История Германии в ХХ веке. Том I - Ульрих Херберт
После выборов в сентябре 1930 года партия Гитлера стала важным фактором в германской политике. Без нее правительство, которое хотело обойтись без поддержки СДПГ, было уже невозможно. Но вместе с ней не хотел править ни один буржуазный или консервативный политик, поскольку НСДАП считалась столь же сомнительной, сколь и непредсказуемой, к тому же сам Гитлер дал понять всему миру, что он не заинтересован в коалиции с кем-либо, а хочет править один. Тем не менее с этого момента НСДАП оказалась в центре внимания тех политических деятелей из окружения Гинденбурга и руководства рейхсвера, чьи действия оказали решающее влияние на политику Германии в последующие два с половиной года. В социальном и в некоторой степени даже в кадровом отношении это были практически те же силы, которые поддерживали третий генштаб в конце войны и выступали противниками конституционалистского движения. Однако, и это сыграло решающую роль, справа наряду с этими силами «реакции» возникла другая сила, которая все больше определяла игру «имперских реформаторов».
Для Брюнинга формирование коалиционного правительства, поддерживаемого парламентом, больше не стояло на повестке дня. По согласованию с рейхспрезидентом и руководством рейхсвера он больше не вел никаких переговоров о коалиции, предпочитая вместо этого по милости Гинденбурга продолжать работу чрезвычайного декретного правительства. Его главной целью было прекращение выплат репараций. Поэтому он хотел в первую очередь не бороться с экономически катастрофической ситуацией, а скорее использовать ее для реорганизации государственных финансов с помощью жесткой политики экономии и дефляции и продемонстрировать державам-победителям очевидную несостоятельность рейха и невыполнимость их требований. Эту цель поддерживало руководство рейхсвера и высшие эшелоны промышленности, крупного сельского хозяйства и министерской бюрократии, чье влияние теперь неуклонно росло, в то время как парламент был почти ликвидирован и собирался редко[28].
Однако альтернатив курсу Брюнинга, казалось, было немного: сокращение государственных расходов, особенно социальных, и ожидание окончания кризиса и возобновления активности частных инвесторов – таков был рецепт почти всех правительств в охваченной кризисом Европе. Политика государственного вмешательства, антициклического стимулирования экономики путем увеличения государственных расходов всерьез не обсуждалась ни во Франции, ни в Великобритании, ни в Германии, где все партии и не в последнюю очередь социал-демократы предостерегали от увеличения расходов и связанного с этим обесценивания денег, учитывая еще свежие воспоминания о катастрофическом опыте гиперинфляции. Только в ответ на этот кризис некоторые правительства открыли для себя такие финансовые инструменты и все чаще применяли их, хотя и очень по-разному, начиная с середины 1930‑х годов, особенно в «новом курсе» США и в политике перевооружения национал-социалистической Германии[29].
Для населения Германии политика жесткой экономии и дефляции Брюнинга имела катастрофические последствия. Число безработных, работников с краткосрочной занятостью и работников со сниженной зарплатой стремительно росло, а социально-политические возможности для компенсации стали иссякать. Девальвация 1923 года разорила значительную часть буржуазии, и теперь кризис затронул все классы в равной степени: рабочих, служащих, чиновников, крестьян, городское и сельское население, женщин и мужчин. Безнадежность и отчаяние среди населения были вызваны не столько стремительно ухудшающейся социальной ситуацией, сколько распространившимся впечатлением, что голоса безработных и обедневших больше не слышны политикам, а против растущего обнищания не принимаются нужные меры.
Дееспособность профсоюзов была существенно ограничена массовой безработицей, и они могли лишь бессильно наблюдать, как деловые круги под предлогом экономического кризиса демонтировали всю социальную систему. Социал-демократия потеряла свою долю власти в рейхе и, как могла, до июля 1932 года вместе с прусским правительством под руководством Отто Брауна защищала последний бастион демократии. Следует признать, что СДПГ, как и Центру, удалось в основном сохранить своих сторонников даже в годы кризиса. Но значительные слои рабочего класса, буржуазии и крестьянства, которые не принадлежали ни к организованному рабочему движению, ни к католической социальной среде, уходили к крайне правым или крайне левым, где, как им представлялось, могли услышать их крик о реальных или только грозящих страданиях.
Брюнинг не нуждался для проведения своей политики в активном парламентском большинстве, но мог быть свергнут большинством голосов рейхстага. Поэтому сначала он искал пассивной поддержки у правых, но был грубо отвергнут НСДАП. Это привело к тому причудливому положению, что именно социал-демократы были готовы терпеть Брюнинга и таким образом поддерживали правительство, явной целью которого было сломить власть СДПГ и профсоюзов. Решающим фактором для руководства СДПГ было, с одной стороны, то, что оно надеялось таким образом поддержать правящую в Пруссии коалицию СДПГ, Партии центра и НДП. Но, с другой стороны, после стремительного роста НСДАП появилась радикальная альтернатива, из‑за которой политика Брюнинга даже казалась меньшим злом. Таким образом, решение поддержать Брюнинга было понятным и, учитывая угрожающие альтернативы, возможно, неизбежным. Однако таким образом СДПГ стала считаться частично ответственной за жесткую дефляционную политику Брюнинга, которая неуклонно увеличивала бедственное положение в Германии. Это должно было иметь разрушительный эффект на предстоящих выборах. Так оно и вышло[30].
Поначалу политика Брюнинга была полностью одобрена большинством крупных промышленников. Но вскоре раздались жалобы на то, что его курс еще больше усугубил внутриполитический кризис, способствовал подъему коммунистов и усилил влияние государства на экономику. Рейхспрезидент, а вместе с ним и крупные бизнесмены, возмущались зависимостью Брюнинга от социал-демократов. Пауль Ройш, директор машиностроительного завода в Рурской области, входившего в объединение Гутехофнунгсхютте, заявил, что, «поскольку ожидания, которые мы возлагали на него, не оправдались и поскольку у него не хватило смелости отделиться от социал-демократов, г-н Брюнинг должен быть самым решительным образом отвергнут хозяйственниками и Имперским союзом германской промышленности и что промышленность должна открыто выразить ему свое недоверие»[31].
Теперь вместо полупарламентской формы правления Брюнинга ратовали за полный роспуск парламента, чтобы принудительно установить авторитарную элитарную диктатуру и ликвидировать социальные льготы и государственное регулирование – возможно, в сотрудничестве с правым блоком от «Стального шлема» до НСДАП, как это было в октябре 1931 года в «Гарцбургском фронте».
Однако этому противостояло то обстоятельство, что усилия Брюнинга по пересмотру репарационных выплат должны были успешно завершиться, а это могло сорваться в случае прихода к власти еще более правого кабинета. В то же время роль НСДАП также была совершенно неясна. Социалистические аспекты национал-социалистической экономической программы были восприняты промышленниками и крупными аграриями с большим подозрением, даже несмотря на то, что ведущие национал-социалисты пытались интерпретировать соответствующие фрагменты в благоприятном для промышленности
