Юрий Андреев - Багряная летопись
— Сам Фрунзе? Расскажешь? А Технологический?
— Для того и в военную, чтобы другие могли учиться в Технологическом.
— И я должна буду всю жизнь ездить за своим командиром?!
— Попробуй только не поехать!..
Они говорили и говорили, целовались, дурачились, снова говорили, она затеяла обед («Вот увидишь, какая я дурная хозяйка, сразу расхочешь жениться»), он помогал ей, они смеялись, снова целовались, картошка подгорела, чайник, злобно дребезжа, залил плиту («Да, больше чем троих детей тебе доверять опасно»), но ничто не могло затмить солнечного неба, омрачить чувства этого бесконечного счастья.
Часов около семи вечера пришел Валентинов. Был он не один: с ним в комнату зашли Гулин и знакомый Григорию начальник особого отдела 25-ой Пухов.
— А ну, Гришуня, где твоя краля, по которой ты у нас сох-сох да и вовсе высох? — загудел Гулин. — Честь имею: Гулин, — представился он. — Эге, браток, не зря, выходит, ты усыхал до тоньшины Кощея бессмертного, как бы и мне вслед за тобой не начать худеть, зря что дома баба есть и дети ползают! Вот это девка! Молодцы, красные орлы с самого Питера. Что ты, что Володька — каких девчат заарканили, а? Ха-ха-ха!
Наташа с веселой улыбкой рассматривала богатыря. Ее далеко не маленькая рука потерялась в его ладонище.
— Наталья Николаевна, — официально произнес Валентинов, — я хочу говорить совершенно откровенно. Наблюдение за указанным вами домом показало, что туда прошли, стараясь не привлекать внимания, несколько человек. Среди них — некто, весьма похожий на Безбородько, как он вами описан. Неизвестно, надолго они собрались или завтра разойдутся и больше не встретятся. Но сегодня они уже не уйдут. Время ходьбы без пропуска кончилось. Вот почему обстановка вынуждает нас действовать быстро и решительно, чтобы не упустить этот злодейский клубок. Я понятно говорю?
— Да, — твердо ответила Наташа.
— Хорошо. Геройские разведчики товарища Гулина и отряд чекистов сегодня к десяти вечера, в темноте, со всех сторон обложат этот дом. Плохо, правда, что он стоит над оврагом, но мы перекроем все, что можно. Согласны ли вы лично принять участие в этой операции? Она очень опасна, и вы, как женщина, вправе от нее отказаться. Но ваше участие поможет сделать ее бескровной, поможет взять живым Безбородько. Я не тороплю вас с ответом, напротив, прошу хорошенько подумать.
Наташа знала Безбородько — опытного, хитрого, смелого, осторожного. Взять его живым совсем не простое дело, это значит идти на смертельный риск, — тем более что соучастников он умел подбирать надежных, активных, изворотливых. И идти на это, когда счастье только-только пришло к ней… Но как же она собиралась в чапаевскую дивизию — под пули и снаряды?
— Что я должна сделать?
— Когда дом будет охвачен, вы должны будете сказать пароль и добиться, чтобы Безбородько вышел к вам. А чтобы вам не было страшно, мы попросим Далматова и Фролова все время находиться рядом с вами. Товарищ Гулин уверяет, что это ребята храбрые, расторопные, проверенные.
— Отменные ребятки! — громыхнул Гулин. — Орлы!
— Да. Я согласна, — подняла глаза Наташа.
— Большое спасибо вам, Наталья Николаевна. — Валентинов взял ее за плечи. — Советская Россия может гордиться такой дочерью! Ну что ж, товарищи, будем готовиться… Отдыхайте, Наталья Николаевна. Охрана выставлена, так что товарищи Далматов и Фролов могут пока отбыть в распоряжение эскадрона для подготовки.
Все вышли, оставив Григория и Наташу вдвоем. Они без слов, крепко, до боли обнялись.
— Отдыхай! — порывисто бросил Григорий и бросился было к двери, но снова вернулся.
— Далматов! — пророкотал Гулин, и он опрометью выскочил из комнаты…
По небу быстро плыли тучи, и луна часто ныряла-выныривала из облака в облако. Город был темен и безлюден: с семи часов вечера до шести утра хождение по улицам запрещено! Лишь ветер озлобленно гонял пыль и мусор, хлопая забытыми ставнями, завывая в трубах и затихая, чтобы неожиданно наброситься на город с новым остервенением.
Красноармейцы и чекисты, подойдя во мраке, незаметно окружили со всех сторон окраинный дом над оврагом. Человек десять во главе с Валентиновым подползли к самому забору и приготовили оружие.
Наташа, Григорий и Владимир, дождавшись, когда луна спряталась, бесшумно пересекли палисадник и подошли к входной двери.
