Александр Антонов - Велиная княгиня. Анна Романовна
Это повеление князя было исполнено быстро. А потом князь и княгиня сами выехали в село, следили за обрядом и сопровождали торжественное шествие из Берестова. И вот уже процессия вступила в Киев. Впереди шли юные девы и несли иконы. За ними ехала колесница, запряженная двенадцатью белыми конями, за колесницей следовали Владимир, Анна, Анастас и многие архиереи.
Тысячи горожан, всё духовенство города и ближних к Киеву городов встречали провозвестницу христианской Руси на полевой дороге. Затем процессия с пением гимнов направилась к собору Пресвятой Богородицы. Христиане молились и просили от прославленной чудесами святой Ольги новых чудес. Мраморную раку поставили на амвон храма, и началась торжественная служба. Прах великой княгини, покоящийся в раке, поместили в каменную гробницу. С востока в ней находился камень, с окошечком. Это Око было под властью Всевышнего, и те, кто был чист душой перед Господом, видели через Око нетленные мощи святой Ольги. Об этом чуде прихожане рассказывали в городе. К гробнице великой княгини приходили тайком и язычники. Те из них, кто прожил жизнь в чистоте деяний, не замутив совесть, видели ту Ольгу, которая укоряла их в поклонении идолам, и тогда, объятые неведомым страхом и понуждаемые голосом совести, они приходили к священникам и просили впустить их в лоно православной церкви.
* * *Прошли торжества в честь святой Ольги, и князь Владимир с княгиней Анной собрали на совет городских старцев, бояр, воевод и архиереев, чтобы донести до них свою волю об устройстве пределов земли русской.
Совет в гриднице начался ранним утром. Князь Владимир и княгиня Анна сидели на устроенном месте.
За их спинами стояли десять сыновей Владимира и одиннадцатый - сын Ярополка, Святополк. Справа от Владимира сидели Добрыня и духовный отец князя епископ Анастас. Добрыня часто поглядывал на княжичей. Только он, поди, да князь Владимир знали доподлинно, кто когда из них родился, кто их матери. Княжичи вели себя беспокойно, волновались в ожидании своей новой судьбы. Они знали, зачем их привели в гридницу и поставили перед лицом державных вельмож, но знали не всё и оттого переживали.
Добрыня к этому дню готовился основательно и был озабочен тем, чтобы он прошел гладко, даже более, чем князь Владимир. Долгие ночные часы он провел без сна, вспоминал прошлое, думал о будущем, о судьбе каждого Владимирова сына. «Скажу вельможным мужам, как помню, в каком порядке стоять княжичам, скажу, кого и куда поставить на удел. А потом пусть судят меня Господь Бог да князь, ежели ошибусь. Сам я вижу так: Вышеславу идти в Новгород, потому как он старший среди прочих сынов князя. Первым поставлю его в росписи, поведаю мужам, что Вышеслав сын первой жены князя Оловы, а была она роду княжеского - варяжского. Тут же встанет по старшинству и Святополк, сын вдовы Ярополка. Далее пойдут три других сына Владимира и Рогнеды, - размышлял Добрыня. - Пусть Мстислав идет княжить в Тмутаракань, Ярославу быть в Ростове, Всеволоду - во Владимире-Волынском. Ещё Святослав есть, ему землю Древлянскую отдать. А Судиславу в Полоцк идти на трудное княжение, Позвизду же Смоленск к лицу».
Вспомнил Добрыня и о любимых сыновьях Владимира, коими оставались Борис и Глеб. Этим сыновьям Владимир оказывал предпочтение, и потому Добрыня подумал, что Борису хорошо будет в Белгороде, народ которого искони был в твердой преданности княжеской власти. Глеба же Добрыня хотел бы послать в благочестивую Суздальскую землю. Воевода и сам чтил Бориса и Глеба. Они вырастали при отце и при нем. Добрыня любовался ими, будто красными девицами, особенно Борисом. «Телом бяше красен и высок, лицом смугл, плеча высоце, в чреслах тонок, очма добр и весел, брада мала и ус, светится царски, на ратях храбр, в советах мудр». Таким видел воевода Добрыня Бориса, но ещё многих красок не положил на него боярин.
Наступил миг, когда Добрыня должен был сказать державное слово, а великий князь с княгиней и все вельможи - поддержать мудрого мужа или выступить против, потому как в том распределении уделов были заинтересованы многие государевы мужи. Им же, близким людям великого князя, следовало посылать своих сыновей, а может, и самим ехать наместниками-правителями в города и земли, наделяемые в уделы княжичам.
Добрыня изложил совету роспись о назначении Владимировых сыновей, как замыслил, и, к своему удивлению, заметил, что пока он говорил, в гриднице стояла редкая тишина. Молчал великий князь, молчала великая княгиня, согласные со всем, сказанным дядюшкой; Молчали и мужи, зная, что коль князю Владимиру что-то по душе, то и им должно быть от этого благо, и перечить только себе в урон.
