Михаил Ишков - Сен-Жермен
– Если это принесет вам счастье, Джонатан, я передам составы приготовления красок. Это полезное и доступное изобретение. Я напишу лорду Честеру и он поможет вам основать дело.
– Чтобы всю жизнь провести у красильных чанов, в смрадной лаборатории или за конторским столом, безостановочно треща счетами? Ваша светлость, я хочу побывать в Индии! Я хочу выяснить, в чем заключается ваша тайна? Зачем вы такой? Чей посланник? Почему природа так расщедрилась на ваш счет или это действительно Божий замысел?.. Только для того, чтобы устранить слабоумного Петра? Разве нельзя было отправить в Петербург какого-нибудь изворотливого проходимца или как-нибудь иначе избавиться от этого любителя крепкого английского пива? Сослать его в родную Голштинию. Чтобы он более не посягал на российский престол, прирезать ему Шлезвиг, до которого он был так охоч, и взять с него обязательство навсегда забыть о российском престоле?
– Это было исключено, Джонатан, – ответил Сен-Жермен.
– Тогда вот что я вам скажу, ваша светлость. Что касается рецептов ваших красок, у меня есть куда более выгодное предложение. Его мне сделал некий барон Ф. Этот бывший офицер конной полиции при Людовике XVII, с которым вы обедали в Пале-Рояле, оказывается, ваш старый знакомый. И большой поклонник. У него огромное количество документов, связанных с вашей деятельностью, но насколько теперь я могу судить, эти бумаги охватывают едва ли десятую часть ваших деяний. Понятно, как он жаждет получить в свои руки воспоминания Сен-Жермена, авторизованные и подписанные его рукой. Он будет очень огорчен, если не обнаружит в них рецепта эликсира жизни, описания составов красок, способов устранения изъянов в драгоценных камнях, изменения цвета жемчужин, кое-каких алхимических открытий, позволяющих вам видеть провидческие сны, искусства дрессировки змей, секретов королевских дворов Европы, истории создания общества вольных каменщиков, всяких куртуазных историй в духе Казановы. Но более всего его опечалит отсутствие секрета укрощения пчел.
– Что ж, – ответил Сен-Жермен, – у него на старости лет сохранился прекрасный аппетит. Однако давайте помолчим – сейчас, возможно, начнется ангелофания.[165]
Утренняя заря в Альпах менее долговечна и красочна, чем вечерняя, но по чистоте и святости это самое лучшее время суток. Заря полнится, разгорается, свет охватывает землю. В то утро на темном небе не было ни единого облачка, и в сиянии солнечных лучей, вдруг вставших над ломанным близким горизонтом можно было различить любую, угодную вашей душе картину. Зов небесный, знак величия природы, награду за ночные труды, прощение грехов или явление божественной рати. Вся загвоздка в умении различать в полыхании зари, в наплыве красок таинственные контуры и знамена иного.
Солнце взошло, наступил день.
Наконец Сен-Жермен вымолвил.
– Мне никогда не добраться до Индии, Джонатан. Сил не хватит. Скоро я уйду. Я желаю уйти в ту сторону, – он указал на восток. – Хочу побеседовать с Давасандюпом, передать привет Шамсолле, Андре и Жанне и многим другим людям, сопровождавшим меня в прежние годы. Здесь мне все чужое, здесь за мной охотятся. Их прельстили фокусы, они, как мартышки, увидев разноцветное стекло, визжат и прыгают от радости. Вы, Джонатан, когда-нибудь видали, как веселятся обезьяны, похитив окрашенные стекляшки?
– Нет.
– Я тоже, но факиры в Индии говорят, что это незабываемое зрелище. Зачем вам, зачем этому убогому барону мои секреты?
– Мне они ни к чему! – твердо заявил Джонатан. – Я обзаведусь своими, пусть я проживу поменьше, чем вы, но я надеюсь, что в конце отпущенных на мою долю дней у меня тоже появится тайна. Ведь у вас, ваша светлость, есть секрет, я знаю.
– У меня есть мечта. Я хотел бы поприсутствовать на празднике, который когда-нибудь справят на земле. Устроят всеобщий для всех верующих день поминовения… Сейчас об этом рано говорить. Вы все-таки собираетесь отправится в Индию? Все равно со мной или без меня, Джонатан?
– Непременно!
– Одного желания мало. Индия должна быть в вашем сердце. Тайна рождается изнутри – это я, повелитель страны тайн, вам говорю.
Сен-Жермен замолчал – по-прежнему не мигая, смотрел на встающее солнце. Горный воздух был на удивление весом и свеж. Неожиданно он усмехнулся и выговорил.
