Сергей Львов - Гражданин Города Солнца. Повесть о Томмазо Кампанелле
Едва между ним и слушателями возникал живой ток, надзиратель напоминал посетителям, что пора уходить, общение прерывалось. Своих гостей Кампанелла чаще всего больше не видел. Мог только гадать, вынесли ли они что-нибудь из этой встречи, кроме удивления и сочувствия. Все это прекрасно, но не о том тоскует он. Ему нужны ученики. Ученики, к которым он сможет обращаться день за днем.
Кампанелла мечтал об учениках. А далеко от Неаполя жил человек, мечтавший стать его учеником.
В городе Мейссен, в Германии, дворянское семейство Бинау решилось отпустить в далекое путешествие молодого Рудольфа Бинау. Был он пылок и горяч, путь ему предстоял не близкий: паломничество в Святую землю. Отец решил дать ему в спутники человека рассудительного и ученого, чтобы путешествие способствовало образованию молодого человека. Его выбор пал на Тобия Адами, известного своей ученостью. Адами было в ту пору за тридцать.
Трудно сказать, как поступил бы глава семьи Бинау, узнай он, почему Адами так стремится в путь, не предпочел бы он поискать сыну другого наставника. Однако Адами не стал посвящать семейство Бинау в свои планы. Он хотел на обратном пути непременно побывать в Италии, попасть в Неаполь, повидать Кампанеллу. И когда оба путешественника провели много времени в пути, когда старший пригляделся к младшему и увидел, как открыт его ум всему новому, он рассказал ему о Кампанелле. Юноша слушал его внимательно, а потом спросил, жив ли этот ученый и нельзя ли познакомиться с ним. Жив, а вот познакомиться с ним нелегко. Кампанелла уже без малого пятнадцать лет в заточении. Узник Святой Службы.
Рудольф был воспитан в протестантской семье и не удивился тому, что услышал. Разве не объявил папа римский еретиком великого Мартина Лютера? Видно, и тот ученый, о котором рассказывает его наставник, протестант. Это не так, сказал Адами. Кампанелла — католик. Но взгляды его и мысли столь необычны, что для Рима он — опаснейший еретик. То, что тянуло Тобия Адами в Италию — желание повидать Кампанеллу, — увлекло и его подопечного. В 1613 году на обратном пути из долгого путешествия, побывав в Иерусалиме, путешественники прибыли в Неаполь. Устроившись на подворье, они отправились бродить по городу. Недалеко от берега, окруженная водой, тяжелой громадой высилась на маленьком острове крепость Кастель дель Ово. Узкий мост вел на остров с берега. Изредка к нему подплывали лодки. У моста и на пристани у крепости стояла вооруженная охрана. Мрачный облик крепости вселял трепет. Мысль о человеке, который томится здесь, ранила душу. Был миг, когда Адами показалось, что он затеял предприятие неосуществимое. Но он любил немецкую поговорку: Frisch gewagt ist halb gewonnen! — «С ходу отважиться — наполовину выиграть!».
Рекомендательное письмо немецкого купца, который вел большие дела с Неаполем, открыло дорогу к коменданту крепости. Тот разрешил путешественникам свидание с Кампанеллой. Тобий Адами и Рудольф Бинау стали бывать у Кампанеллы почти каждый день. Сговорчивость коменданта не столь удивительна. В Неаполе повеяло теплым ветерком. У вице-короля много дел кроме необходимости помнить о преступнике, столь давно осужденном, а новый комиссарий инквизиции заботится о славе человека гуманного.
Так у Кампанеллы оказались постоянные и преданные слушатели — Бинау и Адами. Как изумился бы Бинау-старший, узнай он, что его сын слушает лекции в тюремной камере! Кампанелла спешил. Ему казалось — счастье общения внезапно отнимут у него. Ему о стольком хотелось рассказать пытливым слушателям! Их занимало все: философия и поэтика, медицина и астрономия, география и история. Кампанелла говорил горячо, стремительно. Слушатели не всегда успевали записывать за ним. Тогда он опоминался, начинал говорить медленнее, порой диктовал. Записанное под диктовку он проверял. Так возникал текст его новых трудов. Главным из них должна была стать «Рациональная философия». Посетители Кампанеллы покидали его камеру, проходили по гулким коридорам, за ними затворялись ворота, позади оставались мост, ограждение, стража. Они останавливались на берегу, оборачивались на крепость, стараясь разглядеть окошко, за которым — Кампанелла. Их мысли долго еще не могли оторваться от него. Адами говорил воспитаннику:
— Ни в одном университете Европы не получили бы мы столько, сколько в камере, которую только что покинули!
