Вельяминовы. За горизонт. Книга 1 (СИ) - Шульман Нелли

– Может быть, он вовсе не нацист, а русский, – пришло ей в голову, – но зачем он тогда спрашивал о Ционе? К той поре она, скорее всего, сидела в советском посольстве… – Адель хотела забыть о неизвестном госте:

– Все осталось позади, я жена Генрика, у нас была хупа… – в кибуце Фрида зорко взглянула на Генрика:

– Ты к раввинам, что ли, собрался? Зачем тебе кепка… – Тупица нашелся:

– Я хочу договориться насчет чтения кадиша, по папе… – оказавшись в Меа Шеарим, он усмехнулся:

– Фрида словно рентгеновский аппарат, от нее ничего не скроешь. Я уверен, что в армии она станет проводить допросы. Тем более, она бойко говорит по-арабски… – Генрик даже остановился:

– Интересно, в кого она такая? Словно тетя Марта, только маленькая… – Адель подозревала, что тетя Марта, с Джоном, сейчас где-то на Синае:

– Она точно не останется в стороне, – поняла девушка, – знай тетя Эстер, что Иосиф в опасности, она бы тоже полетела с десантом. И я бы отправилась куда угодно, ради семьи… – Адель качнула скромно покрытой платком головой:

– Генрик тоже пойдет на все, ради меня. Он меня любит… – они сидели со стаканами чая, и тарелкой миндального печенья, от жены рава Левина:

– С документом все в порядке… – рав Арье сделал пометку в потрепанной тетрадке, – зайдете в главный раввинат, они сфотографируют ктубу, для архивов. Бумагу не теряйте, без нее супруги не имеют права, так сказать… – раввин замялся.

Адель вспомнила запах сосновой смолы, крупные звезды среди верхушек деревьев:

– Мы с Генриком нашли укромное местечко, в кибуце. На том пригорке я сидела с Иосифом, в ночь, когда они с Инге потерялись, то есть убежали в лес. Бабушка нас спугнула. Она думала, что мы отправились на свидание. Я не целовалась с Иосифом, я вообще тогда еще ни с кем не целовалась. Потом арабы напали на колонну, появился Вахид… – зуд в запястье не утихал. Адель очнулась от тихого голоса рава Арье:

– Поздравляю вас и спасибо за пожертвование… – Генрик принес в ешиву пухлый конверт, – по вашему покойному отцу кадиш читают, и будут читать… – рав Левин, со значением, взглянул на часы:

– Сейчас, кстати, начнется полуденная молитва… – Генрик шепнул Адели:

– Жди меня у телефонной будки, на улице. Сделаю тебе сюрприз… – он вышел, рав Левин тоже встал:

– Рад знакомству, госпожа Авербах… – Адель сначала не поняла, к кому он обращается, – надеюсь увидеть вас в Израиле, в скором будущем… – поверх кипы он нацепил древнюю шляпу, – к сожалению, не могу послушать, как вы поете… – Адель переминалась с ноги на ногу. Он, успокаивающе, улыбнулся:

– Вы, наверное, хотите спросить насчет миквы. Зайдите к моей супруге, – раввин указал на потолок, – мы живем над ешивой. Она вам все расскажет. Она ведет занятия для невест, для молодых жен… – Адель смотрела в серые глаза, под простыми очками:

– Когда погиб господин Авербах, рав Арье утешал Генрика, взял его под свое крыло. Он добрый человек, он поймет меня. Он сохранит тайну, он раввин… – в ушах забился обиженный плач, Адель сглотнула:

– Ее нет, ее никогда не было. Забудь о ней… – она кивнула:

– Спасибо, рав Левин… – выйдя на залитую послеполуденным солнцем улицу, Адель стиснула руки:

– Хватит. Все закончилось и больше никогда не вернется… – найдя телефонную будку, она подумала:

– Мы не позвонили маме. Но сейчас не до торжеств, тетя Эстер и тетя Цила еще не похоронены. Бедные девочки тети Цилы, они еще малышки, как ученики рава Левина…

Адель вспомнила трогательных ребятишек, в классе раввина:

– Им только недавно исполнилось три года. Их едва постригли, по традиции… – маленькие пальчики водили по листам, с алфавитом, раскачивались черные, белокурые, рыжие головы. Адель внезапно поняла:

– Так хочется жизни. Хватит смертей, рав Левин правильно сказал, что еврейскому народу нужны дети. На сцене у меня пышные платья, никто ничего не заметит. Мама поможет с ребенком. Появится новый Авербах, музыкант или певица… – выйдя из ешивы, муж помахал:

