Иван Фирсов - Морская сила(Гангутское сражение)
Проснувшись, матросы продолжали разговляться. Кое-кого отпустили прогуляться по городу, побаловаться с девками. К вечеру над укрытой льдом гаванью и окружающими ее берегами воцарилось какое-то загадочное затишье. В лучах заходящего солнца с запада вдруг наплыла какая-то мрачная, до небес, туча. С каждой минутой она вырастала в гигантскую горную вершину и с заходом солнца закрыла половину небосвода. У основания этой тучи внезапно появились светлые проблески. В то же время и северная сторона небосвода покрылась такой же угрюмой тьмой, и обе тучи двинулись навстречу друг другу.
Внезапно между быстро сближающимися облаками появилось загадочное свечение неба, и вдруг все вокруг озарилось вспышками молний, которые следовали одна за другой… Все вдали заволокло дымом… Все жители города покинули свои дома и выбежали на улицы. В смятении они и высыпавшие из казарм офицеры и матросы в каком-то странном оцепенении и даже страхе следили за происходящими в небесах таинствами…
Наблюдавший это редкое и необычное явление генерал-адмирал Апраксин оставил в своем журнале довольно подробное описание происходящего. «Апрель. Во 2-й день, то есть второго дня Пасхи, к вечеру около 9-ти часов во время светлое, с звездами видимо было, как… пришло от горизонта облако очень черное, на верху остро, а на низу широко, и пошло вверх скоро, так что меньше трех минут до половины небосвода дошло. В то же время, как явился черный облак, явилась, подобно как великая, метла светлая и подымалась выше горизонту около 12 градусов. В тот же час явилось от метлы, ближе к северу, одно черное облако,которое зело скоро шло против первого облака… А первое облако шло против того на северо-запад, а промеж обоими черными облаками явился свет, подобно столпу. И стояло так около 10-ти минут. Потом облако, которое пришло от северо-запада, страшно скоро пошло сквозь столп и ударилось о другое облако… и ме-шалися с великим пламенем и дымом… И видим дым был выше горизонта 20 градусов, и сквозь дым видно было непрестанное пламя, подобно, как флот и армия бились. И было то видимо 15 минут. Потом помалу поднимались в высоту, подобно как многие огненные метлы, и взошли выше горизонта 80 градусов. А облако, которое… подалось… стало быть невидимо прежде, а другое стало быть невидимо около 10 часов… Потом светло стало от звезд, как перво.
Не можно описать, какой в то время был страх,как оба облака ударились… Також многие малые облака следовали за большим облаком, которое шло от запада, и было такое пламя, подобно молний, так, чтоглаза не терпели»…
Минула Пасхальная неделя, и генерал-адмирал приказал экипажам переселиться из береговых казарм на корабли.
— Объяви в приказе своим офицерам и всем служителям, — распорядился Апраксин, выслушав доклад Сиверса, — что отныне сход на берег с кораблей воспрещен без надобности для службы. С сего дня велено всем быть на кораблях бессходно под штрафом. Ежели кто из офицеров ночевать станет на берегу, у него вычтено будет за месяц жалованье, а кто из нижних чинов осмелится, батогами да линьками наказан будет. Чаю, матросики в зиму попривыкли с девками блудовать, кого и потянет.
Расхаживая по каюте флагмана, Апраксин проводил рукой по отсыревшим переборкам, наказывал Си-версу:
— Прикажи печки протопить в кубриках, да так, чтобы не спалить судно. На палубах все забито грузами да скотиной, распорядись капитанам шлюпки все убрать на берег, кроме одной командирской. Да на «Ингерманланде» государеву шлюпку приведи в полный порядок. Чаю, там вице-адмирал флаг держать станет.
Спустя два дня корабли по одному начали вытягиваться по прорубленным во льду каналам на внешний рейд, где уже льдины покололись от солнца и ветра.
Отправляя эскадру в плавание, Апраксин еще раз попомнил Сиверсу строгий наказ царя:
— Тебе ведомо, четвертый месяц Змаевич с галерами пробирается под берегом к Ростоку. Шведы про него беспременно пронюхали. Но и твою эскадру поимеют в виду. Когда сторожить станут, не ведомо. Потому в походе дозор держи беспременно впереди
по курсу. Опрашивай всех купцов. Ежели появится, не дай Бог, неприятельская эскадра в превосходстве, ни в коем разе не азардируй. Помни: каждый корабль на вес золота. Ворочай без раздумья на обратный румб. Возврат чини в Ревель. Береженого Бог
бережет.
