Фаина Гримберг - Княжна Тараканова
Но оставаясь наедине, Михал и Елизавета все же пытались рассуждать логически о происходящем.
– Скверно то, что мы никак не можем понять, насколько крепка власть Екатерины! – повторял Михал. – А ведь этот вопрос – самый важный для нас! Если эта власть не крепка, тогда понятно, почему граф решается изменить этой власти; понятно, что он ждет от новой императрицы, которой поможет взойти на престол, каскада почестей… Но и здесь возможно увидеть опасность, грозящую тебе в случае успеха нашего предприятия. Мы ведь не знаем, а насколько крепка партия самого Орлова! Мы можем очутиться полностью в его руках, вернее, в когтях! Но мы не можем просчитать решительно все возможности… А если власть Екатерины крепка? Тогда… Орлов притворяется!..
– Зачем? – машинально спросила она. И тотчас поняла, что вопрос этот совершенно нелеп!..
– Затем, чтобы поймать мнимую дочь покойной императрицы, как поймали в российских степях Пугачева! Мы очень рискуем!..
Она возражала:
– Нет, мы ничем не рискуем! Я ведь еще не сказала графу, что согласна принять его содействие!..
– Да ты же писала к нему, ты же этого содействия просила! Ты… мы! – поправился он.
– Писать – писала! – Она нарочно говорила только о себе, исключая из начатого дела любимого собеседника… – Теперь он изъявляет свое согласие, но я еще не изъявила своего; я еще не сказала, что согласна! И это не какие-то уловки, увертки, а так оно и есть: я еще не говорила ему, что согласна принять его помощь! Я писала ему, не будучи знакомой с ним лично, не видя его!.. – Она заговорила с раздражительностью…
Михалу не составляло труда понимать, о чем на самом деле идет речь. И он сказал просто:
– Что бы ни случилось, это случится не с тобой, это случится с нами. – Он сказал это совсем спокойно, как о чем-то совершенно простом…
В салоне маркизы Падули Елизавета встретила Орлова, которого сопровождала красивая молодая женщина, одетая очень к лицу и дорого. Орлов представил ее графине Зелинской как свою родственницу и супругу весьма достойного своего соотечественника, Александра Давыдова. Имя ее было Екатерина[85]. Она приветствовала графиню очень почтительно, как должно приветствовать особу, имеющую более высокий титул. Это заметили и хозяйка дома и гости. Орлов был весел, рассказывал по-французски о русских богатырях, с легкостью сгибающих подкову. Присутствовавший в салоне маркизы знатный англичанин, герцог Глостер, заметил с некоторым скептицизмом, что подобные силачи встречаются лишь в простонародье. Орлов тотчас возразил, что в России такие атлеты не редкость и в гостиных светских дам. И тут он привел в пример себя! Сначала все засмеялись, но он заявил почти грубо, что вовсе не шутит! Он потребовал принести большое зеленое яблоко. Маркиза приказала лакею, и яблоко было принесено. По просьбе Орлова желающие гости пощупали яблоко и убедились в том, что плод очень твердый. Затем Орлов с силой сжал яблоко в кулаке и буквально раздавил… Гости маркизы оживленно загомонили. Внезапно небольшой кусок яблока угодил в лицо герцогу Глостерскому. Начался любопытный скандал. Герцог настаивал, чтобы Орлов немедленно извинился. Орлов заявлял, что не совершил ничего такого, за что бы стоило просить прощения! Герцог предложил дуэль. Орлов отказался, сказав на своем бойком французском, что герцог вовсе им не оскорблен! Герцог бросил ему в лицо обвинение в трусости. Орлов произнес с удивительным хладнокровием фразу о своей храбрости, в которой никогда никто не усомнился. Гости наблюдали. Вмешалась маркиза Падули и взяв тон капризной, кокетливой беспомощной женщины, помирила герцога и графа, уверяя с кокетством, что их ссора пугает ее! Они помирились по видимости, но на самом деле – нет!.. Орлов с Давыдовой и еще несколько гостей перешли в маленькую гостиную, где окна выходили на площадь. Маркиза переходила из одной гостиной в другую. Видно было, что ситуация забавляет ее. Елизавета осталась среди гостей, окруживших герцога. Он говорил тихо и раздосадованно, что Орлов – совершенно фальшивая фигура, что лавры победы при Чесме принадлежат на самом деле английским морякам, служившим адмиралами в русском флоте, Элфинстону и Грейгу:
– Ведь это именно Грейг написал диспозицию и затем сжег корабли султана. Орлов же присвоил себе все заслуги и получил российский орден святого Андрея! Орлов не способен к ведению военных действий ни на суше, ни на море, он способен лишь на широкие и, в сущности, бессмысленные жесты! Так, он приказал поджечь один из кораблей русского флота, чтобы художник Гаккерт мог яснее представить на своей картине битву при Чесме. Многие видели этот пожар в ливорнском порту…
Возвратившись поздно вечером в дом Нерви, в свои покои, Елизавета хотела тотчас рассказать о происшедшем казусе Михалу, но его не оказалось дома. Между тем ее томило желание говорить, и она заговорила с Франциской, раздевавшей ее. Франциска отвечала хмуро, что не находит в инциденте ничего удивительного.