Он мечтал увезти с собой рукописи Кампанеллы и издать их в Германии, открыв всем ученым Европы. Время, которое путешественники могли провести в Неаполе, подходило к концу. И деньги. Снисходительность коменданта не была бескорыстной. Настало время распрощаться с Кампанеллой.
Нелегко выпускать из рук свои сочинения. Но он верил, что Адами постарается издать его работы. Вот только сможет ли он выполнить свое обещание? Увидит ли Кампанелла свои рукописи, которые станут книгами? Еще одно расставание. Со сколькими людьми, дорогими ему, приходилось уже прощаться Кампанелле, зная, что он никогда их не увидит, что и весточку от них получит навряд ли! Но если они увозят с собой его мысли, значит, мечта его сбылась. У него есть ученики.
…Кампанелла не ошибся в Адами. Вернувшись на родину, тот надолго посвятил себя изданию его трудов. В 1617 году он напечатал философский труд Кампанеллы под названием «Предвестник восстановленной философии», в 1620-м — книгу «Об ощущении вещей», в 1622-м — сборник стихов под псевдонимом, в котором угадывалось имя Кампанеллы, и, наконец, в 1623 году — «Реальную философию», в которую вошел «Город Солнца». Книги Кампанеллы будут печататься в Германии. Они, вместе с теми сочинениями, которые прежде были известны в списках, станут известными в Нидерландах и в Англии. Их прочитают во Франции и Испании. Решение Конгрегации Индекса будет перечеркнуто. Кампанеллу станут переиздавать, цитировать, ссылаться на него. В письмах многих ученых того времени станет все чаще встречаться его имя. Оно сохранится в веках. Все это будет. Будет!
Глава LXXIX
А пока он остается узником. И положение его опять ухудшается. Напрасно думал комендант Кастель дель Ово, что на острове он — владетельный господин. У него были завистники. Святая Служба получила полный благородного негодования донос о неслыханной снисходительности коменданта Кастель дель Ово к нераскаявшемуся еретику.
Пока комендант, за один день потерявший всю свою важность, оправдывался, Кампанеллу, после шести лет, проведенных на острове, спешно вернули в Замок Святого Эльма. Подземная камера, которую он некогда назвал в стихах своим Кавказом. Прометей прикован к той же скале. Сырой, гнилостный полумрак, никаких книг, никаких посетителей, никаких поблажек. Связи, некогда с таким трудом установленные, оборвались. Теперь тут другой врач. Другой священник изредка приходит к нему. Надзиратели тупы и жестоки.
И снова потянулись дни, недели, месяцы, годы…
«Я немало видел в тюрьме заключенных, — писал Кампанелла, — за долгое время свыкшихся со своей неволей и уже не желавших выходить на свободу, столь низкими и рабскими были их души: они уже не представляли себе, что могут жить иначе». Он не таков! Он не желает свыкаться с неволей, сколько бы ни длилась она. Низкое, рабское чуждо его душе. Едва узник, возвращенный в замок Святого Эльма, обрел возможность писать (едва? Чтобы получить ее, ушли месяцы!), он принялся за новое сочинение — речь в защиту Галилея… Память о первой встрече с Галилеем в Падуе Кампанелла сохранил навсегда, за его блистательным возвышением в науке следил внимательно. Едва он получил возможность писать письма, он обратился с дружественным посланием к Галилею, потом писал ему еще несколько раз, но ответа не дождался. Может быть, Галилей счел небезопасной такую переписку, а может быть, ответы были написаны, но не дошли. Кампанелле было горько это молчание, но он не затаил обиды. В 1616 году Кампанелла узнал, что церковь запретила Галилею развивать учение Коперника. Бесправный заключенный решил помочь человеку, которого, несмотря на его молчание, продолжал считать другом и глубоко уважал как ученого. А ведь Кампанелла отнюдь не во всем был согласен с Галилеем, со многими его доводами спорил в своих трудах. Кампанелла и Телезий принадлежали к эпохе, которая кончилась вместе с Бруно, а Галилей начинал эпоху новую. Упрекать ли Кампанеллу — оторванного от собратьев по науке, от их опытов и споров, в том, что он отстал от Галилея? Удивляться ли тому, что, признавая подвижность небесных тел, он считал Землю недвижно расположенной в центре мира? Кампанелла мог бы сказать о себе: «Я не разделяю ваших взглядов, но готов умереть за ваше право эти взгляды иметь». Он доказал это, написав «Апологию Галилея» и послав ее в Ватикан. Искушенный в полемике с теми, от кого исходят запреты, Кампанелла доказывал: взгляды Галилея не противоречат учению святой католической церкви, а, напротив, способны прославить его.
