Николай Гейнце - Князь Тавриды
Ночью, в той же самой карете, окруженный конвоем и освещенной факелами, привезли усопшего обратно в Яссы.
XXII
ПОХОРОНЫ ПОТЕМКИНА
Графиня Александра Васильевна Браницкая была права, говоря своему покойному дяде Григорию Александровичу Потемкину, что он не прав, жалуясь на изменившееся к нему отношение императрицы.
Екатерина, на самом деле, выпроводив князя из Петербурга, как того требовала честь государства и его личная, нимало не уменьшила своего расположения к подданному-другу.
Целый ряд самых ласковых и ободряющих ее писем полетел вслед за Григорием Александровичем, едва он выехал из столицы.
Императрице нужно лишь было, чтобы он «для славы империи» уехал в армию; но она все-таки по-прежнему ценила его таланты и сердце.
Когда донеслась до Екатерины первая весть о болезни светлейшего, она писала ему:
«О чем я всекрайне сожалею и что меня же столько беспокоит, есть твоя болезнь и что ты мне пишешь, что не в силах себя чувствуешь оной выдержать. Я Бога прошу, чтобы он отвратил от тебя сию скорбь, а меня избавил от такого, удара, о котором и думать не могу без крайнего огорчения».
«Обрадовал ты меня, — писала она в другом письме, — прелиминарными пунктами о мире, за что тебя благодарю сердцем и душою.
Желаю весьма, чтобы великие жары и труды дороги здоровью твоему не нанесли вреда, в теперешнее паче время, когда всякая минута требует нового труда.
Adieu, mon ami».Болезнь князя очень сильно беспокоила государыню.
Подтверждением этого служит заметка в дневнике Храповицкого от 28 августа 1791 года: «Получено известие через Кречетникова из Киева, что Потемкин был очень болен и что к нему поехала Браницкая… Печаль и слезы».
Опечаленная Екатерина на другой же день, то есть 29 августа, ездила ко всенощной в Невский монастырь и пожертвовала в тамошнюю церковь большое серебряное паникадило, золотую лампаду к раке святого Александра Невского и несколько золотых сосудов с антиками и бриллиантами.
Вслед затем четыре курьера, один за другим, привезли сведения, что князю все хуже и хуже.
Наконец, 14 октября прискакал нарочный из Ясс с роковым известием, что Потемкина не стало.
Весть эта поразила императрицу, как громом. Она впала в совершенное отчаяние, заперлась в своем кабинете, плакала и долго не могла утешиться.
— Мне некем заменить Потемкина, — говорила она окружающим, — он имел необыкновенный ум, нрав горячий, сердце доброе; глядел волком и потому не пользовался любовью многих; но, давая все, благодетельствовал даже врагам своим; его нельзя было купить — он был настоящий дворянин.
Уведомляя о смерти князя принца Нассау-Зигена, Екатерина писала:
«Это был мой ученик, человек гениальный; он делал добро своим неприятелям и тем обезоруживал их».
Письмо государыни к Гримму — великолепное надгробное слово светлейшему.
«Древо великое пало — был человек необыкновенный», — сказал о Потемкине московский митрополит Платон.
Честолюбивый фельдмаршал граф Румянцев-Задунайский не любил Григория Александровича и постоянно завидовал его значению и влиянию при дворе.
Когда, как вероятно не забыл читатель, в 1788 году главное начальство над действующею армиею против турок было вверено императрицей Потемкину, Румянцев оскорбился предпочтением, оказанным его противнику, уехал из армии и поселился в деревне, которую уже не оставлял с тех пор до самой своей кончины.
Он получил известие о смерти светлейшего, сидя за ужином со своими друзьями, князем Дашковым и Апраксиным.
Старый фельдмаршал быстро поднялся с кресла, стал на колени перед образом и громко произнес:
— Вечная тебе память, князь Григорий Александрович!
Затем, обратись к Дашкову и Апраксину, удивленно глядевших на него, сказал:
— Чему вы удивляетесь? Князь был мне соперником, может быть даже неприятелем; но Россия лишилась великого человека, отечество потеряло сына, бессмертного по заслугам своим.
Подробности об обстоятельствах, сопровождающих необыкновенную по своей внезапности смерть «необыкновенного человека», ходили из уст в уста по обширной России.
Кроме описанного нами происшествия с погребальными дрогами, рассказывали еще следующее предзнаменование кончины Григория Александровича.
