Михаил Ишков - Навуходоносор
— Ты видел? — спросил декум. — Он пытался обнажить оружие! Они что здесь, все печенью сдвинулись?
Рахим ничего не ответил, только прищурился, замер и начал прислушиваться к многочисленным неясным шумам и звукам, рождавшимися на территории дворца, принюхиваться к запахам. Как только смена караула закончилась, он предложил.
— Пойдем-ка посмотрим, кто на этот раз охраняет стены и внутренние помещения.
Познакомившись с воинами, входящими в состав дворцовой стражи, Рахим и Иддину вновь переглянулись. Их двух пятидесятков стражей им были известны не более пятка человек. Все остальные новенькие. Иддину обратился к самому пожилому из них, участнику сражения под Каркемишем.
— Все здесь?
— Нет, есть еще два поста — четыре человека. Охраняют внутренние покои господина.
— Там кто-то поселился? — теперь и Рахим не смог скрыть изумления.
— Нет, Рахим, но они согласно приказа начальника дворцовой стражи поставлены там, чтобы никто посторонний не смог проникнуть в царские помещения. Слушай, Подставь спину, говорят, что наш царь тяжело болен, дни его сочтены.
Рахим и Иддину переглянулись.
— Это глупая болтовня! — решительно заявил декум отборных. — Тех, кто распространяет подобные слухи, будем вешать, — он помолчал, потом тихо, чтобы не слышали остальные воины признался. — Горячка его мучает…
Затем громко спросил у стража.
— Я не понял, готовы ли покои господина к его прибытию?
— Не знаю, — пожал плечами ветеран. — Там каждый день проводилась уборка, выносили мусор… Успели они или нет, откуда мне знать! На посты во внутренних покоях ставили одних и тех же ребят. Они даже от нас держались особняком. Все из благородных, из других городов… Из наших, халду, в охране почти никого не осталось.
Между тем на дворе для встречи царя начали собираться писцы, чиновники, высшие дворцовые чины. Все они удивленно переговаривались выходит, царь жив-здоров. Вот радость-то!.. Появился и брат Навуходоносора Набушумулишир. Прибежал и новый начальник стражи, во время короткой разборки с Иддин-Набу утверждавший, что получил этот пост по распоряжению Бел-Ибни. Он было попытался поднять крик, даже разоружить посмевших распоряжаться в пределах подвластной ему территории каких-то запыленных и незнакомых ему воинов, однако Набонид тут же осадил его. Приказал выполнять все их распоряжения.
Иддину отвел начальника дворцовой стражи в сторону и поинтересовался, все ли его караулы сняты.
— Нет, — заметно оробев, но еще пытаясь придать голосу грозный и независимый оттенок, ответил тот. — Есть два поста во внутренних покоях царя. Но их никто, кроме меня, сменить не сможет. На это нужно разрешение дворцового распорядителя.
— Ничего, я сам их сменю, — сказал Рахим.
Он отобрал трех человек из своего отряда и направился к резным широким и высоким дверям, ведущим во внутренние помещения, занимаемые царем. Они достались ему от отца Набополасара и были расположены в цитадели, возвышавшейся над стенами дворцового комплекса и выходящей к самому Евфрату. Цитадель была увенчана высокой крепостной башней, где в основании ее, на нескольких этажах, помещались внутренние покои Навуходоносора, а также комнаты Амтиду, тоже пустые по случаю отсутствия хозяйки. В левом крыле, как понял Подставь спину, в настоящее время помещался его брат Набушумулишир. Прежде всего Рахим с сопровождавшими его воинами оказался в просторном холле, откуда начиналась лестница, ведущая на верхние этажи. Подножие лестницы охраняли два крылатых быка с человеческими лицами, вывезенными из разрушенной Ниневии. Говорят, эти изваяния оберегали покой самого Ашшурбанапала. Взгляд их огромных, цвета морской волны, выточенных из драгоценной бирюзы глаз был пронзителен и всеведущ. Казалось, они насквозь пронзают взглядом печень всякого, кто посмел приблизиться к поселившейся здесь царственности, догадываются о всех подлых мыслишках, ворочающихся в его утробе. В холле Рахим приложил палец к губам — его люди замерли. Он сам застыл, долго стоял прислушиваясь. Первое, что бросилось в глаза — редкость освещавших лестницу факелов. К тому же размещены они были таким образом, что световые пятна перемежались участками, где царила непроглядная тьма. С той же небрежностью были уложены ковры: где посветлее, там золотистых тонов, где недостаток света, там темных. Нижних стражей сменили сразу, те пожали плечами и даже с каким-то резвым облегчением направились к своим товарищам, собравшимся во внутреннем дворике.
