Амур Бакиев - Легионы идут за Дунай
Сабитуй умолк и положил правую щеку на стиснутый кулак. В склоненных покорных позах послы дакийского царя ожидали ответа цезаря.
Адриан метнул взгляд на дядю. Верхняя губа Испанца брюзгливо топорщилась. Ноздри раздувались.
– Вы пришли говорить о мире? – тон императора напоминал манеру управляющего виллы вести разговор с поместными рабами. – Мои условия таковы: никаких условий! Полная капитуляция. Через час сюда должен явиться Децебал и выслушать приговор сената и римского народа! Жителям покинуть город и собраться на юго-западной стороне. Всем варварам сложить оружие на главной площади перед дворцом. Об остальном вы узнаете после! Все!
И повернувшись к легатам, словно послов и не было рядом, он начал отдавать приказы:
– Адриан, почему ты до сих пор здесь?! Немедленно возглавить легион! Фалькон, выводи V Македонский! Сопротивляющимся варварам никакой пощады!
Сабитуй поднялся с колен. Диег и остальные уже стояли на ногах. Даки повернулись и зашагали прочь. Нептомар шел последним. Спиной чувствовал, преторианцы смотрят и улыбаются. Победители. «Нет! Я заставлю вас позлиться. Сгоню ухмылки с ваших бритых морд!» Друг детства Децебала внезапно остановился и повернул назад. Легионеры вновь взяли копья наизготовку. Нептомар, не обращая ни на кого внимания, деловито приблизился к месту, где посольство стояло на коленях, и с виноватым видом забрал шкатулки с подношениями. Преторианцы оторопели от такой наглости. Но предпринять что-либо без приказа никто не решился. Император делал вид, будто происходящее его не касается. Хваленая римская дисциплина сыграла злую шутку с ее носителями. Нептомар прижимал к груди коробки с золотом и беззвучно смеялся. Крайний преторианец испустил откровенный стон злобы. Старейшина подмигнул солдату и незаметно показал кукиш.
10
Тычок. Прыжок назад. Взмах налево. Резкий бросок вперед. Получай! Кончик фалькаты рассек руку. Кровь. Удар по лицу и весом всего тела в живот. Хруст. Меч вошел глубоко, раздвинув пластинки панциря. Римлянин глухо застонал и упал лицом вниз. Скориб огляделся. Сыновей рядом не было. Успели скрыться. «Откуда только здесь взялся одинокий римлянин?» Строитель недодумал. Из-за поворота показался целый десяток легионеров. Перегородив щитами всю дорогу, римляне опустили копья и двинулись вперед. Скорее инстинктивно, чем рассудком, Скориб догадался, что за гастатами идут стрелки. Машинально пригнулся. Тотчас свинцовая пулька свистнула над головой. Еще. Еще. Немедленно уходить. Иначе смерть. Побежал зигзагами. На крыше одного из домов показался мальчишка. С натугой приподнял солидный булыжник и, когда солдаты поравнялись с карнизом, сбросил на них. Крайний легионер, получив камнем по макушке, без звука свалился под ноги товарищей. В следующее мгновение пяток дротиков пронзил храбреца. Ругаясь от бессилия и злобы, Скориб исчез в ближайшем проулке.
Бой шел повсеместно. Римляне, ломая сопротивление даков, упорно пробирались к центру. Строитель бился мечом. Перелезал через многочисленные заборы и стенки. Хозяева всюду отвязывали собак, и осатаневшие от присутствия чужаков псы с остервенением кидались на пришельцев. По истеричному собачьему лаю можно было определить, в каком месте находятся римляне. На одной из улиц аппаратчик встретил сыновей.
Сирм, спрятавшись за столбом веранды, пускал стрелы. Маленькая девочка в измызганной рубашонке подавала ему новые. Старший с двумя мужчинами-костобоками швырял дротики куда-то за угол. По всему, враги были совсем рядом.
– Уходим! – крикнул костобок постарше.
Во всей красе и мощи появились римляне. Шлемы низко пригнуты к щитам, поножи на ногах – в линию, копья – ровной щетиной. Не люди, а машины из металла. Где-то сзади строя громко скомандовал десятник. Солдаты метнули пилумы. Оба костобока осели на мостовую. Мукапор успел отпрыгнуть.
– Живо назад! – рявкнул отец. Сирм приподнял помощницу и переставил через забор:
– Беги!
Все трое помчались изо всех сил. На ходу Скориб прокричал парням:
– Пробиваемся к дому! Надо помочь матери! Слышите, к дому!
На перекрестке чуть не погибли. Не десять, а целая сотня легионеров с квадратными коричневыми щитами рубились с горсткой даков. Обтекали смельчаков слева-справа.
– Даки! Держитесь! Идет помощь! – что было мочи закричал Скориб, путая латинские слова.
– Бвау-у-у!!! – завыли защитники города и с новой энергией набросились на римлян. Уловка удалась.
– Назад! Перестроиться! – матерился на своих центурион. – На подходе свежие силы варваров!
– Уходите, пока вас не окружили! – теперь уже по-дакийски советовал строитель. Патакензии и костобоки кучно отступили к спасителям.
– А-а! Ворона! Нас обманули! Вперед! – визжал сотник. Центурия очертя голову кинулась на хитрых даков.