На одной из черниговских церквей, во имя святого Иоанна Богослова, до сих пор находится 600-пудовый колокол, отличающий необыкновенно приятным звуком.
Народная молва говорила, что, когда Потемкина, по приезде в Чернигов в 1791 году, встречали колокольным звоном во все городские колокола, он отличил звук богословского колокола и с удовольствием слушал его.
Захворав, он пробыл в Чернигове три дня и в продолжение всего этого времени велел звонить в колокол.
«Потемкин звонит по себе!» — говорили в народе.
Когда князь выехал из Чернигова, колокол стащили и повезли в только что основанный Екатеринославль.
Народ со слезами провожал свою потерю.
Вдруг колокол воротился с дороги… с ним вместе пришла весть о кончине Потемкина.
Императрица велела похоронить Потемкина почти с царскими почестями и великолепием и поставить в Херсоне мраморный памятник.
Тело усопшего, по прибытии в Яссы, было поставлено в доме, где он жил прежде, в большой зале, которая, к этому случаю была вся обита черным крепом с флеровыми перевязями по бортам. Часть залы была отделена для катафалка черною шелковою занавесью, обложенною по бортам серебряным позументом, и большими висячими серебряными кистями и подтянутою серебряным шнуром; несколько поодаль поставлена была баллюстрада, обитая черным сукном и обложенная сверху по краям широким серебряным позументом.
Потолок этого отделения был задрапирован, наподобие павильона, черным сукном и увит крестообразно по краям белыми и креповыми перевязями.
По середине отделения был поставлен амвон, обитый красным сукном, с тремя степенями, обложенными по краям серебряным позументом.
На амвоне сделано было возвышение, покрытое богатою парчою, на котором стоял гроб, обитый розовым бархатом, выложенный богатыми позументами с серебряными скобами, на серебряных подножиях и покрытый великолепным златотканым покровом.
Над гробом возвышался огромный балдахин из розового бархата, обложенный по краям черным бархатом с богатым золотым позументом.
Спуски его были из розового бархата, обложенные золотым позументом с бахромой и подтянутые шнурками с небольшими золотыми кистями.
Балдахин стоял на десяти древках, обтянутых розовым бархатом и перевитых серебряными позументами и укреплен к полу восьмью золотыми шнурками, на которых висели большие золотые кисти. Верх балдахина украшался черными и белыми страусовыми перьями, а внутренность была обложена белым атласом.
В головах, на особом возвышении, лежала на парчовой подушке княжеская корона, обвитая лаврами.
На первых ступенях гроба, у головы с обеих сторон, стояли табуреты, покрытые красным сукном с золотыми по краям позументами, на которых были положены подушки из малинового бархата, обложенные золотым позументом с бахромою и висячими по углам золотыми кистями.
На них с правой стороны лежал фельдмаршальский жезл, а с левой пожалованный покойному императрицей золотой лавровый венок, усыпанный изумрудами и бриллиантами; с той же стороны лежала крышка от гроба, на которой были укреплены шпага, шляпа и шарф.
На последней ступени были расположены на бархатных подушках все ордена умершего, по старшинству их, все знаки власти, полученные им от щедрот монарших.
По сторонам катафалка возвышались две пирамиды из белого атласа, увешанные перевязями из черного и белого крепа.
На пирамиде, стоявшей с правой стороны, виден был герб Потемкина, осененный двумя знаменами великого гетмана; на черной доске изображена была белыми буквами следующая надпись:
«В бозе почивающий светлейший князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический и прочее и прочее, усерднейший сын отечества, присоединитель к Российской империи Крыма, Тамани, Кубани, основатель и соорудитель победоносных флотов на южных морях, победитель сил турецких на суше и на море, завоеватель Бессарабии, Очакова, Бендер, Аккермана, Килии, Измаила, Анапы, Кучук-Кале, Сунии, Тульчи, Исакчи, острова Березанского, Хаджибея и Паланки, прославивший оружие Российской империи в Европе и Азии, приведший в трепет столицу и потрясший сердце Оттоманской империи победами на морях и положивший к преславному миру с оною; основатель и соорудитель многих градов, покровитель науки, художеств и торговли, муж, украшенный всеми доблестями общественными и благочестием.
Скончал преславное течение жизни своей в княжестве Молдавском, в 34 верстах от столичного города Ясс, в 1791 года, октября в пятый день, на 52 году от рождения, повергнув в бездну горести не только облагодетельствованных, но едва ведающих его».
