожгли камин, перед ним поставили поднос с кофе и яйцами.
– Мэри-Энн, – со
