Дмитрий Барчук - Александрия-2
Он безразлично кивнул головой.
– Я знала, что ты не станешь мелочиться. Поверь, так будет лучше для нас обоих. Когда-то мы совершили большую глупость, если не преступление. Не стоило вступать в брак без любви. Мы изменили самим себе, пытаясь убедить себя, что любим друг друга. Теперь за это расплачиваемся. Прости меня. И не держи зла, – сказала жена и, чмокнув его в щеку накрашенными губами, выпорхнула из квартиры вслед за грузчиками.
– А ведь она права, – сказал себе Неклюдов, сидя под оливковым деревом в Гефсиманском саду.
Женитьба на Людмиле была первой сделкой с собственной совестью, на которую пошел офицер-разведчик.
Он познакомился с ее отцом, генералом государственной безопасности, в Афганистане. Колонну, в которой был и их уазик, на перевале обстреляли моджахеды. Он вынес раненого генерала из боя, потом тащил его на себе двое суток до базового лагеря.
Поправившись, кагэбэшник не забыл своего спасителя и устроил ему перевод в Москву.
Так парень с Рязанщины, сын механизатора и доярки, оказался на Лубянке.
Генерал взял его в свой отдел, и вскоре Неклюдов дослужился до майора. Но вряд ли он вошел бы в круг особо доверенных людей, если бы не женился на генеральской дочери.
Людмила в молодости была несимпатичной. Угловатыми чертами лица, плоской грудью, широким тазом, она походила на мать, пожилую еврейку, которую генерал старался лишний раз не показывать своим сослуживцам.
Девушка закончила «факультет невест», то есть филологический, и сейчас преподавала русский язык и литературу в школе. Педагогический коллектив на девяносто процентов состоял из женщин, поэтому отец очень переживал, что дочь может остаться старой девой. И молодого, неженатого офицера пригласил в свой дом с дальним прицелом.
Леонид оказался парнем понятливым и вскоре сделал предложение генеральской дочери. Оно было принято.
Тесть выхлопотал молодым квартиру в Новых Черемушках. Конечно, не центр, но для Леонида, лучше офицерского общежития ничего до этого не видевшего, собственная двухкомнатная квартира в микрорайоне показалась раем.
Майор старался оправдать оказанное высокое доверие и с интервалом в пять лет организовал тестю двух внуков, в которых старик души не чаял и баловал их как мог.
Ходить на сторону Неклюдов старался как можно реже, когда было совсем невтерпеж. А соблазнов у молодого, спортивного кагэбэшника было хоть отбавляй.
С Людмилой после свадьбы, и особенно после рождения первенца, тоже произошли существенные метаморфозы. Роды ей явно пошли на пользу. Откуда-то появилась грудь. Работу она забросила совсем и якобы сосредоточилась на домашнем хозяйстве и воспитании ребенка. Вначале одного, а затем и второго. Но хозяйкой жена Неклюдова была никакой. У нее все валилось из рук, а еду, которую она первое время готовила мужу, есть было решительно невозможно.
Людмила плюнула на это неблагодарное дело и сосредоточилась на себе. Благо в это время в Москве стали появляться первые фитнес-клубы. Она вначале стала ходить на аэробику, потом в бассейн, в солярий, к модным массажистам и визажистам.
Через год ее было не узнать. Это была уже совершенно другая женщина, холеная, спортивная и знающая себе цену. Мужчины стали обращать на нее внимание.
Тесть Леонида к тому времени скоропостижно скончался от обширного инфаркта, но успел свести зятя с одним из заместителей председателя комитета Семеном Семеновичем, курирующим экономику. И когда тот подыскивал кандидатуру на должность заместителя банкира Ланского, то из уважения к памяти старого товарища остановил свой выбор на его зяте – подполковнике Неклюдове.
С появлением в семье достатка жена вообще сложила с себя всякие обязанности по дому, предоставив их решать мужу с помощью неожиданно свалившихся на них денег.
Зная, что он не хранит ей верность, она решила тоже не утруждать себя этим. Людмила, как и ее муж, легко заводила романы на стороне и так же легко их прекращала.
Воспитанием внуков вначале занималась бабушка, а после ее смерти – гувернеры и репетиторы.
Проигнорировав любовь и семейное счастье, Неклюдов был уже готов и на работе заменить беззаветное служение отечеству на эрзац меркантильных сиюминутных выгод. Ему и раньше приходилось преступать закон. Только тогда он это делал ради высших государственных интересов, а сейчас – ради корпоративных.
Леонид Петрович встал с земли, отряхнул брюки и пошел по дорожке, усыпанной мелкими красноватыми камешками.
Неожиданно он обнаружил, что стоит перед входом в белоснежный православный храм. Это была церковь святой Марии Магдалины.
Неклюдов перекрестился и вошел вовнутрь.
После жаркого палестинского солнца храм встретил странника желанной прохладой. Услышав, что хлопнула дверь, из глубины церкви вышел ему навстречу здешний священник – в черной рясе и с окладистой седой бородой.
Он сразу, по внешнему виду, узнал в вошедшем человеке православного.
– Вы что-то хотели? – спросил он по-русски.
– Я хочу исповедоваться, святой отец, ибо грешен…
После исповеди на сердце полегчало, и он укрепился в правильности задуманного.
Когда он вернулся в машину и сел за руль, у него возникло еще желание побывать на Виа Долороса, пройтись по Дороге скорби, повторив путь, по которому шел в день казни Спаситель. Но, взглянув на часы – они показывали уже половину второго – и оценив интенсивность движения в Старом городе, он понял, что может не успеть выполнить свою главную миссию, ради которой и приехал в Иерусалим. И поехал вдоль крепостной стены.
В Русской духовной миссии прием посетителей вел молодой, гладковыбритый священнослужитель, которому на вид не было еще и тридцати.
– Я бы хотел встретиться с отцом архимандритом, – объяснил цель своего визита вошедший мужчина в дорогой одежде, но с потухшими глазами.
Интонация, с которой он произнес первую фразу, выдавала в нем человека, привыкшего отдавать приказы. В нем была какая-то внутренняя сила, заставляющая других людей повиноваться ему.
Но секретарь, несмотря на свою относительную молодость, тоже не принадлежал к числу людей робких. И его положение обязывало показать бесцеремонному гостю собственную значимость.
– К сожалению, отец архимандрит сегодня занят. Но вы можете записаться к нему на прием на послезавтра с двух до пяти часов. Но прежде я должен узнать: какой вопрос вы намереваетесь обсудить с его высокопреподобием.
Неклюдов не ответил секретарю, а подошел вплотную к столу, наклонился и положил свою огромную ладонь на холеную кисть.
– Слушай ты, церковная крыса, мне надо именно сейчас встретиться с начальником духовной миссии по делу чрезвычайной важности. Его высокопреподобие у себя? – голосом, не предвещающим ничего хорошего, спросил наглый посетитель у секретаря.
Тот попробовал выдернуть ладонь, прижатую к столу этим гигантом, но все усилия были напрасными.
– Вы не имеете права! Я вызову охрану! – возмутился секретарь.
Но посетитель в ответ сильнее прижал его руку. Молодой священник чуть не закричал от боли.
– Архимандрит у себя? – повторил незнакомец свой вопрос.
Секретарь утвердительно закивал головой.
Его высокопреподобие разговаривал по телефону, когда в кабинет к нему без приглашения вошел высокий, худощавый господин с очень короткой стрижкой и выцветшими глазами.
– Извините, сын мой, но я занят. Подождите, пожалуйста, в приемной, – ответил он неожиданному гостю, заслонив рукой трубку.
– Вы тоже простите меня, ваше высокопреподобие, за вторжение, но у меня нет времени. Меня сегодня или завтра убьют, поэтому выслушайте, пожалуйста, сейчас, – произнес посетитель и протянул архимандриту свою визитку.
Глава миссии наспех попрощался с собеседником и положил трубку.
– Вы, как я понимаю, соратник Михаила Ланского, – сказал он, рассматривая визитную карточку. – Присаживайтесь, прошу вас. Что привело вас в Русскую духовную миссию? И прошу вас, Леонид Петрович, не называйте меня вашим высокопреподобием.
Я более привык к обращению «отец Олег» или «святой отец». Слушаю вас внимательно.
Хотя отец Олег казался ровесником Неклюдова, но благодаря бороде и монашескому одеянию называть его «отцом» миллиардеру было несложно.
– Вы в курсе, что Михаил Ланский уступил мне в доверительное управление все акции холдинга?
– Конечно, сын мой, за этим процессом сейчас следит весь мир.
– Я думаю, что вам также известно, что и мне принадлежит в этой компании определенная доля.
– Догадываюсь. Но при чем здесь церковь?
– Люди, организовавшие эту травлю, пытаются силой и угрозами запугать меня, чтобы я на основании доверенности, выданной мне Михаилом Ланским, переуступил им его и свои акции. После этого меня убьют, святой отец.
