Нина Соротокина - Кладоискатели. Хроника времён Анны Ивановны
— Мой трофей…
— А я у вас его выкуплю, — со смехом сказала государыня и протянула руку, всю в перстнях, в алмазах. — Выбирай любое кольцо!
— Дороже всех алмазов рука ваша, — прошептал Миних и как бы в экстазе все пальцы один за другим перецеловал — по числу вышитых на платке роз.
Государыня не только простила Миниху эту вольность, но даже поцеловала негодника в лоб. А Бирон не простил. Не для того Бенигна колола пальцы за вышивкой, чтобы этот… — и ведь старик уже, а туда же! — наживал на оброненном платке политический и прочий капитал при дворе. Бирон понял, удаление А1иниха из дворца в новый дом на Васильевском острове не решило проблемы. Миних остался соперником, он опасен, а для того, чтоб дышать свободно, его надо удалить из самого Петербурга. А куда удалить? На войну!
И фаворит принялся всем и каждому объяснять, какой замечательный полководец Миних. Фельдмаршал не только инженер, он воин. Ласси стоит под Данцигом, но Ласси пассивен, ему никогда не взять города. Утвердить Августа саксонского на троне может только отважный и решительный муж. А кто этот человек? Миних, другого он не видит. Бирона поддержал Остерман.
Примечательно, что, когда ушей Миниха достигли эти разговоры, он не увидел в них никакого подвоха.
Он тут же поверил, что зря говорить не будут, ему и впрямь предназначено судьбой стать великим полководцем.
Каким полководцем был Миних «на самом деле», судить не берусь, потому что мнения историков на этот счет диаметрально противоположны. Но на счету Миниха много блестящих побед. Правда, эти победы добыты ценой жизни многих тысяч солдат. Для России это обычное дело, кто считает солдатские жизни? И если полководец русский, ему охотно прощают человеческие траты. Но если русскую армию возглавляет иноземец, тут скрупулезно просчитают все, а подведя черту, скажут: он не жалел жизни русских солдат!
Миних отправился в Данциг тайно, под именем артиллерийского полковника Беренса. При нем ехала небольшая свита, канцелярия и военная казна — 13 тысяч червонных. Но своего инкогнито фельдмаршал не удержал. Выехал из Петербурга Беренсом, в Данциг прибыл Минихом. Немедленно был созван военный совет, на котором постановили — поступать с Данцигом без всякого сожаления.
Миних тоже послал в город трубача с угрозами, дав Данцигу сутки на размышление. Но город-бунтарь остался тверд в своем намерении. Фельдмаршал немедленно приказал строить приступные рвы и валы. Для настоящей осады не хватало тяжелой артиллерии, были только полевые пушки. Тяжелую артиллерию в создавшихся условиях можно доставить только морем. Пришлось ждать весны. Тем временем Миних постарался закрыть к осажденным доступ польских конфедератов, которые шли со стороны Варшавы, а также французских и шведских солдат, приплывших морем.
В числе осаждавших находился и князь Матвей Козловский. Он попал под Данциг вместе со своим полком и получил боевое крещение при осаде сильно укрепленного французами форта Гагельсберга. Славы себе Матвей на этом не нажил, хоть и блеснул храбростью. Осада форта была неудачной для русских.
В начале июня 1734 года на данцигский рейд отшвартовался русский флот с тяжелой артиллерией.
Сухим путем подошли саксонские мортиры, их провезли по территории Пруссии тайно в почтовом обозе. Начался планомерный обстрел города. 28 июля город пал. Лещинский бежал, переодевшись в крестьянское платье. На польском престоле утвердился Август III.
В числе пленных французских офицеров в Россию попал и Ксаверий Гондлевский, которому тоже выпала участь защищать Данциг и Станислава Лещинского.
А случилось все так. После отъезда из замка двух покупателей породистых лошадей князь Гондлевский вызвал к себе сына.
— Мальчик мой, я отпускаю тебя, — сказал он со слезами на глазах.
— Куда? — не понял Ксаверий.
— В Данциг.
— Но зачем?
— Биться за своего короля. Мы виноваты перед республикой, но кровью искупили свою вину. Теперь пришла пора выступить за справедливое дело! Я бы поехал сам, но я стар.
Ксаверий принял предложение отца без энтузиазма. Прекрасная вдовушка вот-вот должна была вернуться в свою усадьбу, неожиданный отъезд в армию откладывал встречу с ней на необозримый срок. Княгиня и вовсе была безутешна. «Только бы жив, только бы жив!» — твердила она, крестя перед отъездом сына. Одна тетка Агата была в восторге. Она не сомневалась, что племянника ждет блестящая военная карьера.
