Чингисхан. Пенталогия (ЛП) - Иггульден Конн
Тэмучжин ответил с ошеломляющей скоростью: схватил Юаня за руку, прижал к деревянной решетке юрты и сжал ему глотку. Лицо Тэмучжина перекосилось от бешенства.
— Я пообещал ему, что он останется в живых, — прошипел Тэмучжин. — Кто ты таков, чтобы позорить мою честь?
Юань не мог ответить. Пальцы, державшие его за горло, были железными, и лицо китайца посинело. Тэмучжин стискивал руку Юаня до тех пор, пока тот не разжал пальцы и меч не упал на землю. Тогда он в ярости стал трясти его.
Когда Тэмучжин наконец отпустил Юаня, тот упал на колени. Тэмучжин отшвырнул ногой его меч, прежде чем китаец успел прийти в себя.
— Что за тайны он хранил, Юань? Откуда он тебя знает?
Когда Юань заговорил, голос его был хриплым; горло у него начало распухать.
— Ничего он не знал. Может быть, мы виделись, когда мой хозяин путешествовал на север. Мне показалось, что татарин вот-вот бросится на тебя.
— Стоя на коленях со связанными руками? — хмыкнул Тэмучжин. — Лжешь.
Юань поднял взгляд. Глаза его пылали.
— Если желаешь, я приму твой вызов. Ничего не изменится от этого.
Тэмучжин сильно ударил его. Голова Юаня мотнулась.
— Что ты скрываешь от меня? — прозвучал резкий вопрос.
За спиной у них отворилась дверь, и с обнаженными мечами в руках ворвались Арслан и Хачиун. Стены юрты не помеха чужим ушам, и те воины, что стояли рядом, услышали шум. Юань и не моргнул при виде мечей, лишь устремил мрачный взгляд на Арслана, глубоко вздохнул и закрыл глаза.
— Я готов умереть, если ты пожелаешь забрать мою жизнь, — спокойно сказал он. — Раз уж я навлек на тебя позор, как ты говоришь.
Тэмучжин в задумчивости пощелкал пальцами, глядя на стоящего на коленях Юаня.
— Сколько уже Вэнь Чао живет среди моего народа, Юань?
Казалось, китайцу приходится делать над собой усилие, чтобы заговорить. Он словно отозвался откуда-то издалека.
— Два года, — ответил он.
— А кто был до него? Кого посылал ваш министр?
— Не знаю, — пробормотал Юань. — Я тогда еще был в армии.
— Твой хозяин заключил сделку с татарами, — продолжил Тэмучжин.
Юань не отвечал, пристально глядя на него.
— Я узнал, что хан олхунутов предал моего отца, — негромко проговорил Тэмучжин. — Как татары могли договориться с таким большим племенем да подстроить такое? Для этого понадобился бы посредник, которому они оба доверяли бы, верно я говорю?
Он услышал, как у него за спиной ахнул Хачиун — брат догадался, о чем идет речь.
— Вы и к олхунутам ездили? До кераитов? — настаивал Тэмучжин.
Юань продолжал стоять неподвижно, словно каменное изваяние.
— Ты говоришь о временах, когда моего хозяина здесь еще не было, — отвечал он. — Ты ищешь тайну там, где ее нет.
— Любопытно, кто же побывал в наших краях до Вэня Чао, — прошептал Тэмучжин. — Сколько раз Китай посылал людей в наши степи и предавал мой народ? Любопытно, что же они наобещали?
Слова эти прозвучали так страшно, что показалось, словно теперешнее утро — последнее. Это было так жутко, что Тэмучжин чуть не терял сознание от сегодняшнего открытия и такого откровенного разговора.
— Они не желают видеть нашу растущую мощь, правда, Юань? Они хотят, чтобы монголы и татары порвали друг друга в клочья. Разве не это говорил мне Вэнь Чао? Что татары стали слишком сильны, слишком близко подошли к драгоценным границам?
Тэмучжин прикрыл глаза и увидел холодный взгляд Китая, устремленный на опасные чужие племена. Ему было известно, что китайцы натравливают народы друг на друга уже много столетий.
— И сколько же людей погибло из-за вас, Юань? — спросил он.
— Я рассказал тебе все, что знал, — поднял голову китаец. — Не веришь мне — убей или отошли к Вэню Чао. — Его лицо совсем окаменело. — Или дай мне меч и позволь достойно ответить на эти обвинения, — продолжил он.
Тут заговорил Арслан. После всего, что он услышал здесь, лицо его было бледным.
— Разреши мне, господин, — предложил он Тэмучжину, не сводя взгляда с Юаня. — Дай ему меч, и я сойдусь с ним.