Девушка трижды с остановками дернула ручку звонка. Никто не торопился открывать. Напряженный опасностью слух уловил едва слышный шорох где-то наверху. Наташа позвонила еще раз. Шагов за дверью не было слышно, никто не шел, но чей-то тихий голос спросил:
— Кто?
— К дяде Алеше.
— А вы кто?
— Наташа.
— Наташа?
— Да.
— Подождите.
Прошло несколько минут. Зная, что из дома сейчас, очевидно, наблюдают за входом, Григорий и Володя заранее отступили в непроглядный мрак у куста рядом с дверью.
— Кого надо? — раздался вдруг сверху, из чернильно-темного проема чердака, приглушенный, измененный, но столь знакомый ей голос.
— Василий Петрович, это я, Наташа.
Безбородько раздумывал.
— Ты одна? — сухо и отрывисто спросил он.
— Нет, с Игорем. Он тяжело ранен, лежит здесь у куста. Помогите его поднять.
— Хорошо. Подожди. Сейчас впустят. — Он, видимо, что-то сказал, обернувшись назад.
Наташа отступила к кусту, а Валентинов, Гулин и еще несколько человек беззвучно стали по обе стороны двери.
Заскрипел засов, дверь приоткрылась. Прошелестело вежливое:
— Наташа, где вы? Заходите…
Больше человек ничего не смог сказать: рот его был зажат страшными руками Гулина, и в коридор мгновенно, не производя шума, проникла сразу вся передовая группа Валентинова. И в ту же секунду в просвете между бегущими облаками показалась луна.
Ее мертвенный яркий свет залил двор лишь на несколько мгновений.
— Лежит в кустах, говоришь?!
Внезапное прозрение, которое ранит страшней оружия, неожиданный крах заветной надежды, нечеловеческая ненависть, слепая жажда мести — все это прозвучало в хриплом возгласе Безбородько: в густой темени он разглядел рядом с Наташей контуры двух мужчин.
И хотя, казалось бы, для Безбородько было важней стрелять по военным, которых привела с собой Наташа, чем по безоружной девушке, Володя, который стоял рядом с нею, в необычайном озарении понял, что, ослепленный и уязвленный смертельной злобой, Безбородько может убить ее. И в кратчайшую долю мгновения, которая у него оставалась, он сделал единственное, что еще мог успеть: он заслонил собой Наташу.
Из слухового оконца ударил огнем оглушительный выстрел, и как срезанный упал на землю Володя. Еще не поняв, не осознав, не представив, что произошло, Григорий молниеносно выстрелил из нагана туда, где сверкнул огонь. С чердака раздался яростный вопль, и тотчас прогремел еще один выстрел. И без крика, прижимая руки к груди, медленно начала оседать Наташа.
Все еще не понимая всего случившегося, лишь боковым зрением отмечая, как склоняется и падает она, Григорий с холодной расчетливой точностью послал несколько пуль в непроглядную темень чердака — снова раздался озлобленный вопль от боли, раненый Безбородько со стуком выронил тяжелый маузер и метнулся прочь от слухового окна.
В доме засветились окна: группа Валентинова без шума, без стрельбы, врасплох захватила всех террористов Безбородько. Гулин выскочил из дома:
— Что палишь?
— Безбородько! Уйдет!
Гулин оглянулся, охнул и упал на колени: в освещенном квадрате недвижно лежали наискосок два тела:
— Володька! Наташа! Володька!.. Наташа… — Он припал ухом к ее груди. — Дышит! — Взревел и, отчаянно ругаясь, чуть не выломив плечом дверь, бросился с наганом в руках через три ступени наверх.
Григорий остался стоять, опустив руку с наганом. Он не мог, не желал, не хотел понять того, что случилось. И вдруг по сердцу остро ударила надежда: а если это не в самом деле, а просто так надо было притвориться? Вот сейчас Володька сядет и засмеется: что, дескать, орел-канарейка, испугался? И Наташа встанет, поправит волосы и улыбнется: «Гришуня, так и быть, стану я за тобой по гарнизонам ездить, но учиться все равно поступлю, только еще не знаю — на медицинский или филологический…»
Он осторожно присел на корточки и, боясь глянуть на Наташу, вытянувшуюся рядом на спине, приподнял тяжелую, словно налитую свинцом голову Володи. Глаза друга были полуоткрыты, но неподвижны, из уголка рта струилась тоненькая черная струйка. Григорий бережно положил его на траву и протянул руку к Наташе. Он тихонько, ласково провел пальцами по ее волосам, по неподвижному теплому лицу, по плечу, по груди. Под ладонью билось ее сердце! И сразу же рука ощутила вязкую жидкость, пропитавшую платье. Кровь, сколько крови…
— Наташенька, ты ранена? — прошептал он. — Куда он тебя, слышишь? Ты меня слышишь? Слышишь?! — закричал Григорий изо всех сил.
