Золото Арктики [litres] - Николай Зайцев
Казак прикрепил больший ствол от штуцера к спинке саней, разрезав один из мешков на ленты. Этими лентами и привязал ствол к саням и загнал в него один из найденных патронов.
– Теперь, если придет незваный гость, то, если не убить, ранить или даже испугать можно будет вполне действенно.
Билый ежедневно менял повязку на ране у Суздалева, прикладывая вытопленный жир куропаток, тем самым защищая ее от инфекции. Мерял температуру, касаясь своими губами лба односума. Слушал дыхание, которое из поверхностного и частого стало глубоким и ровным. Иван шел на поправку, хотя еще и оставался без сознания. Смущало лишь одно – Суздалев непроизвольно мочился прям в штаны. От этого они не просыхали до конца и источали довольно резкую вонь.
– Помоем и переоденем. Благо есть еще штаны, – рассуждал Билый. – Главное – поправляйся, Ваня.
– Поправлюсь, твоими молитвами, – раздалось в ответ. Суздалев медленно сел на нарах.
Бледное до этого лицо приобрело розоватый оттенок. Граф широко улыбался.
– Вот и слава Богу! – радостно крикнул Билый, заключая в объятия односума. В два прыжка Малахай очутился возле своего двуногого друга и, поднявшись на задние лапы, умудрился лизнуть графа в нос.
– Тише вы, оглашенные, – сказал с улыбкой Иван, – задушите.
– Так радость-то, Ваня! – ответил казак. – Бог услышал молитвы.
Билый разогрел остатки каши, сваренной вчера вечером, и они с Суздалевым поужинали. В запасе оставалось две куропатки и несколько пригоршней пшена.
– Не густо, – сказал Микола. – Пора снова на охоту собираться. Пшено нужно приберечь для приманки. Да и собаки в основном мясо едят, а пшено им до грэця. Так, Малахай?
Пес не ответил. Микола посмотрел на него. Тот сидел в сильном напряжении, перебирая передними лапами, повернув голову в сторону.
– Малахай! – окликнул казак.
Пес подскочил на ноги, заметался, побежал к двери и с силой толкнул ее. Следом за ним выбежал и второй пес.
– Малахай! – крикнул в сердцах Суздалев, понимая, что собака учуяла опасность. И тут раздался громкий протяжный рев. Точно такой же, как ревут самцы-олени в горах по весне, когда начинается гон. Точно такой же рев, какой слышал Микола у торосов.
«Медведь!» – мелькнуло в голове, словно молнией ударило. Осознавая всю опасность сложившейся ситуации, казак пулей вылетел наружу и похолодел от увиденного зрелища. Громадный, аршин в пять зверь стоял на задних лапах, злобно рыча на осаждавших его псов. Суздалев, превозмогая неприятные ощущения в ране, выбежал следом. Глаза от страха расширились.
– Малахай! – снова крикнул Билый до боли в горле. Тот не слушал, увлеченный проснувшимся в нем охотничьим инстинктом. Оскалив клыки, он, подобно волку, крутился вокруг медведя, пытаясь схватить его за лапу. Второй пес не отставал от своего собрата. Пользуясь тем, что медведь стоял на задних лапах, оба пса изловчились и замкнули челюсти на его голеностопах. Медведь взвыл и резко пошел вниз, опускаясь на передние лапы. Раздался громкий собачий визг.
Медведь махнул лапой, выставив длинные острые когти, и один из псов отлетел метров на пять в сторону. Медведь, не давая ему опомниться, в два прыжка оказался рядом и схватил пса зубами. Раздался приглушенный хруст, и лапы пса повисли, из раны брызнула кровь.
– Малахай! – закричал Суздалев, думая, что его любимца больше нет. Слева раздался знакомый лай.
– Малахай, – уже радостно повторил Микола. – Малахай, фуу! Ко мне!
Пес нехотя подбежал к хозяину. Медведь, покончив с псом, не думал сдавать позиции. Он приближался прыжками. Уже можно было различить его окровавленную морду. Билый с Суздалевым стояли как завороженные.
– Рррр, – раздался злобный рык Малахая, выводящий казака из оцепенения. Мысль сработала мгновенно. Микола отступил к прикрепленному к саням стволу. Рука машинально потянула за веревку, привязанную к спусковому крючку. Раздался грохот. Сквозь облако порохового дыма Билый увидел, как медведь, попытавшийся вновь встать на задние лапы, споткнулся и слегка завалился на бок. Белая шерсть окрасилась мелкими пятнами крови. Он заревел громко и протяжно. Казак глянул на штуцер. Ствол разорвало практически пополам.
Сознание обожгло: «Раненый медведь будет пострашнее любого зверя».
Мысль сработала мгновенно.
– Ваня в хижину, пулей!
Суздалеву не нужно было повторять дважды, и он скрылся за дверью хижины.
– Малахай! – надрывно крикнул казак. Пес среагировал моментально, бросившись к хозяину. Видимо, его звериное чутье подсказывало, что это лучший вариант в данной ситуации. Меньше минуты понадобилось Билому, чтобы, взяв за шкирку Малахая, забежать в хижину, затащить за собой пса и накрепко припереть дверь.
Медведь зарычал протяжно, не поняв сначала, куда делся человек с собакой. Потянув ноздрями воздух, направился к двери. Несколько раз задел лапой. Двери качнулись, но, подпертые досками, удержались, не сломались. Медведь потоптался на месте, будто обдумывая, что делать дальше. Билый слышал его тяжелое дыхание. Слышал, как скрипит снег под его лапами. Внезапно все стихло.
– Ушел? – спросил граф. Малахай негромко порыкивал, подбежав к стене, у которой были приделаны нары.
– Вроде, – отозвался Билый. – Но к бабке не ходи, еще вернется. К тому же раненый.
Долго еще прислушивались друзья к шорохам за стенами хижины, стараясь громко не разговаривать и передвигаться как можно тише. Малахай, понимая ситуацию не хуже людей, лежа у нар, часто нюхал воздух, временами негромко порыкивая.
– Професор Ледовский говорил, что белого медведя испугать невозможно. И если он ретировался, то вовсе не означает, что он не вернется, – размышлял Суздалев вслух.
– Скорее наоборот, – вторил ему Билый. – Вернется непременно. Еда вон и в замороженном виде и в живом. Так что, Ваня, готовиться нужно. Битву вроде как выиграли, а вот победу в войне праздновать ох как рано.
От костра шло приятное тепло. За разговорами друзья не заметили, как задремали. Билый всхрапнул и проснулся. Прислушался. Было непривычно тихо и темно. От задуваемого ветра через дыру в потолке мирно переливались красными огнями угли в очаге. Суздалев подозрительно молчал. Не раздавалось даже привычного посапывания. Не было и протяжных графских стонов и неясного бормотания.
– Ваня? – настороженно прошептал Микола. В голове пронеслись мысли: «Живой вообще?!» Казак боялся пошевелиться, ловя каждый звук.
– Ваня, – снова нетерпеливо позвал он, но уже громче.
– Тише, – зашипел граф. – Слышишь?
– Оглоблей бы тебя! – невнятно выругался казак и тут же зашептал озлобленно: – Я думал, ты помер!
– Да будет тебе… Слушай лучше, – Суздалев приложил палец к губам, призывая к молчанию, сам же выдыхая. – Кажись нечистая бродит… ворчит… дышит… прислушайся. Нашла нас костлявая.
Билый нетерпеливо поднял руку, обрывая односума.
