Белые степи - Рамазан Нурисламович Шайхулов
– Вот смотри, сынок. Мы все переживали из-за того, что умирают малые деревни. Сам помнишь – интернаты что в Ботае, что в Зигазе были полны детей из окружающих деревень. Даже места им не хватало. И что теперь – нет этих деревень, и интернаты тоже позакрывали. Мы жалели о закрытии малых деревень, а попомни – с такими темпами и Зигаза и Тукан тоже станут бесперспективными и захиреют – в Тукане тоже рудники закрываются, более пятидесяти лет обеспечивали они людей работой, а комбинат рудой, но оказалось, что они нерентабельны!
– Да ладно, пап, мы же все равно видели, что все эти производства держатся на ниточке. Они жили только за счет дотаций и только для того, чтобы люди в них работали. И вот пришло новое, пришел рынок, и они не выдержали – рухнули. Вот и наша межрайбаза – там же у нас все было. То, чего никогда не было в магазинах, – весь дефицит. А почему, все время недоумевал я, не отдать все это на продажу в магазины? А сейчас пришла свобода торговли, и мы, предприимчивые торгаши, сами без этих баз обеспечим народ товарами и продуктами. Я сейчас организовал свое предприятие, и увидишь, как мы заживем!
На самом деле старший сын Рим после торгового техникума, работая заместителем директора межрайбазы, многого добился. Связи, закрепленные обеспечением нужных людей дефицитными товарами, делали свое дело. На радость всей семье и родне, он смог построить в городе большой дом. В пору всеобщего дефицита старался обеспечивать им родню. И вот большой, комфортный дом построен, куплена машина, жена и дочки одеты с иголочки. Использовав все возможности своего положения, он после развала базы открыл свое дело и, как всегда водилось, все предприятие, все права записал на свою жену – девушку из родной деревни Худайбердино.
Дела предприятия шли в гору. Многие тогда на торговле хорошо набивали карманы, так и он – ни в чем себе не отказывал, пил с друзьями, водился с легкодоступными женщинами. Но вот он договорился о больших поставках леса южным бизнесменам. Соглашение сулило большие барыши. Но в день, когда нужно было его жене ехать подписывать этот важный договор, она, обидевшись за что-то на мужа и сославшись на то, что у нее нет прически, категорически отказалась. Сколько Рим ни уговаривал – все бесполезно. Видимо, в этот момент злые духи родника Албар затмили ее разум. Не зря Салима была категорически против этого брака.
Так хорошо начатое дело было загублено из-за ничтожного каприза строптивой и глупой жены. Рима поставили на счетчик, и потерпевшие немалый убыток компаньоны забрали его большой дом, семья осталась на улице, развалилась. Но дочки остались с ним. Потерявший опору Рим больше не смог встать на ноги, так и остался одной из жертв «великой» перестройки.
Все эти события болью отозвались в душе Ислама. Все равно он всегда верил в правоту партии, искренне старался быть творцом коммунизма, и вот все развалилось – партии нет и огромной страны тоже. Все идеалы рухнули. Тогда Ислам задумал большой роман-эпопею о жизни и борьбе простых коммунистов, об их трагедии. Уже были определены основные герои, сюжетная линия, оставалось только надолго засесть за печатную машинку, но, видимо, все страдания, выпавшие на его долю, сильно отразились на его здоровье: когда он ждал выхода из типографии своей третьей книги – ему, как члену Союза писателей, стало легче издаваться, – он сильно занемог. В районной больнице после обследования дочерям сказали: не мучайте его лечением, ему осталось не больше месяца – рак желудка, везите домой…
Уже лежа в домашней постели, терпя страшные боли и изо всех сил крепясь, он получил на руки эту книгу. Радуясь, поглаживая как будто специально сделанную опять зеленой обложку приятно пахнущей знакомой с молодости типографской краской книги, он сказал:
– Вот получу гонорар за эту книгу и поеду лечиться в санаторий…
В печали и тревогах прошел сентябрь – шестьдесят седьмой сентябрь в жизни Ислама. Приезжали навещать дочери и сыновья. Вместе выкопали картофель. И когда уже в конце месяца от обильного инея пожелтела и подрумянилась вся округа, когда налились красным соком ягоды калины, которую, выкорчевав в саду бесполезные, на его взгляд, акации, посадил Ислам, ему стало совсем плохо.
Зная неизбежный конец, оставив все дела, приехали дети. И в одну из темных осенних ночей, в конце сентября, все поняли, что он уходит. Зухра, подсев к его изголовью, читала «Ясин». Не увидев этого, он еле слышно выдохнул:
– Мама, «Ясин», «Ясин»…
– Я уже второй раз читаю…
После этого он успокоился, выдохнул, вытянулся и перестал дышать…
Через минуту вдруг в полной ночной тишине зашумело все окружение – поднялся сильный порывистый ветер, захлопали ставни, плохо прибитые доски, ветки калины с тугими гроздьями стучались в окна. Галима с сыном побежала на почту, чтоб сообщить печальную весть не успевшим приехать. Как только отстучали телеграммы, связь с внешним миром оборвалась, а потом ветер так же резко затих, как и начался…
Через три года постановлением президиума Белорецкого районного совета в честь его семидесятилетия улицу, на которой он проживал, назвали в его честь, и на доме установили мемориальную доску…
Это событие Управление культуры района решило торжественно отметить. В башкирской гимназии города Белорецка, в актовом зале, провели торжественное мероприятие. Для сцены его сын выполнил портрет отца в технике сухая кисть, в фойе сделали выставку. Из Уфы приехали писатели – ученики Ислама. Как-то он вел башкирский литературный кружок, и три его ученика стали известными поэтами и писателями. Все трое выступали со сцены, рассказывали о своем общении с учителем, о его влиянии на них, вспоминали смешные случаи.
– Вот представьте себе, – рассказывал детский поэт, – мы, голодные, плохо одетые дети послевоенных лет. Пределом наших желаний было только одно – как бы наесться досыта да надеть что-нибудь поприличнее вместо наших латаных-перелатаных фуфаек да подшитых и не раз ремонтированных валенок. Мы были всегда голодными и синюшными от холода. А тут Ислам-агай нам про поэзию, про романы. И зажигал же он нас этим, черт возьми! Мы, забыв про все трудности, слушали его и под его руководством писали свои рассказики. Он их правил, подсказывал и обязательно