– Я сейчас… – поговорив по телефону, Генрик высунулся из будки:

– Все на мази, как мы говорили в Польше… – он подмигнул Адели, – я звонил бывшему соседу, по комнате в интернате. Он преподает музыку, в Иерусалиме, его подружка живет в кибуце Хульда. Он собрался навестить девушку. Ключ от квартиры он оставит под ковриком… – забыв, где стоит будка, Адель быстро поцеловала Генрика в губы:

– Побежали, у нас есть пара часов… – рядом раздался возмущенный мужской голос. Хасид говорил на идиш:

– Позор, разврат, в сердце святого города… – смешливо отозвавшись: «Не подглядывайте, уважаемый господин», Генрик взял Адель под руку:

– Он сказал, что ты очень красивая, но я ему велел не заглядываться на чужих жен, что запрещено Торой… – Адель фыркнула:

– Не ври. Я немного понимаю идиш… – Авербах отозвался:

– Все равно, он подсматривал, поделом ему. Ты и вправду очень красивая, любовь моя… – не размыкая рук, они заторопились на улицу Яффо, к автобусной остановке.

Сухой ветер пустыни носил сосновые иголки, по деревянному столу.

Бронзовая менора, неподалеку, блестела под солнцем. Хлопал холщовый навес летнего кафе. С улицы короля Георга доносилось раздраженное гудение машин:

– Пробка, дядя Меир, – развел руками Шмуэль, – когда заседает кнессет, полиция перекрывает движение. Впрочем, до «Царя Давида» мы и пешком доберемся. Правильно мы сделали, что оставили машину на стоянке…

Меир не собирался зависеть от рейсового автобуса:

– У меня не так много времени, – объяснил он шурину, – меня ждут в Тель-Авиве и на юге… – затянувшись сигаретой, Авраам поморщился от боли в сломанных ребрах:

– Надеюсь, ты не предпримешь ничего мальчишеского, Меир. Тебе пятый десяток, у тебя четверо детей… – полковник уверил его:

– Разумеется, нет. Но среди египетских пленных могут оказаться их военные инструкторы. Давно известно, что Каир кишит беглыми нацистами. Они живут припеваючи, ни от кого не прячась. Я здесь с приватным визитом, – Меир вздохнул, – но Коротышка попросил меня помочь разведке, в качестве консультанта… – он, разумеется, не упомянул шурину о дальнейших планах.

Утром полковник еще не знал об отправке на Синай миссии Джона и Марты. Сейчас в его полевой, армейской сумке, появилась карта, с четкими отметками:

– Теперь я все знаю… – сдвинув темные очки на нос, Меир попивал лимонад, – отвезу молодежь в кибуц, и рвану в Тель-Авив, то есть, в его окрестности…

В семь вечера Харель ждал его на закрытой авиабазе, неподалеку от города. Меир не собирался задерживаться в ставке генерала Даяна:

– Мне дадут заправленный виллис, снабдят оружием, и поминай, как звали. Ориентируюсь я хорошо, а Джону и Марте сообщат точку нашего рандеву по рации… – на личной встрече с Бен-Гурионом, Меир заметил:

– Я где только не воевал, господин премьер-министр. Я сражался во льдах, в джунглях и в пустыне. Там мой племянник, – он указал на юг, – и другие евреи, попавшие в беду. Я не могу стоять в стороне… – Бен-Гурион испытующе взглянул на него:

– Если бы вы сделали алию, полковник, вы могли бы… – Меир вскинул бровь:

– Я знаю, господин премьер-министр. Но я американец, мой долг, служить своей стране… – сидя с племянником в кафе Кнессета, Меир подумал:

– Служить своей стране означает не скрывать правду, от народа Америки. После смерти Зильбера я положил материалы о незаконных опытах с умалишенными под сукно. Он бы не побоялся дойти до Верховного Суда, а я струсил, прикрылся семьей. Но у меня не было свидетельских показаний, а миссис Анну тоже никто бы не послушал. Она вообще не существует, с точки зрения государства. Даллес никогда не позволит ей выступить в суде или на слушаниях в Конгрессе…

Меир не заглядывал в большой зал бывшего особняка Фруминых, где временно заседал Кнессет, но слышал крики, из-за дверей:

– У нас всегда так, – заметил Шмуэль, – и галстук тоже не обязательно было надевать, дядя Меир… – едва покинув здание, полковник стянул с шеи галстук: