История Германии в ХХ веке. Том II - Ульрих Херберт
Кроме того, повышение заработной платы больше не являлось результатом длительной борьбы между капиталом и трудом, а должно было стать следствием договоров между профсоюзами, предпринимателями и государством на основе объективных данных и в соответствии с рациональными критериями. На фоне «согласованных действий», которые были разработаны как инструмент современной политики для этой цели, забастовки, локауты и ночные тарифные переговоры казались пережитками старых времен. Лучшая координация, научные консультации и повышение активности государства в экономической политике сделают такие ритуалы ненужными в будущем и помогут не только быстро преодолеть текущий кризис, но и смягчить циклические кризисы капиталистической экономики в целом – или даже избежать их вовсе.
Когда в конце 1967 года экономика снова начала набирать обороты, а в 1968–1969 годах были достигнуты огромные темпы роста в 5,7 и 7,4 процента, казалось, что испытание пройдено: с помощью глобального контроля, среднесрочного финансового планирования, согласованных действий и других инструментов из волшебной шкатулки Шиллера, казалось, что не только рецессия была преодолена, но и было представлено доказательство того, что рыночную экономику можно контролировать, а рост можно планировать. Социал-демократическая экономическая политика последних трех лет, писал Карл Шиллер в 1969 году, показала, «чего способна достичь четко продуманная и последовательная экономическая политика: снижение уровня безработицы, рост доходов вместо их падения <…>. Мы ясно дали понять: экономическая реальность может быть изменена политикой»[3]. Поэтому современная политика – если она научно обоснована – могла бы не только изменить общество, сделав границы между классами проницаемыми и обеспечив возможность более качественного образования для большей части населения, но и преодолеть капиталистические кризисы, бич индустриальных обществ на протяжении почти ста лет, и тем самым ликвидировать безработицу и бедность. Это убеждение подкрепило оптимизм в отношении прогресса предыдущих лет и определило политику последующих лет, как среди социал-демократов, так и в буржуазном лагере.
Модернизации подлежала не только экономическая и финансовая политика, но и сам государственный аппарат. «ФРГ управляется технически с помощью тех же средств, которые знал Бисмарк. Но мастерство Бисмарка было выше», – критически заметил в 1966 году влиятельный журналист Йоханнес Гросс[4]. С реформой правительства и администрации, начавшейся во время Большой коалиции, и созданием штабов планирования и проектных групп, «образцы мышления и речи теории управления и административной науки» нашли свой путь в мышление и действия политических акторов и изменили политическую практику министерской бюрократии путем ее профессионализации – и увеличения числа сотрудников[5].
Помимо экономической политики, правительство сосредоточилось на ряде крупных проектов реформ в области правовой и социальной политики, самым важным из которых, несомненно, была масштабная реформа уголовного законодательства, которая готовилась с 1954 года. Посредством нее были заменены ранее доминировавшие критерии вины и наказания с акцентом на ресоциализации и реинтеграции. Реформа сексуального уголовного права положила начало давно назревшему уходу государства из частной жизни своих граждан, например когда была отменена наказуемость гомосексуализма среди взрослых или декриминализировано сожительство неженатых пар. В большинстве случаев это были адаптации нормативных актов, которые уже были изменены в других странах Западной Европы. Но там, где такие нормы затрагивали представления о ценностях, реформы встречали все большее сопротивление со стороны союза ХДС/ХСС. Даже уравнивание внебрачных детей с детьми, рожденными в браке, встретило здесь скептическое отношение, и его пришлось проводить через постановление Федерального конституционного суда после того, как законопроект министра юстиции ХСС Егера продолжал ставить в привилегированное положение детей, рожденных в браке[6].
Однако консерваторам противостояла фаланга сторонников реформ в СМИ, особенно в вопросах семьи и морали, которые массово поддерживали требование «современного закона» о незаконнорожденных детях: «Те, кто для обычных людей являются внебрачными и незаконнорожденными детьми, для боннских юристов остаются гражданами второго сорта, – писал «Шпигель» в октябре 1966 года. – Законопроект, переплетенный с моральными концепциями прошлых веков, отказывает незаконнорожденному ребенку в полном признании в обществе. <…> Говоря о благополучии ребенка, реформаторы имеют в виду семью и брак». Консервативные позиции, которые всего за несколько лет до этого могли рассчитывать на значительное большинство, теперь казались анахронизмом[7].
Тем не менее реформаторская политика Большой коалиции была замечательной, даже если она скорее начала, чем завершила многие вещи. Значительная часть «внутренних реформ» следующей социал-либеральной коалиции основывалась на инициативах предыдущего правительства. С другой стороны, во внутренней и внешней политике у двух партнеров по коалиции было не так много общего. Было достигнуто согласие в том, что блокада усилий западных держав по достижению разрядки не может продолжаться долго. По крайней мере, баланс со странами Восточного блока был крайне необходим – даже если это должно было привести к смягчению доктрины Хальштейна. Таким образом, германское правительство изначально пыталось улучшить отношения с государствами Восточного блока, не меняя своего отношения к ГДР. Оно установило отношения с Румынией и Югославией и стремилось улучшить политические отношения с другими странами Варшавского договора путем интенсификации экономических контактов. В то же время она предложила руководству СЕПГ переговоры об уменьшении последствий разделения – но не о признании ГДР. Но это натолкнулось на сопротивление со стороны Восточного Берлина. Для стран Варшавского договора ФРГ была чрезвычайно привлекательна в качестве торгового партнера. Поэтому правительство ГДР должно было опасаться, что теперь оно окажется в политической изоляции в Восточном блоке. Затем Ульбрихт настоял на том, чтобы члены Варшавского договора не нормализовывали свои отношения с ФРГ до тех пор, пока ГДР сама не сделает такой шаг – что требовало признания со стороны ФРГ в соответствии с международным правом. Однако это не могло быть согласовано Большой коалицией в Бонне. В то время как СДПГ выступала за политику бартера: постепенное признание ГДР в обмен на дальнейшее облегчение жизни населения ГДР, например в возможности поездок, каждый шаг к признанию ГДР встречал отказ со стороны ХДС/ХСС. После вторжения войск Варшавского договора в Чехословакию летом 1968 года союз ХДС/ХСС вновь увидел подтверждение своей оценки агрессивного, тоталитарного характера диктатур Восточного блока. Кроме того, в своей политике в