– Господин Ф. мечтает разузнать, где мое убежище? Ему позарез нужна истина? Он готов согласиться с чем угодно. Пусть я являюсь посланником дьявола, Вечным жидом, загадкой природы, просто обычным долгожителем, обремененным несколькими заметными талантами – это не имеет никакого значения. Он готов ко всему, но только чтобы любой из всех возможных вариантов был доказан, подтвержден фактами, свидетельствами очевидцев. Одним словом, улики должны быть неопровержимы. Ни с чем другим он не примириться! До чего же искусственна подобная правда, она страшнее самой дерзкой лжи. Что ж, ещё раз сыграем в догонялки. Видно, мне никогда не избавиться от решительно настроенных борцов за истину. Разве что стоит обыграть их ещё раз? Потом придут новые поколения. Среди них тоже найдутся существа, которых хлебом не корми, только дай добыть неведомое, завладеть странным. Каким способом, не важно. Вот здесь, Джонатан, и пролегает водораздел – каким способом! Что ж, попробуем кинуть кости. Только сразу предупреждаю, это опасная игра. Итак, ваша новая встреча назначена в Базеле?
– Да, и на этот раз я потребую, чтобы этот шпик и его хозяин больше не досаждали мне и вам! Я не желаю иметь с ним никаких отношений! – заявил Уиздом.
– На каком основании? – изломил бровь Сен-Жермен. – Подобным образом от них не избавишься. Эти люди, Джонатан, никогда не потеряют след. Единственное наше спасение в быстроте.
– Но не всеведущи они! – воскликнул молодой англичанин. – Как же они вынюхивают, куда мы держим путь?
– Вот об этом я как раз и размышляю. Каким-то образом они же отыскали нас в Страсбурге, хотя мы сделали большую петлю… – тут Сен-Жермен на мгновение замер, наконец хлопнул себя по лбу. – Как же я раньше не догадался. А ну-ка, снимите шляпу.
Джонатан повиновался. Его рыжие, чуть вьющиеся волосы упали на плечи.
– Вы, Джонатан, у нас словно боевой штандарт. Полковое знамя. Следить за вами – одно удовольствие.
Граф рассмеялся.
– Теперь я начинаю понимать, – объяснил он, – что так развеселило барона во время нашего обеда у Вефура, когда я рассказал ему историю принца Конти, у которого был невероятно рыжий камердинер.
Англичанин слегка нахмурился.
– Вы полагаете, они постоянно держали меня под наблюдением.
– Конечно, мой юный друг. Стоило им только поинтересоваться на почтовой станции или в гостинице – не останавливался ли здесь англичанин, рыжее которого во всей Бельгии или Франции не сыскать, как они сразу получали все, что им требовалось. К тому же описание кареты, лошадей. Все это придется сменить. Слышишь, Карл?
Немой кивнул.
– А вам, мой юный друг, придется постричься и напялить парик. Но будет лучше, если мы расстанемся здесь и вы отправитесь на родину. Причины, побудившие меня поступить именно так, я изложу в письме к лорду Честеру. Мы будем поддерживать связь по переписке, и когда я сочту себя готовым к путешествию в Индию, я отправлю вам депешу, и вы присоединитесь ко мне в каком-нибудь порту.
– Ваша светлость, вы вправе решать, как поступить, но мне бы не хотелось расставаться с вами. В Лондоне меня никто не ждет, я – сирота. Жены у меня нет, собственности, за которой требуется пригляд, тоже. У меня крепкие руки, острый глаз. Владею оружием. Я готов верно служить вам.
– Но я не готов рисковать вашей жизнью, Джонатан. Признаюсь, без вас мне действительно будет трудно закончить мемуары. Может, это и к лучшему. Видите, какие страсти разыгрались вокруг ненаписанных ещё страниц. Что же начнется, когда они появятся на свет?
– Но я полагаю, что если человеку есть, что сказать людям, он должен это сделать.
– Вы так полагаете! – усмехнулся граф. – Досадное заблуждение. Но я не собираюсь с вами спорить. Я не вправе отвергать ваш выбор. Вместе так вместе. Итак, нам необходимо сбить их со следа?
Граф поднялся, подошел к парапету, глянул сверху на долину, где торопливо, покрытый клочьями тумана, бежал Рейн. В противоположном направлении, к северу, уклон заметно повышался, острился. В той стороне золотисто искрились снежные шапки гор, пониже гроздья облаков скрывали склоны.
– Вы с Карлом, – нарушил тишину Сен-Жермен, – завтра вечером, как раз на исходе восьмого часа, когда базельские ворота закрываются до утра, отправитесь на юг. Я же дневным почтовым дилижансом поеду на север. Сначала в Штутгарт, затем во Франкфурт, где мы с вами встретимся. Внимательно слушайте. За пределами Базеля верный человек сменит Карла на месте кучера и довезет вас до Женевы. В город вы должны въехать перед самой темнотой. Держите себя так, словно в кабине есть ещё кто-то. Снимите номер в гостинице, которую я вам укажу. На двоих. Там вам придется срезать ваши приметные кудри, затем отправьтесь по адресу, который я вам укажу. Передадите записку, вам выделят доброго коня, и вы немедля поскачете во Франкфурт, но по другой дороге. Внимательно присматривайтесь к людям, которые встретятся вам в пути. На почтовых станциях не мелькайте. Во Франкфурте я буду ждать вас в трактире "Золотой петух", что неподалеку от Еврейской улицы. Ждать буду три дня. Запомните, три дня! И, пожалуйста, смените "боливар" на что-нибудь попроще. В этой шляпе у вас такой приметный и романтический вид. Просто бывалый путешественник. Новый Гумбольдт.[166]
