Владислав Кардашов - Рокоссовский
Для осуществления этой цели Советское Верховное Главнокомандование привлекло войска четырех фронтов: 1-го Прибалтийского, которым командовал И. X. Баграмян, 3-го Белорусского19 – командующий И. Д. Черняховский, 2-го Белорусского – командующий Г. Ф. Захаров и 1-го Белорусского. Замыслом операции предусматривалось, что войска этих фронтов, перейдя одновременно в наступление на Витебском, Богушевском, Оршанском, Могилевском и Бобруйском направлениях, мощными, неожиданными для врага ударами раздробят его стратегический фронт обороны, окружат и уничтожат его группировки в районе Витебска и Бобруйска, после чего, устремившись в глубину, окружат и ликвидируют войска 4-й немецкой армии восточнее Минска и создадут тем самым благоприятные условия для развития операции всех четырех фронтов.
22 и 23 мая план «Багратион» подвергся обсуждению в Ставке. В нем принимали участие и командующие фронтами. Во время рассмотрения плана действий войск 1-го Белорусского фронта предложение Рокоссовского начать наступление вначале войсками правого фланга, а лишь затем левофланговой группировкой под Ковелем было одобрено. Сталин только рекомендовал Рокоссовскому обратить внимание на необходимость тесного взаимодействия с армиями 1-го Украинского фронта. Любопытный и характерный спор разгорелся при обсуждении операции на Бобруйском направлении.
Рокоссовский докладывал:
– Я предлагаю прерывать здесь оборону противника Двумя ударными группировками, действующими по сходящимся направлениям: с северо-востока – на Бобруйск – Осиповичи, и с юга – на Осиповичи.
Такое решение вызвало вопрос Верховного Главнокомандующего:
– Почему вы распыляете силы фронта? Не лучше ли объединить их в один мощный кулак, протаранить этим кулаком оборону противника? Прорывать оборону нужно в одном месте.
– Если мы будем прорывать оборону на двух участках, товарищ Сталин, мы достигнем существенных преимуществ.
– Каких же?
– Во-первых, нанося удар на двух участках, мы сразу вводим в дело большие силы, далее, мы лишаем противника возможности маневрировать резервами, которых у него и так немного. И, наконец, если мы достигнем успеха хотя бы на одном участке, это поставит врага в тяжелое положение. Войскам же фронта будет обеспечен успех.
– Мне кажется, – настаивал Сталин, – что удар надо наносить один, и с плацдарма на Днепре, на участке 3-й армии. Вот что, пойдите, подумайте часа два, а потом доложите Ставке свои соображения.
Рокоссовского отвели в небольшую комнату по соседству с кабинетом. Тишина. Тяжелая мебель, зашторенные окна, старинные часы на камине. Одиночество часто бывало приятно Рокоссовскому, но в этот раз оно тяготило его. Что скажет он Верховному? Правильность собственного решения не вызывает у него сомнения. Да, конечно, можно бы нанести и один удар, он выйдет, по-видимому, мощным, очень мощным. Но два – вернее, он точно это знает! Успех будет обязательно. И жертв – убитых солдат и офицеров – будет меньше. Так что же, один удар или два? Два! Один – это будет ошибка. И он, Рокоссовский, будет настаивать на своем.
Сталин был незаурядным и сложным человеком. Хорошо изучавший его за годы войны, Жуков писал:
«Трудно сказать, какая черта характера преобладала в нем. Человек разносторонний и талантливый, он не был ровным. Он обладал сильной волей, характером скрытным и порывистым.
Обычно спокойный и рассудительный, он иногда впадал в раздражение. Тогда ему изменяла объективность, он буквально менялся на глазах, еще больше бледнел, взгляд становился тяжелым и жестким. Не много я знал смельчаков, которые могли выдержать сталинский гнев и отпарировать удар».
Трусом Рокоссовский никогда не был. Входя в кабинет Сталина, он сохранял спокойствие, как и всегда.
– Вы продумали решение, товарищ Рокоссовский?
– Так точно, товарищ Сталин.
– Так что же, будем наносить один удар или два удара? – Сталин прищурился. В кабинете было тихо.
– Я считаю, товарищ Сталин, что два удара наносить целесообразней.
– Значит, вы не изменили своего мнения?
– Да, я настаиваю на осуществлении моего решения.
– Почему вас не устраивает удар с плацдарма за Днепром? Вы же распыляете силы!
