Виктор Карпенко - Брат на брата. Окаянный XIII век
Дорофей Федорович спешил. Он понимал, что своим небольшим полком он не сможет остановить татар, но увести их от основного войска вверх по Волге в его силах. И потому величайшей неожиданностью для него стало появление татарских отрядов в месте слияния Сити и речки Мологи. Они с ходу врезались в движущихся, ничего не подозревающих дружинников, смертельно жаля стрелами, разя кривыми саблями. Татар становилось все больше и больше. Они обтекали, стремясь не упустить ни одного русского воина с места сражения. Дорофей Федорович, видя, что его полк обречен, с десятком гридей охраны бросился на прорыв. И это ему удалось. Загнав лошадей, воевода прискакал в лагерь. Ворвавшись в княжескую палатку, он крикнул:
– Обошли, княже, нас нехристи! В спину дышат!
Юрий выскочил на лед Сити. Из-за излучины реки уже показались всадники на низкорослых лохматых лошадях.
– К оружию! – закричал он.
К великому князю сбегались воины. Они спешно становились рядом, не ища своих полков, сотен, десятков. Враг был слишком близко.
«Кабы знать, что дело так обернется и придется принять сражение здесь, нарубить бы полыней да поставить рогаток», – запоздало пришло раскаяние.
Татары приближались.
– Где мне стать со своими ростовцами? – подскочил к Юрию Всеволодовичу князь Василька. Он был без шапки, полуодет.
– Стань вон в той ложбинке, чтобы ворог не обошел стороной, – показал великий князь рукой в сторону прогалины. – И собери, коли сможешь, дружины городчан и суздальцев. Поставь их за нашими спинами напротив поваленной березы. Крепко поставь: пешцев с копьями, лучников вдоль берега! Мы пока татар попридержим, а ты заслон готовь на совесть! – и уже готовому убежать племяннику строго наказал: – И шапку-то надень! Голову застудишь!
Татары наседали, заняв все пространство между речными берегами, заросшими лесом. Они давили массой, подминая и своих, раненых и убитых, и русских воинов. Владимирцы медленно отходили. Юрий Всеволодович, видя, как тает заслон, как один за другим исчезают под лошадиными копытами татарской конницы его воины, с содроганием ждал, что ставшая тонкой линия обороны лопнет, и тогда врага не сдержать. Сразив мечом очередного противника, великий князь оглянулся: князь Василька уже перекрыл пешцами реку, и с каждым мгновением их ряды множились.
– Нет! Не праздновать татарам победу! Мы еще поборемся! – крикнул князь и, отступив за спины сражающихся дружинников, подозвал стоявшего на возвышении Жирослава Михайловича. Старый владимирский воевода не спеша, словно и не было битвы, подошел к Юрий Всеволодовичу.
– Славно дерутся сынки, любо-дорого глядеть, – прогудел он простуженным голосом. – Но отходить надобно. Не то всех положим.
– Нет! – резко бросил великий князь. – Пусть бьются, как бились. Суздальцы уже близко. А коли сигнал к отходу подать, то мужики и спины показать могут, а это смерть! Всех порубит татарва. Тебе же, Жирослав Михайлович, дело особое: лучников собрать да выставить вдоль реки на склонах. Конница супротив них не пойдет – снега много, да и кустарником все поросло, а коли хан Бурундай пешцев пошлет, то наши-то мужики посильнее будут, посекут безбожников.
Ханским нукерам так и не удалось сломить сопротивления владимирцев. Те медленно отошли за линию наскоро построенных суздальской и городецкой дружин, ощетинившихся гребнем копий. Вначале движение конницы замедлилось, а когда справа и слева из-за деревьев и кустов запели стрелы, татары отступили.
– Я выше по реке заслон поставлю, а ты, Жирослав Михайлович, стой здесь. Князь Василько со мной пойдет. Ты уж один управляйся, – устало произнес Юрий Всеволодович. Обведя взглядом оставленное татарами поле битвы, горестно покачал головой. – Оно сколь воев полегло!
– Да и ворога немало, – заметил воевода.
– Все так, – согласился великий князь. – Да ежели бы не врасплох нас застали, так и татар положили больше, и мужиков сохранили. Ты вот что, Жирослав Михайлович, пока ворог с силами собирается, пошли мужиков вон за теми поваленными деревьями, – показал Юрий Всеволодович на бурелом. – Уложи на лед, все помеха коннице. Коли сильно напирать будут, то отходи, но держи мужиков, чтобы не побежали! Покажут спины – и себя погубят, и нам несдобровать!
– Будь в надеже, князь, татарам спин наших не видеть!
Юрий Всеволодович увел остатки владимирской и ростовской дружин вверх по течению. Здесь лес еще ближе сдвинулся, образовав коридор в пятьдесят шагов, не более. Длиной же тот коридор тянулся почти на версту.
– Ставить заслон будем, – решительно произнес князь. – Здесь, Дорофей Федорович, тебе стоять, – приказал он воеводе. – Даю пять сотен.
– Мало! Сомнут меня походя.
