Печать Индиго. Дочь Сварога - Арина Теплова
Слава медленно приблизилась к нему, пытаясь пройти в столовую, но Кристиан чуть притиснулся к ней, загородив проход, и тихо произнес:
— Вам, видимо, нравится устраивать сцены на людях так, сударыня?
Она вскинула на него золотой взор и так же тихо ответила:
— Вы сами провоцируете эти сцены, я лишь отдаю вам должное, сударь.
Фон Ремберг прищурился, и его тело вытянулось, словно струна. Слава напряглась, думая, что вновь супруг разозлился от ее задиристого непокорного ответа. Действительно, недовольное выражение промелькнуло в глазах фон Ремберга. В следующий миг он притиснулся к девушке вплотную, и она отметила, как в его взоре мелькнули негодование, удивление, упоение и даже некое восхищение. Он молчал, и лишь его взгляд как будто под гипнозом пытался вобрать ее всю. Он чуть склонился к ней, и Славе показалось, что он хочет ее поцеловать. Все это длилось не более минуты, но девушке показалось вечностью.
Его поглощающий взор стал совсем горящим, и она ощутила, как его ладонь очень осторожно легла на ее талию. Она отметила, что губы молодого человека чуть приоткрылись, и в ужасе поняла, что не вынесет его поцелуя. Поцелуя этого мужчины, который некогда разбил ей сердце, а ныне вел себя совершенно непонятным образом, постоянно выводя все ее чувства из-под контроля разума. Когда он склонился сильнее и его темно-русые волосы коснулись ее лба, Слава в возмущении дернулась от него, не понимая, зачем фон Ремберг все это делает. Еще час назад он обвинял и угрожал ей в своем кабинете, а несколькими минутами раньше в приказной форме заставил ее следовать за ним. А в данный миг намеревался поцеловать. Она пролетела в столовую и немедля уселась за стол, отодвинув стул сама, не давая возможности сделать это фон Рембергу. Благо слуг в столовой не было, и Слава облегченно вздохнула, думая, что никто не видел их странной интимной заминки в дверях.
Проводив мрачным взором выпорхнувшую из его рук жену в голубом атласе, Кристиан побледнел, но тут же пришел в себя. Он не понимал, как забылся так, что минуту назад сам попытался поцеловать эту своевольницу. Он медленно прошествовал к столу и важно уселся на место во главе стола. Кидая подозрительные взгляды на девушку, он быстро позвонил в колокольчик. Появился слуга, и фон Ремберг велел ему подавать завтрак. Слуга, поклонившись, вышел. Слава, не в силах выдержать всего этого непонятного напряженного действа, выпалила:
— Отчего бы вам не оставить меня в покое?
— Почему я должен оставлять вас в покое, сударыня? — удивился молодой человек, покосившись на нее. — Вы моя жена, и ваш долг всегда быть рядом.
Она долго пронзительно посмотрела прямо в его мерцающие темным светом глаза, отчетливо осознавая, что фон Ремберг не из тех мужчин, которых можно просто отодвинуть в сторону или обойти. Он был властным, упертым и требовательным. Оставалось только смириться с его обществом, раз он хотел этого.
Весь завтрак Слава драматично молчала. Она почти не ела, то и дело бросая в сторону мужа недовольные взоры, ибо фон Ремберг явно намеревался совершенно измучить ее своим присутствием в ее жизни.
Во время продолжительной трапезы Кристиан настойчиво следил за каждым ее действием. Изредка она поднимала на него глаза, как будто желая удостовериться, что он смотрит на нее. В эти моменты взгляд Кристиана напрягался, а его лицо становилось мрачнее. Прелести девушки, ее юность и чистота сейчас невероятно притягивали его. Золотистая густая коса-корона, опоясывающая высокий лоб, была до того блестящая, что Кристиан то и дело задумывался о том, как выглядят ее волосы распущенными. Он с интересом изучал мимику ее хорошенького юного лица и плавные движения тонких нежных плеч, которые виднелись в неглубоком вырезе платья, то и дело проводя взором по чуть выступающей из корсажа высокой груди. Неожиданно молодого человека посетила мысль о том, какие чулки надеты на девушке под платьем. Голубые, белые или темные? Эти мысли лихорадочно поскакали в его воображении дальше, и в какой-то момент Кристиан осек себя, понимая, что уподобляется какому-то примитивному соблазнителю, который только и думает о женских прелестях.
Лицо Славы постоянно выражало ту или иную эмоцию. Он видел, что в сей миг она рассержена. В его ушах до сих пор стояла последняя ее фраза, сказанная в кабинете поутру. Фон Ремберг до сих пор был восхищен тем, что она не побоялась с достоинством ответить ему и покинула кабинет, когда он попытался оскорбить. Да и теперь при входе в столовую она так умело парировала его вопрос, что фон Ремберг в который раз за прошедшие сутки восхитился ее смелостью и бойцовым нравом.
Отчего-то только сейчас Кристиан начал осознавать одну вещь. Прошлой осенью Слава играла перед ним некую роль — смиренной и ласковой пташки, всеми силами желая, понравиться ему и завоевать расположение. Но в настоящее время, видимо, уже изрядно остыв к нему за все эти долгие месяцы разлуки и взращивая в своем сердце обиду, девушка не хотела играть роль, а была сама собой. Как раз поэтому она нынче постоянно что-то доказывала ему, открыто спорила и совсем не боялась вызвать его гнев. Но именно эти качества, которые она так умело скрывала в себе осенью, сейчас завораживали молодого человека.
И в его душе появилось новое неведомое чувство. Он понял, что хочет укротить эту непокорную прелестную лань, которая, похоже, намеревалась противостоять его приказам. И это было удивительно. Ведь остальные люди, будь то мужчины, а в особенности женщины, боялись его и пытались исполнить все его повеления, даже не прекословя. А эта юная пташка храбрилась. Не похожая на других, она была уникальна, раз собиралась противостоять ему. Ему, фон Рембергу! Самому суровому, жесткому и опасному служителю Повелителя Тьмы. Он знал — ей не справиться с ним. Но ее искреннее желание и вера в то, что ей удастся противостоять