– Распыление сил произойдет, товарищ Сталин, я с этим согласен. Но на это надо пойти, учитывая местность Белоруссии, болота и леса, а также расположение вражеских войск. Что же касается плацдарма 3-й армии за Днепром, то оперативная емкость этого направления мала, местность там крайне тяжелая и с севера нависает сильная вражеская группировка, что нельзя не учитывать.
– Идите, подумайте еще, – приказал Верховный Главнокомандующий. – Мне кажется, что вы напрасно упрямитесь.
Вновь Рокоссовский один, вновь он продумывает одно за другим все «за» и «против» и вновь укрепляется во мнении: его решение правильное.
Когда его снова пригласили в кабинет, он постарался как можно убедительнее изложить свои доводы в пользу нанесения двух ударов. Он кончил говорить, и наступила пауза. Сталин за столом молча раскуривал трубку, затем поднялся, подошел к Рокоссовскому.
– Настойчивость командующего фронтом доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это гарантия успеха. Ваше решение утверждается, товарищ Рокоссовский.
Весь ход операции в июне – июле 1944 года на 1-м Белорусском фронте подтвердил правильность решения, которое так настойчиво защищал в Ставке Рокоссовский.
Подготовку к операции необходимо было провести тщательно и в то же время осторожно, чтобы не спугнуть противника. Времени для подготовки имелось достаточно – операцию предполагалось начать 15—20 июня. Рокоссовский принялся за окончательную отработку операции.
Наступление на правом фланге 1-го Белорусского фронта, на Бобруйском направлении, предстояло осуществить силами четырех армий: 3-й армии А. В. Горбатова, 48-й П. Л. Романенко, 65-й П. И. Батова и 28-й А. А. Лучинского. Командармы представили Рокоссовскому свои соображения о том, откуда они намерены нанести удар по врагу, и командующий принялся проверять, достаточно ли удачно сделан ими выбор.
Правофланговая 3-я армия располагала плацдармом за Днепром, вполне пригодным для нанесения удара. 48-я же армия находилась в гораздо худших условиях. Рокоссовский сам облазил передний край в буквальном смысле слова на животе и убедился, что наступать на этом участке невозможно. Только для того, чтобы перевезти легкое орудие, приходилось класть настил из бревен в несколько рядов. Почти сплошные болота с небольшими островками, поросшими кустарниками и густым лесом, исключали возможность сосредоточения тяжелой артиллерии и танков. Поэтому Рокоссовский приказал Романенко перегруппировать свои силы на плацдарм 3-й армии у Рогачева и действовать вместе с войсками Горбатова. Это решение Рокоссовского было вскоре подтверждено и Жуковым.
Представитель Ставки Верховного Главнокомандующего прибыл на временный пункт управления 1-го Белорусского фронта в Дуревичах 5 июня. Здесь Жуков и Рокоссовский вместе с командармами и начальниками родов войск обсудили обстановку на правом фланге фронта и мероприятия, связанные с подготовкой наступления.
При этом как представитель Ставки, так и Рокоссовский главное внимание отводили проверке того, насколько тщательно изучена войсками местность в районе предстоящих действий, знают ли они систему обороны противника. На наблюдательном пункте 3-й армии они заслушали доклад командарма Горбатова о том, как планируется наступление. При этом обнаружилось, что решение, подготовленное штабом армии, сильно отличается от указаний, данных командующим фронтом. Однако доводы Горбатова в пользу своего варианта были настолько убедительными, что Рокоссовский без колебаний утвердил его, хотя Жуков и выражал сомнения в правильности плана.
Подобная готовность Рокоссовского поступиться своим собственным решением, если он видел, что его подчиненный предлагает более правильное и обещающее больший успех, была вообще очень характерна для него. С Горбатовым он имел разногласия еще в начале 1944 года, когда командующий 3-й армией после одной неудачной операции со всей прямотой заявил, что его армия используется Рокоссовским неправильно. Ознакомившись с этой жалобой, Рокоссовский направил ее в Ставку. «Я побаивался, – писал впоследствии в своих воспоминаниях Горбатов, – что после этого у нас с К. К. Рокоссовским испортятся отношения. Но не таков Константин Константинович. Командующий фронтом по-прежнему ровно и хорошо ко мне относился».
Лесистую, заболоченную местность должны были преодолеть в начале наступления и войска 65-й и 28-й армий.
7 июня Жуков и Рокоссовский отправились на участок 65-й армии. На КП Батова они приехали с рассветом. Батов их не ждал.
Первый вопрос Жукова был:
– Когда последний раз ездил в войска?