Однако у Владимира всё-таки нашлось кое-что возразить Добрыне. Он предполагал и впредь оставить Бориса в Киеве, дабы со временем передать ему старший стол Киевский, да подумал, что это потаенное пока не время выдавать на обсуждение совета. «Нет, Добрыня многажды прав, определив Борису землю Белгородскую. А со временем он поступит так, как Бог повелит», - решил князь и в согласии выслушал мудрого дядюшку.
Мыслил князь вровень с Добрыней и о том, что нужно поделить некоторые земли на более мелкие волости. Не хотел князь сажать Вышеслава в такой великой земле, как Новгородская, и выделил из неё немалую часть под начало Пскову, который решил оставить за собой. Древлянскую землю поделил на две волости, и в одной сохранился прежний главенствующий город - Искоростень, а в другой - Туров. Этот Туровский удел будет отдан чуть позже князю Святополку. Но никому неведомым останется желание князя Владимира удержать под своим правлением все земли, лежавшие восточнее Киева. Ещё задолго до того, как собраться в гриднице, князь Владимир сказал Добрыне:
- Ты, дядюшка, на совете забудь говорить о том, что есть град Чернигов и ещё град Переяславль с землями. Это особые волости, и быть им под моим недреманным оком.
Добрыня не спросил, почему у племянника появилось такое желание, да так и осталась неразгаданной эта тайна.
После речи Добрыни князь Владимир и княгиня Анна, а с ними епископ Анастас подошли к молодым князьям, благословили их на княжение, напутствовали:
- Княжить тебе, Вышеслав, в удельном Новгороде. Чти народ сего славного города, известного многими заслугами перед Русью. Всё делай во благо Господу Богу и Руси-матушке, - наставлял Владимир старшего сына.
- Храни православную веру, пекись о христианах, - вслед за князем произносил Анастас и благословлял, осеняя каждого крестом.
- Молись чаще, сын мой, заступнице нашей Пресвятой Матери Богородице, - ласково говорила Анна своим кровным и приемным сыновьям, благословляя каждого и целуя в лоб.
Всё бы завершилось тихо-мирно, если бы не проявил строптивость характера князь Ярослав. Когда Владимир подошел к нему, Ярослав вскинул лобастую голову и глянул на отца с вызовом.
- Отец мой, великий князь всея Руси, зачем Полоцкую землю, на коей стоял Изяслав, брат мой кровный, отдал Судиславу, не нашей крови? Мне надлежит там быть, но не в Ростове, - сказал почти дерзко Ярослав, низко поклонился отцу и добавил: - Яви милость христианскую, батюшка, и не казни за дерзкую просьбу. Там близко в монастыре моя матушка.
Как ни старался Ярослав выразить почтительность к отцу, ему не удалось это. Владимир услышал в словах сына не только дерзость, но и упрек за Рогнеду. В иную, языческую пору князь жестоко наказал бы сына. Ныне он был другой. Душа его полнилась и милосердием, и любовью к ближнему, а Ярослав был всё-таки родной сын. Проявив к нему терпимость, князь, однако, сказал твердо:
- Сей шаг мой сделан в согласии с мужами мудрыми, кои сидят здесь. Ежели они решат по-твоему, тому и быть.
Ярослав отважился спросить у знатных вельмож, сидящих в гриднице. Он придвинулся к ним и трижды низко поклонился:
- Почтенные старцы градские, бояре мудрые, воеводы смелые, с поклоном прошу вас послать меня на княжение в Полоцк.
Но слова Ярослава ударились в них, словно в глухую стену, и улетели в пространство. Лишь после долгой паузы, будто эхо, они вернулись в гридницу, и Ярослав был услышан воеводой Василием Косарем. Он встал и произнес:
- Мыслим так, как сказал отец наш, великий князь: сидеть тебе в Ростове. А Полоцк от тебя не уйдет.
Что имел в виду воевода Василий Косарь, говоря, что Полоцк от Ярослава не уйдет, оставалось только гадать.
Но Ярослав не случайно будет назван Мудрым. В словах воеводы Косаря он увидел надежду на исполнение своего желания и, проявив смирение, ещё раз низко поклонившись, вернулся в ряд княжичей.
Князь, княгиня и епископ благословили последних княжичей и возвратились на свои места, дабы услышать тех, кому было что сказать. Нужно было также решить, кого послать в уделы в помощь князьям для управления делами и землями. Знали Владимир и Добрыня, что многие в гриднице рассчитывали на внимание князя к их особам или к своим чадам. Так, воевода Косарь-старший надеялся на то, что его сына, воеводу Стаса, пошлют в Новгород с Вышеславом, и он уже говорил об этом Добрыне. Но новгородский удел был мил и дорог другу Добрыни Ивану Путяте: там у него было и подворье, и узы кровные, и звало предание об убиенных. Добрыня обещал Ивану поддержку, потому как считал, что этому воеводе сам Бог велел быть наместником при князе в славном граде.