Наверх Рахим решил подняться один, причем, намеревался подойти к внутреннему посту, выставленному у опочивальни господина, из бокового прохода. Своих разутых воинов послал по центральной лестнице. Подставь спину поднимался медленно, без шума — оружие, что было при нем, было подогнано таким образом, что ни звяканья, ни скрежета оно не издавало. Сапоги скинул еще внизу, теперь ступал босой. Дорогу освещал вынутым из держака на стене факелом. Шел и не узнавал вроде досконально изученных в бытность свою телохранителем переходов. Бел-Ибни в его присутствии, в саду, где он следовал за господином, обмолвился, что в царских апартаментах был проведен ремонт и перепланировка внутренних помещений. Навуходоносор, услышав эту новость, вида не подал, только ночью, когда в замке царицы все легли спать, вызвал к себе Иддину и Рахима и приказал им немедленно отправляться в дорогу, поспешить в Вавилон, первым делом сменить дворцовую стражу, взять под охрану городской дворцовый комплекс, обыскать все углы в цитадели — все проверить тщательно и без пропусков. Рахиму предписывалось осмотреть внутренние помещения царских покоев. Рахим было обмолвился, что он теперь не принадлежит к отборным, на что царь выразительно оглядел его и спросил.
— Опять дерзишь?
У Подставь спину мороз подрал по плечам, он торопливо согнул спину.
Теперь, обходя пустые гулкие помещения первого этажа, путешествуя по второму, он отметил про себя, что ремонт, по-видимому, был капитальный, с ломанием стен, устройством новых переходов. Наконец поднялся на третий этаж — далее за поворотом располагалась царская спальня. Оттуда доносился тихий разговор. Чей-то голос поминал каких-то каменщиков, который им по ночам покоя не давал.
— Тебе-то что, — отозвался другой, какой-то даже задиристый голос. Трудятся и трудятся. Наше дело маленькое, зато заплатить обещали щедро. Стой, кто идет? — тут же выкрикнул он, заметив дрожащий свет, упавший на стены коридора.
— Свои, — отозвался Рахим и выговорил тайное слово, однако оба часовых преградили ему путь, вытащили мечи. Один чуть впереди, другой сзади.
— Вы что ребята, — спросил Рахим, — совсем рехнулись? В царских палатах обнажать оружие?..
— Стой, тебе сказали, — подал голос тот, что был помоложе, позлее. Подними руки. Как ты здесь оказался, Нергал тебя задери?
— Вы, я смотрю, совсем обалдели от безделья. Я — декум царской конницы, помощник Нериглиссара. Вхожу в авангард, прибывший во дворец, чтобы проверить, все ли здесь в порядке.
— Нам плевать, чей ты помощник. У нас приказ никого сюда не допускать. Любого, кто посмеет проникнуть сюда без разрешения, мы предаем смерти.
— И многих вы предали? — не удержался Рахим, чтобы не съязвить.
— Достаточно, а сейчас придет и твой черед.
— Как ты разговариваешь с декумом, молокосос! — не на шутку рассердился Рахим. — Все, кончай разговорчики. Ступайте вниз по центральной лестнице и присоединяйтесь к своим друзьям.
В этот момент тот, что помоложе и позлее, внезапно выхватил меч и бросился на Рахима. Подставь спину едва успел отбить удар. Страж постарше не испытывал никакого желания затевать драку в царских покоях, тем более что он знал Рахима. Хорошо, что сзади подоспели воины декума и быстро обезоружили молодого.
Когда их вели вниз, один из солдат Рахима поинтересовался у начальника.
— Что здесь охранять, если господин в отлучке. Что-то мне не нравится эта прыть.
— Ты полагаешь, мне нравится? — спросил Рахим.
Между тем царь уже прибыл во дворец и, поприветствовав собравшихся на первом дворе, прошел на следующий — парадный — двор, освещаемый светом многочисленных факелов. Встреча была короткой, однако этих нескольких минут, когда писцы-тупшару и писцы-сепиру, братья правителя, высшие чины дворцовой службы выразили поклонами свое уважение к царственности правителя, Рахиму хватило, чтобы известить Иддину, что в покоях Навуходоносора поставлены надежные люди, и что он отправляется к родным, жившим в ту пору в Новом городе, на улице Шамаша-защитника, возле Солнечных ворот. О подозрениях, возникших у него во время обследования внутренних помещений цитадели, промолчал. Что он мог сказать? Что откуда-то тянет свежим воздухом, что факелы развешаны в странном порядке, что в отсутствие царя его покои почему-то было доверено охранять одним и тем же людям? Все это блажь! В бытность свою отборным, он тоже по несколько смен проводил на посту возле спальни господина. Теперь охрана царя — это забота Набузардана, вот пусть он и займется проверкой, кто и зачем перестраивал основание цитадели. Его задача на этом выполнена. Рахим направился в сторону боковых ворот, где располагался его пятидесяток. Большинство его воинов были родом из Вавилона и его окрестностей. Все они крайне устали — все-таки три дня шли без продыха! Никаких дополнительных распоряжения ему не прислали, стало быть, пора и по домам. По крайней мере, так всегда бывало после походов в прежние года. Заждались, наверное, встречи с родными. Однако не тут-то было. Возле самых ворот Подставь спину настиг молоденький отборный, очень похожий на того Рахима, который когда-то попал в армию с негодным к бою луком и десятком много раз использованных разнокалиберных стрел. Он передал приказ — всему пятидесятку спешиться, коней отвести на конюшни и там ждать. Оружие не снимать, спать по очереди, быть готовым выступить в любую минуту. Самого декума срочно требовал царь. Исполнять бегом, повысив голос, закончил отборный. Парень очень волновался и гордился своей миссией.
