Нина Молева - Боярские дворы
Кусково. Грот. Кованая решетка на двери. 1760 г.
Кусково. Голландский домик. 1749 г.
А ведь начинал службу Борис Петрович еще при царе Алексее Михайловиче, получив в тринадцать лет чин комнатного стольника. В год смерти царя Федора Алексеевича и прихода к власти царевны Софьи жалуется он в бояре. Его включают в состав русского посольства для переговоров с представителями Речи Посполитой. Шереметев оказался в числе четырех членов посольства, которое возглавлял В. В. Голицын. Подписанный 26 апреля того же 1686 года Вечный мир приносит боярину многочисленные знаки благоволения и благодарности правительницы. Борис Петрович получает позолоченную чашу, атласный кафтан, 4 тысячи рублей и существенную прибавку к государеву жалованью. Он сумеет отличиться и при окончательном оформлении Вечного мира. Царевна Софья поручает ему возглавить направляющуюся в Польшу для ратификации документа делегацию, и боярин преодолевает все препоны, попросив неожиданно для всех аудиенции у польской королевы. Ее влияние и решило дело.
Кусково. Дворец. Вседневная опочивальня.
Очередная дипломатическая миссия — в Вену, к императору Леопольду I, — оказывается не такой удачной. Договор о совместной борьбе с Оттоманской империей остается неподписанным, зато впервые в истории Московского государства посол вручает свои верительные грамоты не министрам, а самому императору. Наградой для Шереметева стала крупная вотчина в Коломенском уезде. Тем не менее дальше он неожиданно оказывается на военной службе — командует войсками в Белгороде и Севске. Нелады с В. В. Голицыным Софья ему не простила, но и после падения правительницы боярина долго не приглашают ко двору. Назначение на Украину позволяло его держать вдалеке от двора, и хотя ему удается принять в 1695 году участие в Азовском походе, но всего лишь при главнокомандующих Лефорте, Головине и Шеине, которые поручают Шереметеву отвлекать османов от главного направления наступления.
Не в характере Б. П. Шереметева мириться с подобным положением, и что-то меняется в отношении долгое время испытывавшего к нему недоверие Петра. В марте 1697 года из Москвы отправляется в Западную Европу так называемое Великое посольство, в которое входил и сам царь. Б. П. Шереметев не присоединяется к нему. Спустя три месяца он отправляется в тот же путь, но один, якобы по собственной инициативе, но на государственные средства. Его поездка обойдется казне в неслыханную сумму — 20,5 тысячи рублей золотом.
Кусково. Дворец. Танцевальный зал (Зеркальная галерея).
Формально цель поездки — «ради видения окрестных стран и государств и в них мореходных противу неприятелей креста святого военных поведений, которые обретаются в Италии даже до Рима и до Мальтийского острова, где пребывают славные в воинстве кавалеры». При этом едет Б. П. Шереметев по России не спеша, три дня проводит в своей коломенской вотчине, куда съезжается проститься вся родня, больше недели в Кромской, навещает и Кусково. Дальше начинается цепь официальных приемов с теми знаками уважения, которые говорят о чрезвычайной миссии боярина.
На аудиенции у короля польского и курфюрста Саксонского Августа II «король говорил с боярином много и тайно» и даже проводил его «до самых дверей». При этом Шереметев возносит благодарность апостолам Петру и Павлу, которые патронировали его победы над врагом. В Вене на устроенном императором специальном приеме боярин «стоял на особливом месте при столе» и сказал, что путь его лежит на Мальту, к мальтийским кавалерам, дабы, видев их отважное и храброе усердие, большую себе восприяти к воинской способности охоту". В Венеции «потаенного российского посла» угощали сахаром и конфетами «на сте осьмидесяти блюдах» и шестьюдесятью бутылками вина. Наконец, на Мальте Б. П. Шереметев был посвящен в кавалеры ордена Мальтийского креста, а «в кушанье и питье многое было удовольствие и великолепность, также и в конфектах».
Кусково. Дворец. Малиновая гостиная.
В Москве Шереметев оказывается много позже Великого посольства, 10 февраля 1699 года, заслужив искреннюю признательность царя. Один из современников-иностранцев пишет: «Князь Шереметев, выставляющий себя мальтийским рыцарем, явился с изображением креста на груди, нося немецкую одежду, он очень удачно подражал и немецким обычаям, в силу чего был в особой милости и почете у царя». Секретарь австрийского посольства И. Корб, которому принадлежат эти строки, был одинаково недоброжелателен и необъективен в оценке заслуг Шереметева перед Петром. И это доказывается событиями Северной войны.
