Нид Олов - Королева Жанна. Книги 1-3
Без слуг, почти без денег ехали они по Франции. Во Франции шла гражданская война: католики убивали гугенотов, гугеноты отвечали им тем же, мстя за Варфоломеевскую ночь. Но на севере было довольно тихо. Главным театром военных действий была крепость Лярошель. Никому не было дела до четверых людей в обтрепанных монашеских рясах, на заморенных, спотыкающихся лошадях.
Виконт д'Эксме предложил ехать в Нанси, где у него был собственный дом. Поехали в Нанси. Дом оказался вполне достоин таких господ, как пэры Виргинии, хотя бы и лишенные своих прав.
Жили открыто. Французские власти буквально на другой день узнали о местопребывании виргинских мятежников. Было ясно, что выдавать их французы, во всяком случае, не намерены. К Фраму и Кейлембару являлись ближние вельможи Генриха III и беседовали с ними доверительно и подолгу. Они были по-французски любезны, называли Фрама «братом», намекая на добрую толику французской крови в его жилах (его родная бабка по отцу и впрямь была племянницей Карла VIII), всячески подбадривали их и обещали, в случае нужды, самую широкую помощь. Их предложения диктовались чистой симпатией, чуть ли не родственными чувствами; они ничего не требовали взамен. Это бескорыстие сильно настораживало Фрама, хотя он старался не выказывать своих подозрений и в свою очередь быть любезным и благодарным.
В Виргинии на него, видимо, окончательно махнули рукой. Он послал в Дилион письмо с просьбой прислать некоторые книги. Это было сделано просто ради проверки. Книги аккуратно пришли. Может быть, его заманивали обратно? Вряд ли. Его враг, Лианкар, был не настолько глуп, чтобы ловить его так грубо.
Виконт д'Эксме оказался прямо-таки золотым человеком. У него были связи с мурьянами, и через них он знал все, что происходит в Виргинии. Страна была сильна и едина. Итальянский поход кончился победой. Все дружно славили юную королеву.
Нет, не все. На открытом диспуте в Университете имел место грандиозный скандал: пятеро замаскированных еретиков открыто поносили Бога и богословие, после чего скрылись, но королева запретила искать их и не дала инквизиции арестовать тех, кто помогал им скрыться и учинил побоище на площади Мрайян. Церковь недовольна. Епископ Понтомский произнес проповедь, в коей недвусмысленно призывал громы и молнии на голову юной королевы, и его слушали. Но Фрам и Кейлембар пренебрегли этими новостями, хотя их с подробностями пересказывал тайно приезжавший к ним маркиз Гриэльс. Гораздо больше заинтересовали их привезенные им письма дворян Кайфолии и южных провинций, украшенные многими сотнями подписей. Дворяне клялись в верности и ждали только знака. Столь же вдумчиво изучал Фрам послания от обоих Респиги — старший писал из Толета, а младший — из Генуи, куда королева назначила его наместником. Джулио Респиги не переставая клялся в верности, и это вызывало сильные подозрения Фрама. Как мог этот незадачливый авантюрист, вчерашний бунтовщик и заговорщик, пролезть в наместники Ломбардии — пост, без сомнения, очень важный? Кто протежировал ему?.. Но Респиги был забыт, когда баронет Гразьенский известил Фрама, что явился к нему шеф гвардии, генерал-капитан Викторино Уэрта, сиятельный граф Вимори, и торжественно предложил свою шпагу Лиге благородных волков. К сему приложено было собственноручное письмо Уэрты, в котором он изъявлял готовность дать любые гарантии, вплоть до предоставления собственных сыновей в качестве заложников.
Собственно, уже самое письмо могло служить гарантией. Уэрта не мог не знать, на какой риск он идет. Фрам и Кейлембар ответили ему, что заложников не надо. Они не стали вдаваться в мотивы, движущие одним из кондотьеров, вознесенных королем Карлом.
В июне мурьяны известили виконта д'Эксме: ангельская пастушка влюблена, ее любовник — ничтожный офицер ее стражи. В заключение желали волкам удачной охоты.
И тогда стало ясно, что медлить нечего. Королева развлекается в своем летнем замке Л'Ориналь, ее можно взять голыми руками. План родился мгновенно. Фрам сначала предполагал послать Уэрте свои предложения письмом, но Кейлембар заявил, что поедет сам. «Это меньший риск, чем посылать бумагу», — сказал он Фрам согласился с ним.
План состоял в следующем.