— Армия, как это красиво, знаете! Чеканный шаг, барабанщики в один мах ударяют в барабаны, а трель такая звонкая! Голова у солдат эдак гордо вскинута, блеск и золото галунов…
Уж лучше бы молчала, старая греховодница!
Лизоньке тоже было грустно, хотя и по другой причине. Оставшись в замке Гондлевских в ожидании своего Финиста, она вначале считала минуты, потом часы, потом дни. Все объяснило присланное в замок письмо. Лизонька нашла в себе мужество не расплакаться при всех. Он же пишет: обстоятельства… у мужчин всегда обстоятельства, а у женщин один удел — быть терпеливой.
Через неделю или около того, после отъезда Ксаверия, явился посыльный от папеньки Карпа Ильича. Письмо княгини Гондлевской он получил уже в Петербурге. Ответственная и спешная работа по винному откупу не позволила ему самому ехать за дочерью. Но карету он прислал, и охрана была вполне надежная.
По прибытии в Петербург Лизонька тут же стала разыскивать своего возлюбленного, но скоро прекратила поиски, потому что получила еще одно письмо. В самых изысканных выражениях князь Козловский заверял возлюбленную свою, что «только коварный случай разъял их сердца», что любить он ее будет вечно и живет теперь «под градом вражеских пуль единой надеждой на скорую их встречу».
Лизонька была так далеко и так недосягаема, что Матвей опять любил ее страстно и верил: жить без мечты о ней он просто не в состоянии. Правда, мечты ему было вполне достаточно. Богатство вернулось к нему, и поправлять женитьбой материальные дела свои не было необходимости, поэтому мечта для него оставалась сейчас предпочтительнее самого предмета.
Расскажем наконец о возвращении наших героев из Польши. Свалив привезенные деньги под присмотр Флора, Люберов и Козловский отправились с утра в манеж. Бирон был уже на месте, то есть объезжал великолепного вороного жеребца. Увидев знакомую фигуру Родиона, а рядом с ним долговязого князя Козловского, фаворит несколько удивился, потом сам подъехал к офицерам.
— Ваше задание выполнено, — негромко сказал Люберов.
— Это как? — не понял Бирон.
Он уже получил из Варшавы депешу от неутомимого агента Петрова, в которой сообщалось, что означенная персона, то есть Шамбер, был подвержен нападению неизвестных, после чего в крайне тяжелом состоянии доставлен в Варшаву. «О видах его на жизнь лекари и по сей момент не могут сказать ничего определенного». А теперь два нахальных молодца являются как ни в чем не бывало и заявляют о выполненном задании. Может, они хотят присвоить себе всю славу схватки с Шамбером?
— Деньги привезены, — шепотом сказал Родион.
— Сколько? — Насмешка тронула губы фаворита.
— За вычетом дорожных расходов, — подключился к разговору Матвей, — сто шестнадцать тысяч золотом в разных монетах, а также алмазы в камнях.
По лицу Бирона пробежала судорога. Он кубарем слетел с лошади.
— Где деньги?
— У нас во флигеле, на Фонтанке.
— О них кто-нибудь знает?
— Ни одна живая душа, — ответил Родион и вспомнил собаку на кладбище, немого свидетеля их работы.
— Едем.
Через час золото было погружено в карету Бирона и увезено на его загородную дачу. Теперь перед фаворитом встала сложная задача о вознаграждении двух фальшивых негоциантов. Наградить ведь можно по-разному. Можно ради сокрытия тайны стереть обоих с лица земли, и, как мы знаем из истории, многие сильные мира сего так и поступали. Но Бирон не был по натуре своей злодеем. В жизни он ценил силу и власть, а власть — это деньги. И вот два безвестных поручика, и не рассмотришь их в толпе, привезли ему богатство. Поистине эта безумная сумма денег сама свалилась ему в руки.
Бирон не стал выспрашивать у друзей, оставили ли они себе что-нибудь из найденных денег, а если оставили — то сколько. Он был умным человеком, недаром дожил до глубокой старости, служа России. Странная сумма сто шестнадцать тысяч золотом — ни два, ни полтора, а главное, интуиция подсказывала, что откопанные монеты отданы ему целиком.
Главное теперь — обеспечить молчание этих двух. Бирон поступил мудро. Вначале он решил дать им по тысяче золотых. Не будем забывать, что по тем временам это была колоссальная сумма денег. Потом подумал и решил, что в таком деликатном деле не надо жадничать. Лучше повязать их, как соучастников, и Бирон удесятерил сумму. Люберов и Козловский получили за варшавскую тайную экспедицию по десять тысяч каждый. Люберову, кроме того, сообщили адрес ссылки родителей и разрешили переписку.