– Почему? – спросила Елизавета, покамест Франциска набрасывала на ее плечи пеньюар. Протянула руки в легкие широкие рукава. Повторила с интонациями детскими: – Почему ничего удивительного?
– Потому что он дурной человек! – отвечала Франциска коротко и уверенно.
Елизавете сделалось любопытно:
– Вот как! А я, по-твоему, какой человек? – Хотела было спросить, какой человек Михал, но передумала. Не хотела слышать о Михале ничего плохого…
– Вы – глупый человек! – отвечала Франциска с большой прямотой.
– Так! – Голос Елизаветы звучал мелодически. – А ты какой человек? Ты, которая служит глупому человеку, связавшемуся с дурным человеком! – Елизавета наклонила голову набок, изображая пристальное внимание. Но Франциска отвечала не шутя:
– Я – человек верный, но тоже глупый! – Последние слова она произнесла с сердцем.
Елизавета отослала камеристку. Затем то дремала, то снова просыпалась, звала Франциску и спрашивала, не возвратился ли Михал. Он возвратился лишь под утро. Но прежде чем говорить о поведении Орлова в салоне маркизы Падули, они некоторое время ссорились, потому что Елизавета спрашивала, где Михал провел ночь, а он досадливо отвечал ей, что это ее не касается и что он не совершил ничего плохого. Она обвиняла его в том, что он наверняка провел ночь с женщиной! Он говорил, что просто-напросто играл в карты. Но она успокоилась, лишь когда он поклялся, что любит одну ее!.. Только тогда она рассказала ему все. Он заметил, что и в Пизе и в Ливорно известно, кто такая мадам Давыдова:
– Она действительно родственница Орлова, но она же и его любовница. Мне говорили, что один из его братьев изнасиловал их двоюродную сестру. Императрица принуждена была заставить его жениться на обесчещенной девушке, хотя и он, как и многие другие, являлся любовником императрицы!.. – Михал потянулся. – Если бы вместо всех этих глупостей возможно было бы узнать, насколько сильна власть Екатерины!..
* * *Елизавета еще несколько раз беседовала с Орловым. В сущности, он уговаривал ее воспользоваться им и вверенным ему флотом как орудием и в итоге всех действий свергнуть императрицу! Елизавета слушала, но твердого «да» не произносила! Иногда она по целым дням бывала больна. Пришлось снова пригласить врача и снова были прописаны прижигания и кровопускания, но она снова отказалась и уверяла, что поправится, как только весна вступит в свои права!.. И действительно, когда сделалось совсем тепло, она несколько окрепла, снова принялась раскладывать пасьянсы и музицировать на клавесине.
Установились солнечные дни, и Орлов предложил поездку на пикник. Вперед, на облюбованную лужайку, отправили слуг и провизию. Елизавета выехала верхом на прекрасной вороной кобыле, подаренной графом. Она приняла этот подарок только потому, что очень уж любила лошадей! Седло, также подаренное, усажено было сердоликами и бирюзой, стремена были серебряные, старинной венецианской работы. Принцесса выглядела великолепно, как она умела выглядеть, когда желала. Нарядные Доманский и Чарномский, то есть Радзинский и Станишевский, сопровождали ее, также верхами. Подъехал на горячем аргамаке Орлов, также в сопровождении свиты. Блестящая кавалькада вызвала на городские улицы множество зевак. Все могли видеть, с какой почтительностью обращается русский вельможа к польской графине. Эта явная почтительность, едва ли не раболепие, должно было явно наталкивать, наводить на мысль о том, что под именем «графини Зелинской» скрывается лицо куда более значительное!..
Пикник удался вполне! Сэр Монтэгю Уортли также принял в загородной прогулке участие и после трапезы на природе наигрывал, щипля струны гитары, ритмические мелодии, уверяя затем всех, что это греческие танцы, слышанные и записанные его матерью…
В открытом экипаже прибыли две дамы, уже известная Елизавете госпожа Давыдова и миниатюрная красавица, которую представили «графине Зелинской» как «мадам Гудар, супругу месье Анжа Гудара, дипломата и автора занимательных романов»… Нарядные пары прогуливались по лужайке. Елизавета медленно шла, Орлов следовал за ней на почтительном расстоянии, но настойчиво. Не так трудно было понять, что он снова хочет говорить с ней. Так они подошли к роще. Вокруг никого не было. Елизавета сказала, что клейкие зеленые листочки, возникшие на деревьях словно бы внезапно, производят на нее волнительное впечатление. Это была правда и было так приятно говорить правду! Но она тотчас поняла, что ему это совсем не интересно! Она повернулась к нему резко и спросила равнодушно:
