Инна Сударева - Ловите принца! (Щепки на воде)
Папашу Влоба они нашли именно там, куда махнул рукой жонглер. И оттуда, в самом деле, неслись брань и звуки драки: на небольшом пространстве, огороженном веревкой, натянутой на четыре расставленных квадратом колышка, бились кулаками два парня, по виду — одногодки Ларика. Влоб — невысокий, но широкий и плотный мужичок с красным лицом и обширной лысиной — стоял у одного из колышков и рявкал раскатистым басом на дерущихся:
— Давай, вали его, Брик! Он уже пыхтит!
Собравшиеся вокруг такой арены зрители злобно кричали 'Слабак! Размазня! проигрывающему парню и размахивали деревянными бирками, на которых мелками были написаны их заклады. Видно, они проигрывали.
— Папаша, — тронул хозяина (а тот отличался от игроков отсутствием бирки и наличием объемного кошелька у пояса) за плечо Ларик. — Вам еще бойцы не надобны?
— Погоди, не мешай, — отмахнулся от него Влоб. — Видишь, мне удача валится.
Ларик понимающе кивнул и ступил чуть назад, дернул и Мелина за собой.
Тот, раскрывши рот, смотрел на драку. Это было жестоко: лица юношей, голых по пояс, уже совершенно покрылись кровью. Она обильно брызгала при каждом ударе из их разбитых губ, бровей и носов, оставалась на их кулаках, замотанных какими-то тряпицами. Но кое-что Мелина не испугало, а удивило: дрались парни совершенно не так, как учил его мастер Герман. Они почти не использовали ноги — стояли на одном месте, и поэтому слабо маневрировали, редко уходили от ударов.
— По-деревенски, — пробормотал мальчик.
— Чего? — переспросил Ларик. — По-моему, очень даже неплохо. Вон у того, что повыше, удар левой сильный. А это в бою — большое дело.
— Да, — отозвался папаша Влоб, — Брик левой хорошо бьет. Он сегодня мне много деньжат заработает. Хе-хе…
— Левой он криво бьет, — сказал вдруг Мелин. — Я бы такому кривуле навешал знатные люли, — зарифмовал он фразу, которую ранее слышал от Ларика.
— Чевоо?! — Влоб даже от боя отвернулся, чтоб посмотреть на молокососа, который заявил такое, да еще стихами. — Что за рифмач завелся?
— Это братец мой младший, Пек, — Ларик поспешил закрыть собою Мелина от глаз папаши. — Не вырос еще, глуповат, вот и болтает всякое, — а сам наступил при этом приятелю на ногу.
— А ну, в сторону, — Влоб отодвинул парня, — дай посмотреть на чудо.
Мелин сам выступил вперед, смело глядя в глаза папаше. Тот усмехнулся, показал крупные желтоватые зубы:
— Не так уж и мал. Хотя… Вот уж потеха будет. Так что? Берешься в следующем бою Брику люлей навешать?
Брик тем временем довольно сильным ударом в висок сшиб на землю противника и победно заорал 'ха-ха! , подняв окровавленные кулаки к небу. Многие из зрителей — те, что проиграли — заплевали в землю и пошли отдавать бирки папаше Влобу. А выигравших было не так много.
— Зачем Брику? — пожал плечами Мелин. — Он после боя устал — с ним я легко справлюсь. Ты свежего бойца позови.
— Ну, наглость, а?! — громко захохотал папаша. — Эй, мужики, слыхали? Это дитя свежего бойца требует!
Тут даже проигравшие заклад развеселились.
Мелин сделал еще хуже (по мнению Ларика). Он, словно какой-нибудь вельможа, выставил вперед правую ногу, а руки надменно сложил на груди, выпрямил спину и развернул плечи.
— Этот оголец мне нравится, ей Богу! — утирая выступившие от смеха слезы, проговорил папаша Влоб. — И все-таки, мой тебе совет, крошка: соглашайся на Брика… Ы, не могу — живот порву!.. Ладно, обещаю: если Брика будет мало, выставлю против тебя еще одного бойца!
— Подбрось деньжат — я буду рад, — Мелин еще раз стихосплетнул.
— Хорошо, рифмач, хорошо, — опять загоготал Влоб. — За то, что посмешил, бери, — и сыпанул в ладонь мальчика пару монет. — Ну, иди готовься к бою… Брик! Водички попей да лицо умой — тебе еще повоевать придется. Недолго, потерпи!
Мелин отдал деньги изумленному Ларику, который так и стоял изваянием, открыв рот.
— Ты что задумал? Может бублик несвежий был? — пересилив столбняк, он схватил мальчика за плечи. — Ты скажи — я тебя отобью, сам под кулаки подставлюсь. Ты ж это не взаправду? Я тебя хоронить не хочу…
— Взаправду, — серьезно кивнул Мелин. — И хоронить тебе никого не придется. Я выиграю. Смотри внимательно.
Он не стал снимать куртку и рубашку. Только шляпу. Повесил ее на один из колышков, откинул капюшон куртки за спину и, легко перепрыгнув веревку-ограждение, оказался на арене.
— Привет, — сказал ухмыляющемуся противнику и приготовился к бою, подняв кулаки к лицу так, как учил мастер Герман.
Брик, блистая потным торсом, вытер тряпичной рукой под носом и, согнув спину колесом, сделал что-то похожее.
— Парни! Внимание! Начали! — и папаша Влоб, уже став серьезнее, махнул рукой.
Мелин отпрыгнул назад, хитро и неожиданно. Это было вовремя, потому что Брик, спешно сорвавшись в атаку, хотел ударить мальчика в нос. От того, что его кулак врезался в воздух, а не в голову противника, Брик не удержался на ногах и рухнул лицом в землю. Зрители, Ларик и папаша Влоб ахнули от неожиданности.
— Раз! — весело открыл счет Мелин.
Брик, покраснев всем голым телом, поспешил встать, отряхнулся и, зарычав, кинулся дубасить прыткого мальчишку. Не так это было легко.
Мелин ловко присел под его кулаком, что целил опять в нос, и ударил правой под дых, точно так, как недавно бил Ларика. Но этим уже не ограничился — добавил коленом в пах, а когда Брик, сперва — захрипев, потом — завыв, упал на колени, локтем ударил сверху вниз промеж лопаток, укладывая противника животом на песок арены.
— Два, три, четыре! — досчитал он и выпрямился, расслабил руки. — Ха!
Над полем боя повисла тишина. Но через минуту папаша Влоб ее нарушил:
— Чтоб мне лопнуть!
Ларик, тоже пришедший в себя, кинулся на арену, споткнулся о кряхтящего Брика и подхватил Мелина на руки:
— Ура! Ура Пеку! Победил! Победил! — и в порыве восхищения подкинул братишку в воздух.
— Победил, победил — даже носа не разбил! — хохоча, отозвался стишком кронпринц Лагаро.
— У нас новый герой! — подхватил их восторги папаша Влоб. — Пек-Рифмач!..
Глава шестая
Утро отразилось солнечными лучами в золоченых шпилях и флюгерах илидольской ратуши и пустило зайчики в окна соседних домов.
За одним из них — на Звонкой улице, в спальне на втором этаже — здоровяк Ларик погрузил свои большие руки в таз и умыл лицо. Фыркнул, подождал, пока вода успокоится, и в который раз полюбовался на отражение, точнее — на свежий фонарь у себя под глазом.
— Шикааарно, — протянул он с досадой. — Злате понравится — точно.
— Не ной, братишка, — отозвался со своей кровати Пек. — Это тебя только украсило. Был блин блинцом, стал — с вареньицом.
В самом деле, широкое лицо Ларика, его соломенные волосы, светлые брови и ресницы, — такое сочетание делало личину парня похожей на недопеченный блин. А сочный синяк и впрямь напоминал подтек от черничного варенья.
— Тебе бы все стишки мудрить, — махнул рукой в сторону приятеля Ларик.
— Разве это стишки? — отмахнулся Пек, выполз из-под одеяла и попрыгал на цыпочках к своему табурету с тазом. — Бр-р-р, что-то нынче холодно, — громко фыркая, принялся умываться.
Для своих неполных двадцати лет он вырос и возмужал достаточно. Хотя сейчас, когда лишь тонкая ночная рубашка скрывала его стройное тело (и то лишь до колен), было заметно, что плечам и груди юноши все еще не хватает той широты, что отличает сложившегося, расцветшего мужчину, а бедрам и икрам — мощности. Зато Ларик представлял собой вполне оформленного 'быка': кроме роста природа одарила его широкими плечами, могучей грудью и большими сильными руками. А кулаки Плаксы (он до сих пор носил это детское прозвище) были хорошо известны в бойцовском доме папаши Влоба — 'Тумачино'.
Впрочем, кулаки Пека-Рифмача пользовались не меньшей, а даже большей славой. Живчик (так еще называл Пека Влоб) славился тем, что за семь лет работы бойца не проиграл ни одного поединка — ни цыплячьего, ни заячьего (на бычьи ему, по мнению Влоба, было рано являться). К тому же у Пека были хорошие привычки — из схватки он почти всегда выходил без царапин и синяков, и почти всегда выдавал какой-нибудь насмешливый стишок в адрес побежденного противника. Все это приносило папаше Влобу хорошие деньги: на дивные бои Пека чуть ли не весь город вламывался в 'Тумачино'. И папаша души не чаял в Рифмаче. Он платил ему вдвое больше за бой, чем остальным 'зайцам', и разрешал выходить на арену лишь по пятницам. Остальные же кулачники — Ларик был в их числе — дрались по два-три раза в неделю.
— Это же надо — сегодня свидание, — продолжал ныть Ларик, натягивая штаны, форсистые — в красно-черную полоску. — А ведь просил Стива — бей куда хошь, только не в репу. Гад, специально он, что ли?
Пек лишь плечами пожал, скинул ночную сорочку на кровать и поспешил одеться: зеленая полотняная рубашка, простые черные штаны, а сверху — любимая куртка с капюшоном, вязанная из толстой бурой шерсти. Подпоясавшись широким кожаным поясом, он натянул носки, затем — невысокие сапоги и привычно, быстро разобрался со шнурками. Он обожал уютную теплую одежду и обувь, пледы, огонь очага и ненавидел зиму, осень и всякое ненастье и связанные с ним неудобства. За это Ларик часто обзывал приятеля неженкой. В общем, прозвищ у Пека было предостаточно.