– То и нужно! – оживился князь. – Пусть татарвя в это узкое место втянется, а там пешцы да лучники с обеих сторон навалятся, только успевай поворачиваться. Ты, Василько, – обернулся он к племяннику, – пойдешь к той излучине, – показал великий князь рукой в сторону, где река пропадала за поворотом, – и там поставишь своих ростовцев. Да смотри! Стоять так, чтобы не осрамиться!
Юрий Всеволодович торопил свое изрядно поредевшее войско занять указанные места. Он понимал, что против туменов хана Бурундая не выстоять, но тлела в глубине души надежда, что свершится чудо и сильные, многочисленные полки новгородские придут на помощь. Великий князь слышал шум сражения – это воевода Жирослав Михайлович сдерживал татар, давая ему возможность собрать силы для главного сражения, и потому Юрий Всеволодович спешил. Вскоре прискакал от князя Василия Константиновича гонец: перекрыли ростовцы коридор.
– Слава тебе, Господи, успели, – перекрестился князь и, заметив среди гридей охраны Андрея, подозвал его: – Скоро ворог покажется, тогда не до разговоров будет. Потому хочу сказать тебе слово свое последнее. Виноват я перед тобой, Андрей. Ой как виноват! Бога молил о прощении, да, видно, тот не простил, коли потерял я всех и в свой последний час он привел тебя ко мне. Хотел я сохранить твою жизнь, потому приказал Роману не брать тебя от жены, от милой моему сердцу Дубравушки, да не послушался ты. Знай, что я о тебе помнил, и коли минует смерть, то найди епископа Кирилла. У него грамота, в которой прописано, что ты мой сын и, так Богу было угодно, с сего дня единственный преемник великого стола володимирского.
Юрий Всеволодович замолчал. Андрей, хотя весть сия была для него не новой, стоял в глубокой задумчивости и растерянности. Признание князя всколыхнуло в его душе воспоминания прожитых лет, и обида тяжелым камнем легла на сердце.
– Чего молчишь? – тихо спросил князь. – Доволен ли? Чин-то княжеский.
– А зачем он мне? – пожал плечами Андрей. – Не в княжеских палатах рос, не с княжеского стола ел, не на княжеских перинах спал. Хотя и не бедствовали мы с матерью, а все простого звания.
– Не спеши отказаться от княжеского звания. Татары-то скоро уйдут, зарастут травой пепелища, выйдут из лесов мужики да бабы, что от беды укрывались, и возродится земля володимирская. А тогда княжеству хозяин занадобится – князь.
Шум битвы нарастал, приближаясь. Юрий Всеволодович насторожился:
– Не надолго хватило Жирослава Михайловича, ползет нечисть нам на погибель. Давай обнимемся, сын. Коли совсем худо будет, то понапрасну голову-то под татарский меч не подставляй. На этой битве борьба с ханом Батыгой не заканчивается. Велика Русь, и воев в земле русской немало. Выстоим!
Уже ничто не сдерживало туменов хана Бурундая. Все, кто был с воеводой Жирославом Михайловичем, полегли, и серая сплошная масса всадников медленно надвигалась на застывших с отчаянной решимостью в глазах воинов воеводы Дорофея Федоровича. Каждый понимал, что смерть неминуема, но никто не дрогнул. Уперев древки копий в вырытые ямки во льду и направив острия в сторону противника, владимирцы лишь молили Господа, чтобы дал сил умереть достойно, не посрамив чести.
Хан Бурундай видел жалкую полоску русских воинов в пятьдесят шагов длиной, вставших на его пути, и рассмеялся:
– Урусы лишились ума! Они хотят остановить речной поток маленьким камушком! Вперед! – прокричал хан, указывая рукоятью плети в сторону владимирцев. – Кто принесет мне голову урусского царя, тому дам десять кобылиц!
Слова хана тут же прошелестели по рядам всадников, передаваемые из уст в уста, подогревая алчущих богатства и славы нукеров.
Хан, понукая утопающую в снегу лошадь, поднялся на шихан, возвышающийся над правым берегом. Он видел, как его отважные, непобедимые воины врезались в безумцев. Зазвенели мечи. Но что это? Поток замер. Стиснутые поросшими лесом берегами двадцать тысяч воинов ничего не могли сделать с пятью сотнями. С высоты холма хан видел, как рос вал из тел убитых и раненых. Но слишком неравны были силы. Полоска таяла на глазах, но с еще большей быстротой гибли непобедимые – лучшие воины его туменов. И когда вставших на его пути владимирцев не стало, хан ужаснулся: трупов было столько, что передовому отряду пришлось спешиться, чтобы освободить путь для остальных. Когда же войско наконец-то двинулось дальше, все больше углубляясь в коридор между берегами, на воинов обрушилась лавина стрел. Оставаясь неуязвимыми, русские воины метали стрелы из-за деревьев. Гибли десятки, сотни… Спешившись, укрываясь небольшими круглыми щитами, татары устремились к лучникам. Но те, отбросив луки, ринулись с копьями и мечами вниз по склонам на нукеров хана. И вновь непобедимые отхлынули.
