Юрий Сергеев - Княжий остров
Внутри машины словно кружился железный смерч, натасканные убийцы яростно сопротивлялись, с лязгом ломались сиденья, хрястнула баранка и шофер поник на ней, а следом стихли и обмякли двое конвоиров. А Лебедев своим новым сознанием вдруг ощутил смертельную опасность, нависшую над ним, он страшно испугался самой машины и, рванув дверцу, выскочил из нее, побежал назад по дороге к Москве, его догнал удар мощного взрыва, сбил с ног и катанул в снег. Он протер запорошенные глаза и не увидел машины, на месте ее дымилась гарь. Он понял, что его ликвидация продублирована, подлежали уничтожению и свидетели, исполнители… Он вскочил и быстро пошел назад, к шоссе, где виднелись далекие военные грузовики.
Он шел и осознавал, что возвращаться ему нельзя, что снова схватят и опять начнутся изнурительные пытки, но долг был превыше всего. Он был нужнее сейчас именно там, пусть еще сутки, пусть несколько часов, но за это короткое время сумеет наворотить столько, сколь не сделать за годы в бегах.
Добравшись в Москву на попутке, Лебедев пешком отправился домой. Там его заждались, там был его светлый мир любви, его семья… И за миг видеть их он готов был идти на любую дыбу, на пули врагов… Осторожно подкрался к дому, слежки не было, видимо, никто не просчитал план срыва двойной ликвидации.
Жена стояла в темном окне, перекрещенном по стеклу бумажными лентами, и ему почудилось, что она несет в руках этот белый крест, молясь во его спасение… И он не сдержался, бесшабашно свистнул с улицы, свистнул так же, как вызывал ее девушкой из домашней опеки… и тут же увидел, как она тихо опустилась на подкосившихся ногах…
Лебедев прислал вестового бельца в монастырь с предупреждением о возможных решительных действиях врагов — и все было приведено в повышенную боевую готовность. На башнях и стенах установили дополнительные пулеметы, а тем временем имущество разведшколы было упаковано и частью тайно вывезено на запасной участок и развернуто там, на случай передислокации. Ожидать можно было всего, но когда на рассвете низко прошли немецкие самолеты и из них стали сыпаться парашютисты на замерзшее озеро и ближайшее поле, поднятый по тревоге Окаемов уверенно сказал Быкову:
- Помнишь, я тебе говорил, что черные клобуки НКВД и гестапо имеют прямую связь. Наши враги навели немцев… Немедленно Ирину, Васеньку, Марью и Илия отправь подземным ходом с надежной охраной за пределы боя…
Пули уже визжали над головами, бились о твердынь стен и церквей. До двух рот парашютистов в маскхалатах тренированно наступали широким охватом. По ранее разработанному плану, командование обороной принял на себя Мошняков, имеющий боевой опыт и талант организатора в подобных схлестках. Приказ стрелять он пока не отдавал, напряженно вглядываясь в цепи врага и прильнув к ручному пулемету. Снег мешал немцам, за ними оставались глубокие борозды в розовом мареве рассвета и демаскировали их, хоть самих почти не было видно, даже оружие зачехлено в белое. Как алчные змеи со всех сторон ползли к монастырю, все ближе подвигались к стенам, и Мошняков прищурил правый глаз, уверенно нажал спуск с малым опережением этих вражеских гадов на белом полотне его земли…
Такого шквального огня немцы не ожидали, но отступать под его губительной мощью было просто глупо, и они это поняли: со всех сил неслись в мёртвую зону стен, на бегу выхватывая веревки со стальными кошками и забрасывая их наверх. Над всей стеною монастыря, от башни к башне, был старый навес из теса на столбах, укрывающий широкую дорожку наверху, где стояли бельцы и стреляли. Чужая сталь хищно грызла дощатую кровлю над головами защитников.
— Гранаты! — зычно приказал Мошняков, сам срывая кольца и выкидывая в проемы лимонки.
Первая волна, сметенная осколками, опала в снег с воплями и проклятьями, но все новые крючья летели и звенели о камень и глухо цапали дерево.
— Горные егеря, — уверенно проговорил Мошняков рядом стоящему Окаемову и вернувшемуся Быкову, — их очень много… хоть треть и выкосили, — убирайтесь в подвалы и уходите, без вас справимся!
- Ну уж нет, — усмехнулся Егор, срывая чеку с очередной гранаты.
Вдруг застучали выстрелы на противоположной стене монастыря, и Мошняков крикнул бельцам:
- Круговая оборона! Возможен прорыв через ворота и с тыла.