Несколько раз пришлось отбиваться от латников с красными овальными щитами. I Минервин легион принял участие в штурме. Адриан рассылал контуберналов во все стороны, требуя известий. Светоний наспех рвал полоски папируса и строчил приказы. Третья когорта просила стрелков. На ее участке варвары оказывали бешеное сопротивление. Ординарец трибуна показал на свою ошпаренную кипятком руку.
– Ювений! Ты с манипулом переходишь под командование препозита третьей когорты! Ап!
Матерый вояка-центурион беглым маршем повел подразделение. Контубернал не уходил:
– Совершеннейший, от гастатов будет немного толку. Нужны пращники или велиты[192]!
– Передай командиру: помощь будет! Это все!
Адриан отстранил письменные принадлежности друга.
– Транквилл, под Адамклисси ты спас положение. Помоги снова. Раздобудь где-нибудь вексиллатион стрелков. Полвексиллатиона! Проси у Нигрина. Сними с марша, но добудь. Мои резервы исчерпаны, а Испанец не станет интересоваться причинами задержки.
Когда верный приятель исчез, легат взял у ординарца щит и торопливо направился к солдатам. Трибун лежал убитый. Очередная атака захлебнулась. Командовал подоспевший Ювений. Легионеры, взбодренные его выправкой и уверенным голосом, охотно перестраивали ряды.
– Все имеющиеся дротики отдать двум задним рядам! Передние только с гастами и мечами. Задним – отойти! Остальным – построиться в «черепаху»! Как только первые завяжут бой, кто с дротиками, взойдут на помост и начнут метать! За самовольный уход отдам под суд!
Для убедительности центурион выдал такой мат, что все поняли – командир стоящий. Адриан не вмешивался. Разумнее не распорядился бы и он сам.
– Наши! – обрадованно воскликнул гастат с тремя пилумами.
К ним бежали незнакомые легионеры. Волокли шесть легких карробаллист. Светоний что-то объяснял молодому центуриону.
– Барбий Тициан! Препозит третьей когорты II Помощника!
– Твои бывшие сослуживцы! – вставил Транквилл. – Катапульты, пожалуй, получше, чем стрелки!
– Спасибо, Светоний!
Центурион смотрел прямо в глаза легату:
– Светлейший, вероятно, не признал меня?
Племянник императора похлопал офицера по плечу:
– Помню, Аквинк. Юный центурион. Кажется, император подарил тебе оружие. Тогда – центурион. Теперь – препозит. Отличись еще раз.
– Трибун Транквилл изложил мне задачу!
Легионеры II Помощника расставили орудия. Тициан приказал зарядить зажигательные снаряды. Чадно загорелись пропитанные смолой тряпки.
– В атаку!
Закованная в бронзу и железо «черепаха» поползла по улице на баррикаду и дома, за которыми засели защитники Сармизагетузы. Как по мановению руки на крышах и гребне завала выросли фигуры осажденных. Засвистели стрелы. Нос «черепахи» задрался и полез вверх по насыпи. Зазвенел металл. Матерщина и угрозы Ювения покрыли квартал. Легионеры держали строй. Пора. Застучали метательные машины. Длинные копья из карробаллист сбили несколько даков. Воткнулись в груды деревянного хлама. Плетни, положенные в основание, занялись огнем. Пехотинцы на помосте из щитов извергли град дротиков. Варвары очистили укрепление. Бой разбился на десятки отдельных поединков. Адриан с Тицианом и Светонием во главе манипулов II Помощника пошли вслед за наступающей когортой. На баррикаде среди дыма и вороха вещей стонали раненые, обваренные кипящим маслом и водой. Между римлянами валялись тела даков. В одном Адриан насчитал девять пилумов. Убитый напоминал ежа.
К дакам подоспело подкрепление. Страшные в праведном гневе воины Децебала кололи и рубили поработителей. Легат и свита взялись за мечи. Тициан сразил бородатого здоровяка и почувствовал тупую боль в задней части бедра. Рукой нащупал торчащее древко стрелы. Натужился и вырвал ее. Осел от напряжения. Вошла едва на четверть пальца. Слабый варвар. Недотянул лук. Центурион, хромая, кинулся туда, откуда стреляли. Тонкий и гибкий, как тростинка, дак встретил недруга с мечом. Барбий Тициан, кипя от ярости – «И этот сопляк хотел меня убить!» – первым же выпадом выбил у противника фалькату. Вторым сбил с ног. И от души грохнул щитом по голове. Дак потерял сознание. Шлем скатился с головы, и центурион увидел тонкое и нежное девичье лицо. Коротко остриженные волосы топорщились над ушами. Дакийка была очень красива. Тициан невольно удержал смертоносное острие своего испанского меча. И, переложив клинок в левую ладонь, похлопал лежавшую по щекам. Веки девушки чуть заметно встрепенулись. Она приоткрыла губы и слабо застонала. Центурион огляделся. За стеной с сухим лязгом скрещивались мечи. Доносилось хриплое дыхание сражающихся. Барбий Тициан снял ремень с валявшегося колчана и плотно скрутил пленнице заведенные назад локти. Странное головокружение. Пелена по временам затмевала взор. Тронул бедро. Пальцы окрасились кровью. Центурион устало присел возле своей добычи и погрузился во тьму.