«В 19-й день поутру генерал-адмирал на корабле капитан-командора Сиверса был и поручил ему указ царского величества и инструкции, что ему чинить.Також отдал ему письмо царскому величеству с приложенными о состоянии эскадры табелями…При отъезде с корабля приказал ему немедленно учинить сигнал к выниманию якоря… Потом, быв на корабле «Ингерманланд», возвратился в гавань, чтобыдля вставших солдат и матросов, которые на корабли не поспели, оставить до вечера корабль «Рафаил» под командой капитана Гаука…По половине дня учинил сигнал к походу… В первом часу пополудни пошел на парусах наперед корабль «Ингерманланд» и потом капитан-командор на «Екатерине», отдав честь крепости из 5 пушек. В то же время г. адмирал стоял на батарее по приказу его ответствовало с крепости равными выстрелами. И за капитан-командором до вечера все корабли, кроме «Рафаила», который оставят для забирания оставших людей, следовали. Ветер был изрядный…» — появилась запись в журнале генерал-адмирала.
Финикус эскадра прошла благополучно, правым галсом. Дул ровный северный, с прохладцей, ветерок. Повернув на южные румбы, эскадра прибавила в скорости. Ветер зашел за корму, паруса вздулись пузом. Попутный ветер, фордевинд, люб морякам. Слева на горизонте угадывалась полоска земли — берега Курляндии. Справа за горизонтом, по счислению пути, прятались обрывистые берега острова Готланд. Земля шведская, неприятельская.
Попался навстречу первый парусник — немецкая шхуна из Гамбурга. На вопрос о шведах шкипер путано пояснил, что видел на горизонте десяток парусов, но не знает, чьи это суда.
Сивере усилил дозор, к фрегатам присоединились две шнявы. Крейсировали впереди, по курсу на видимости.
Минули сутки, и под берегом заметили два парусника. Сивере отрядил шняву «Лизетту» опросить о неприятеле.
Эскадра, подобрав паруса, легла в дрейф, ожидая результатов опроса. После полудня «Лизетта» подошла к флагману, на борт по штормтрапу ловко поднялся и легко спрыгнул на палубу лейтенант Ипат Муханов.
— Два брига под английским флагом, — начал рапортовать Ипат, — оба шкипера твердят, что у Борнхольма собрался чуть ли не весь флот швецкий, вым-лелов три десятка, не менее.
Сивере сдвинул брови:
— Откуда вызнали?
— О том весь месяц в Копенгагене толкуют.
Брови капитан-командора взлетели кверху.
— А как же они сумели улизнуть?
— Так что, господин капитан-командор, шли они ночью под берегом, под конвоем двух своих фрегатов.
Сивере заложил руки за спину, несколько минут размышлял, шагая по палубе от борта к борту, потом отрывисто проговорил:
— Поднять сигнал, капитанам прибыть к флагману.
Одна за другой подходили шлюпки. В каюте флагмана задымили трубки, загомонили капитаны. Почти три недели не собирались вместе, отводили душу в байках.
Потом военный совет слушал капитан-командора:
— По всем доносам у Борнхольма крейсируют шведы, вымпелов тридцать. У нас втрое меньше. Указ его величества в таком случае не азардировать, в бой с неприятелем не ввязываться. — Сивере оглядел примолкнувших капитанов и закончил: — Посему единое мое мнение. Возврат в Ревель, ждать указа государя.
Обратный путь занял две недели.
Корабли эскадры еще становились на якоря, а на палубу «Святой Екатерины» поднялся Апраксин. Выслушав Сиверса, генерал-адмирал облегченно вздохнул:
— И то верно. Вестей от тебя не получал, намучился. Пошлем сей же час гонца к государю. Он рассудит, ему виднее, он там у шведов под боком.
В далеком Мекленбурге у царя будто бы все налаживалось с союзниками. После свадебных торжеств в Данциге Петр приказал генералу Репнину поспешить с войсками из Померании к осажденному Висмару:
— Нам надобно в Мекленбурге обезопасить берег для нахождения флота. Датчане и саксонцы копошатся у Висмара. Ты подоспеешь, мы по закону Висмаром завладеем с алиртами нашими.
Но со взятием Висмара произошла осечка. Датчане, саксонцы и пруссаки, прослышав, что русские войска идут маршем к Висмару, всполошились. Никак не хотели делить добычу с русскими войсками. Быстро послали к шведам в Висмар парламентеров. Объяснили, что русские, мол, вас тут грабить будут, и шведы сдали крепость.
Когда генерал Репнин подошел к городу, то перед ним закрылись ворота.
— У нас нет приказания наших повелителей пускать русское войско, вы не штурмовали Висмар, — объявили Репнину.