Уэрта имел в Остраде жалованный королем Карлом замок Фтирт, расположенный на северо-западном берегу озера Эрис. Предполагалось собрать там человек тридцать ближних, под видом праздных любителей воды пересечь озеро и лесом выйти к замку Л'Ориналь. Уэрта вызовет королеву в парк якобы для тайной беседы. Парк не охраняется, и там они возьмут ее и всех, кто будет с ней. Это они сделают сами — каждый возложит свою руку на королеву (Фрам хотел связать таким образом всех своих сподвижников, чтобы не было у них пути назад). Затем королеву тут же переправят в замок Фтирт и дадут знак дворянам запада и юга. Уэрта, баронет Гразьенский, герцог Правон и Олсан летят в Толет и поднимают панику. В тот же день возможно шире объявляется о свержении Маренского дома и переходе власти в руки Лиги сеньоров или Лиги Голубого сердца. (Это название предложил экзальтированный Баркелон. В самом деле, прежнее имя, Волчья Лига, было слишком откровенно.) Страна, лишенная головы, повергается в смятение — они выступают на авансцену и диктуют свою волю…
Дальше было пока не ясно, но и этого было достаточно.
Через пять дней от Кейлембара пришла из Виргинии депеша: «Путь свободен. Предложение принято». Теперь надо было ехать следом. Сборы заняли какой-то час: несмотря на вечернее время, Фрам решил отправляться. Когда уже садились на коней, прибыл еще один гонец, на этот раз от мурьянов, и вручил виконту д'Эксме следующее послание:
«Королева отменила Индекс. Церковь за вас».
Только тогда Фрам по достоинству оценил взволнованные рассказы маркиза Гриэльса. Вот недостающая деталь. Она венчает всю их постройку: да, они захватывают королеву, они провозглашают власть Лиги Голубого сердца, и церковь благословляет их.
Церковь не следовало сбрасывать со счетов.
Герцог Фрам придирчиво перебирал в уме все пункты плана. Нет, все было безупречно. План казался чересчур верен — но разве не бывает таких простых, до идиотизма само собою разумеющихся вещей, которые именно из-за своей примитивности не приходят в голову изощренным заговорщикам и потому пропадают втуне? Единственным шатким камнем было предательство генерала Уэрты. Его вексель мог оказаться ловушкой, и они это понимали. Кейлембар шел на смертельный риск, отправляясь в Виргинию. Но вот его письмо, первый камень оказался прочным, теперь легко воздвигнется все здание. В Кейлембара Фрам верил, как в самого себя.
Его прельщал этот план потому, что можно было обойтись без помощи извне. Эта помощь претила ему. Всю зиму и весну он вчитывался в Платона, Макьявелли, Гуго Гроция. Государство, что бы там ни кричали дворяне, должно быть единым и сильным. Он не раз представлял себя на месте королевы, и ему было тяжело от одной этой мысли. Но он считал себя более достойным власти, чем она. Он уже не думал о плане. План был так прост, что он уже видел его осуществленным, он смотрел дальше. Ведь во главе станет он. Каким будет государство в его руках?.. Но тут начиналась путаница.
План был хорош еще и тем, что можно было обойтись без гражданской войны. Во всяком случае, опасность ее значительно снижена. Все произойдет мгновенно. Как это ангельская пастушка в своей тронной речи говорила о часах?.. Да. Часы Виргинии не успеют замедлить своего хода. Вчера у вас была королева, сегодня у вас Лига Голубого сердца, примите это спокойно, ведь вас никто не бьет… А если вы удивлены — подите в церковь: там вам объяснят, что все, что произошло, — естественно и законно и направлено к вящей славе Бога.
Да, можно будет обойтись без войны. Он своими глазами видел, чего стоит гражданская война во Франции. Перечитывая любимых авторов, он понял, почему французы были так бескорыстны в своих предложениях. Их помощь неминуемо означала гражданскую войну, и уже в этом они видели свою выгоду, ибо гражданская война есть признак слабости, а слабый сосед — всегда лучше, нежели сильный.
Конечно, полетят головы, но не много, десятка два-три, никак не больше. А что делать с королевой? У него даже была мысль — оставить ей замок Л'Ориналь, сделать ее частным лицом, и пусть милуется со своим возлюбленным, пусть даже обвенчается с ним… Девочка, в конце концов, виновата только в том, что она дочь своего отца. Вот Лианкар, этот гнусный змей, эта французская ехидна — вот кто пожалеет о том, что родился на свет… Но тут снова начиналась путаница.
Наконец он запретил себе думать обо всем, что не относилось к первому, ближайшему делу. Его долг — выполнить заветы предков, повергнуть в прах Маренский дом. Он рыцарь, он клялся, и он должен сдержать клятву и сдержит ее во что бы то ни стало.