В это же время ахнул мощный взрыв и дубовые ворота разлетелись в щепы, забросав древним деревом площадь перед собором. В пролом хлынули немцы, но такой исход предугадал Мошняков. По ним в упор ударили два станковых пулемета с колокольни и крыши трапезной. Основную часть ворвавшихся они скосили, но иные успели нырнуть за ближайшие постройки, растеклись в тылу. Приходилось обороняться вкруговую. Приступ на стены егеря возобновили с новой силой, чтобы отвлечь внимание от проникших в монастырь.
Враги перескакивали через стены, и началась рукопашная свалка. Русские и немецкие крики слились в единый вой, бельцы дрались неистово, и Егору на мгновение показалось, что осаждающие одеты в татарские кафтаны, а в руках кривые сабли. Его же дружина была облачена в охранительные кольчуги, а руки их превратились в карающие булатные мечи… Он успевал замечать все, увертываясь сам от пуль и разя врага. Он радовался, что Мошняков сумел отправить Окаемова в собор, якобы руководить его обороной, тем самым спасая его. Сердце Быкова ликовало боем, ликовало от умения своих учеников держать натиск и побеждать. Рослые немцы ничего не могли с ними поделать, их обоюдоострые кинжалы из золингеновскрй стали, с готической вязью по лезвию «Все для Германии» вылетали из рук или терзали их же самих… Неуязвимые русские даже при стрельбе в упор умудрялись каким-то образом увернуться от пуль и бились сразу с несколькими врагами, убивая их голыми руками, единым прикосновением кулаков… Бой шел уже на всех стенах, он все усиливался, кровавая мясорубка войны перемалывала человеческие тела, и души убиенных возлетали над древними крестами, пули отпевали их и отзванивали о камень… Через разбитые. ворота еще хлынул поток орущих врагов и захлебнулся своим криком, нарвавшись на густо установленные в снегу мины и пулеметный шквал.
Егор в упоении боя понял, что это была последняя атака. Стальные кошки уже не гремели, стрельба заметно угасала и только короткие очереди и отдельные снайперские выстрелы добивали залегших егерей в монастырском саду и на кладбище. Бой стих внезапно, и Егор, выглянув из-за стены, увидел горстку врагов, убегающих к лесу. Летом бы они успели уйти, всего-то двести метров отделяло монастырь от спасительного укрытия в чаще, но русский проклинаемый ими снег словно ожил и хватал за ноги белыми вязкими руками, забирал силы, не отпускал из своего колдовского, смертного владения… И еще нечто непостижимое священным ужасом охватывало их души, перед невероятной легкостью победы русских над ними, их умением драться и побеждать… Трепет перед древней духовной крепостью Руси, из коей словно сам Бог помогал защитникам и разил врага карающей десницей… И эти русские страшные дальнобойные пулеметы… целыми роями пули лохматили снег, взбивая мягкую постель и укрывая застрявших в нем егерей навсегда… Ни один не добежал даже до середины пути… Вдруг с колокольни раздался громкий возглас Окаемова на немецком языке: «Немецкие солдаты! У вас один выход — сдаться! Или вы будете уничтожены! Выйти на плац Перед собором, бросить оружие и лечь вниз лицом на снег. Даем три минуты на размышление!»
С кладбища, из-за горящего сарая и даже в воротах из-за стен появились редкие фигуры с поднятыми руками. Егерей осталось в живых всего пятеро, они послушно бросили в кучу автоматы и легли лицом в белую землю, потерявшие спесь и ярость перед нею и ее солдатами…
Битва за монастырь и Белокаменную началась одновременно». Божией волей была дарована возможность Скарабееву взять в свои руки командование и наполнить сердца русские великим праздником первой оглушительной победы над хвалеными ордами вермахта… Враг был как никогда силен: стянул огромное количество техники и вооружения со всей Европы, армады танков и самолетов, вымуштрованных и упоенных непобедимостью солдат, в их штабах все отлажено и опытные стратеги нацелили смертельный удар по столице России. Все было продумано до мелочей, даже эшелоны с гранитными глыбами для памятника немецкому оружию подтянуты, даже парадная форма сшита и запасен шнапс… Но встречный удар, направленный рукою нового Георгия земли русской, сломал хребет змею…
Белой рекой возмездия хлынули на врага свежие армии лыжников в маскхалатах и теплых белых полушубках, белые танки стремительно разметывали немецкие колонны и оставляли за собой неисчислимые белые холмики снега над врагами… Белая река возмездия могучим половодьем, сокрушительным валом накрыла землю и смыла с лица ее нечисть нашествия…