Юань повернулся к кузнецу, улыбнувшись уголками губ. Не говоря ни слова, он чуть склонил голову, принимая вызов.
— Я услышал довольно. Свяжи его до утра, тогда я решу, — велел Тэмучжин.
Он смотрел, как Хачиун умело связывает Юаня. Тот не сопротивлялся, не вырывался, даже когда Хачиун пнул его в бок. Он лежал рядом с трупом убитого им татарина, и лицо его было спокойно.
— Поставь людей сторожить его, пока мы едим, — велел Тэмучжин и покачал головой. — Мне надо подумать.
На рассвете Тэмучжин расхаживал взад-вперед между юртами. Мысли его были полны тревог. Он не спал в эту ночь. Разведчики, которых он отправил под командованием Хасара, еще не вернулись, и в голове его были тысячи вопросов, а ответов не находилось. Он много лет карал татар за то, что они наделали, за своего отца и за ту жизнь, которую пришлось вести сыновьям Есугэя. Если бы отец остался в живых, ханом Волков стал бы Бектер или Тэмучжин и Илак оставался бы верным воином. Смерть и страдания преследовали семью с той поры, когда Тэмучжину сообщили о смерти отца, и до сегодняшнего дня, когда душа его была в тревоге и отчаянии, а жизнь точно разбилась на осколки. Чего он достиг за эти годы? Он подумал о Бектере и вдруг пожалел, что брат мертв. Эта дорога была бы совсем другой, если бы Есугэя не убили.
Оставаясь наедине с собой, Тэмучжин чувствовал, как в груди с новой силой разгорается гнев. Хан олхунутов заслуживал страшной кары за все страдания, что причинил семье Есугэя. Тэмучжин вспомнил откровение, снизошедшее на него в те дни, когда он сидел в плену у Волков. Нет в мире правосудия — разве только самому свершить его, нанеся рану вдвое более глубокую, чем та, что нанесли ему; надо ответить ударом на удар. Тэмучжин чувствовал свою великую правоту.
В смутной дали он заметил двоих разведчиков, галопом несущихся к юртам. Он нахмурился, глядя на их бешеную скачку, и сердце его забилось быстрее. Их прибытие не осталось незамеченным, и лагерь тотчас ожил. Люди стали натягивать халаты и доспехи, быстро седлали коней. Тэмучжин гордился ими. Он снова задумался, что же делать с Юанем. Больше он не мог ему доверять, но Тэмучжину этот человек пришелся по душе с той самой минуты, когда, будучи в улусе кераитов, Тэмучжин пустил стрелу Юаню в грудь. Он не хотел его убивать.
Когда разведчики подъехали поближе, он разглядел, что один из них — Хасар и что коня он гонит как бешеный. Скакун был в мыле, и Тэмучжин почувствовал, что тревога мгновенно распространилась по всему лагерю, замершему в ожидании вестей. Хасара нелегко было заставить потерять спокойствие, но сейчас он скакал, забывая и о своей безопасности, и о своей уставшей лошади.
Тэмучжин заставил себя оставаться на месте до тех пор, пока Хасар не подъехал и не спрыгнул с коня. Люди должны видеть в своем предводителе необычного человека, которому не ведомы их собственные страхи.
— Что, брат мой, заставило тебя скакать так быстро? — спросил Тэмучжин ровным голосом.
— Татары. Больше, чем я в жизни видел, — задыхаясь, начал Хасар. — Войско, по сравнению с которым те, кого мы перебили, — просто разбойничья шайка! — Он глотнул воздуху. — Ты говорил, что по весне они могут выступить в поход — вот они и выступили.
— Сколько их? — спросил Тэмучжин резким тоном.
— Не счесть. В лучшем случае в одном дне пути, но сейчас, наверное, уже ближе. Те, кого мы перебили, только путь разведывали. Там сотни повозок, кони. Может, тысяча воинов. Я никогда подобного не видел, брат. Никогда.
Тэмучжин поморщился.
— У меня тоже есть новости, которые тебе не понравятся. Но с этим подождем. Напои коня, а то он падет. Пусть люди сядут в седла. И найди себе свежего скакуна. Я желаю увидеть войско, так напугавшее моего младшего брата.
— Я не говорил, что испугался, — фыркнул Хасар. — Думал, тебе понравится, что все татары снялись с севера и идут за твоей головой. Вот и все. — Он ухмыльнулся. — Духи свидетели, Тэмучжин. Мы жалили, жалили их, и в конце концов они разъярились. — Он окинул взглядом собравшихся вокруг людей, которые ловили каждое слово. — И что будем теперь делать?