Именно Борис Петрович Шереметев одерживает в 1702 году первые победы над шведскими войсками, в 1704 году он овладевает Дерптом и Нарвой, а спустя шесть лет и Ригой. Но до этого Шереметев принимает участие в Полтавском сражении, командуя, и очень удачно, центром русской армии. После Прутского похода это он вместе с Шафировым направляется в Константинополь для заключения мира. Но, несмотря на неоспоримые и ценнейшие заслуги фельдмаршала, ему так и не удается добиться личного расположения Петра. На пути к этому стояло неприятие Б. П. Шереметевым Меншикова и — симпатии к царевичу Алексею, которого он считал единственным законным наследником престола и в суде над которым отказался принимать участие.
Кусково. Фрагмент Оранжереи.
У Шереметева нет ни времени, ни склонности заниматься собственными хозяйственными делами. Можно только сказать, что с Кусковом связано детство его детей: Михаила Борисовича, принимавшего вместе с отцом участие в Полтавском сражении и заключении мира с Турцией после Прутского похода, а затем самостоятельно совершившего удачный поход в Персию в 1725–1726 годах; Петра Борисовича, известного главным образом своими причудами, меценатством и любовью ко всем видам искусства, обер-камергера, унаследовавшего Кусково, и дочери Натальи Борисовны, знаменитой княгини Долгоруковой. Ее трагическая судьба сохранилась в памяти современников и потомков.
Пятнадцатилетняя красавица, наследница огромного состояния, Наталья Борисовна с невероятной пышностью была сговорена при дворе, в присутствии всех членов царской фамилии с любимцем императора Петра II Иваном Алексеевичем Долгоруковым. Неожиданная смерть императора должна была послужить слишком дурным предзнаменованием для невесты, и она это хорошо понимала. В своих записках она вспоминает, как погребальная процессия, во главе которой шел ее жених, проходила мимо окон шереметевского дома: «Поравнявшись с окном, Долгоруков взглянул плачущими глазами с такою миною: кого погребаем? кого в последний раз провожаю? Я так обеспамятела, что упала на окошко, не могла усидеть от слабости. Потом и гроб везут — отступили от меня уже все чувства на несколько минут, а как опомнилась, оставя все церемонии, плакала, сколько мое сердце дозволяло, рассуждая мыслию своей: какое это сокровище земля принимает!»
Братья не разделяли девичьей восторженности и категорически настаивали на расторжении помолвки. Наталья Борисовна не соглашалась. В конце концов венчание состоялось, безо всякой пышности и гостей, в селе Шереметевых. Через три дня после него был объявлен указ императрицы о ссылке всего долгоруковского семейства сначала в касимовские деревни, затем в Березов. По приезде в ссылку Наталья Борисовна родила первого сына, после следующего ареста мужа — второго. Этот арест закончился для И. А. Долгорукова страшной казнью — колесованием… После многодневных допросов «с пристрастием» и пыток. Анна Иоанновна распорядилась вспомнить все вольные и невольные вины когда-то находившегося в фаворе семейства. Главным предъявленным бывшему фавориту обвинением оставалось то, что «недосмотрел за здоровьем» покойного императора и допустил его смерть.
И. Никитин «с Партикулярной верфи». Граф Б.П. Шереметев. 1729 г.
Кусково. Дворец. Анфилада.
О судьбе мужа Наталья Борисовна узнала только из ответа на свое письмо новой императрице Елизавете Петровне, в котором она просила соединить ее с мужем или, если его нет в живых, разрешить постричься. Это последнее разрешение и послужило ответом. С двумя маленькими детьми вдова вернулась в Москву и, по утверждению легенды, сразу же поехала в Кусково, которое застала в полном запустении, так что должна была ночевать у приходского священника.
Дети заставили Наталью Борисовну временно отложить мысль о постриге. Она вырастила старшего сына и, только убедившись в неизлечимой болезни младшего, требовавшего постоянного ее ухода, вместе с ним постриглась в одном из киевских монастырей под именем Нектарии. Оставленные княгиней «Записки» представляют один из интереснейших литературных и биографических памятников первой половины XVIII века.
