Бернард Корнуэлл - Перебежчик
— Он наверняка обрадуется, что ты посещаешь молитвенные чтения, — пылко заявил Адам. — Он беспокоится за твою веру. Ты ходишь в церковь каждую неделю?
— Когда могу, — ответил Старбак, а потом решил, что лучше сменить тему. — А ты? Ты-то сам как?
Адам улыбнулся, но ответил не сразу. Он покраснел, а потом рассмеялся. У него явно было полно новостей, которые он стеснялся выложить вот так сразу, но хотел, чтобы из него их вытянули.
— У меня всё действительно прекрасно, — заявил он, приглашая к продолжению. Старбак совершенно точно понял эту интонацию.
— Ты влюбился.
Адам кивнул.
— Думаю, что, наверное, так оно и есть, — он говорил так, будто сам себе не верил. — Да. Правда.
Застенчивость Адама наполнила Старбака нежностью и радостью.
— Ты собираешься жениться?
— Думаю, что да. Мы так думаем, но не сейчас. Мы полагаем, что должны подождать до конца войны, — лицо Адама по-прежнему пылало, но неожиданно он рассмеялся, чрезвычайно довольный собой, и расстегнул карман кителя, как будто чтобы вытащить фотокарточку возлюбленной.
— Ты даже не спросил, как ее зовут.
— И как ее зовут? — послушно поинтересовался Старбак, а потом отвернулся, потому что стрельба снова загрохотала с безумным неистовством.
Над лесом теперь показалась тонкая пелена порохового дыма, этот прозрачный флаг сражения, который сгустится, превратившись в плотный туман, если ружья продолжат стрелять с той же интенсивностью.
— Ее зовут…, - начал Адам, но потом запнулся, потому что за его спиной по дерну громко стукнули копыта.
— Сэр! Мистер Старбак, сэр! — позвал чей-то голос, Старбак оглянулся и увидел Роберта Декера, скачущего по полю на жеребце Адама. — Сэр! — он возбужденно махал рукой Старбаку. — Мы получили приказ, сэр! Получили приказ! Мы выступим и будем с ними драться, сэр!
— Слава Богу, — отозвался Старбак и побежал назад, к своей роте.
— Ее зовут Джулия, — сказал в пустоту Адам, нахмурившись в сторону спины своего друга. — Ее зовут Джулия.
— Сэр? — озадаченно спросил Декер. Он спрыгнул из седла и подал поводья Адаму.
— Ничего, Роберт, — Адам взял поводья. — Ерунда. Иди к своей роте, — он смотрел, как Нат кричал на солдат одиннадцатой роты, видя, как они возбужденно зашевелились от перспективы отправиться убивать других.
Он застегнул карман, чтобы не выпала фотография его девушки в кожаной рамке, а потом взобрался в седло, чтобы присоединиться к Легиону своего отца, который направлялся на свое второе сражение. На тихих берегах Потомака.
Две переправы янки были разделены пятью милями, и генерал Натан Эванс пытался решить, какая из групп таила в себе наибольшую угрозу для его бригады.
Восточная переправа отрезала его от главной дороги, и тактически выглядела серьезней, так как угрожала его линиям коммуникации со ставкой генерала Джонстона в Кентервиле, но янки не посылали подкреплений горстке людей и пушек, которую перебросили туда из-за реки, тогда как все больше донесений сообщали о том, что пехота пересекает реку у острова Гаррисона, отправляясь далее по крутому склону к покрытой лесом вершине Бэллс-Блафф.
И именно там, решил Эванс, противник и готовит удар, и именно туда теперь он направил оставшуюся часть своих миссисипцев и два виргинских полка. 8-ой Виргинский он отправил к ближней стороне Бэллс-Блафф, а Бёрду приказал занять дальнюю западную сторону.
— Идите через город, — велел Эванс Бёрду, — встаньте слева от миссисипских ребят. И разберитесь с этими подонками янки.
— С удовольствием, сэр, — Бёрд отвернулся и громко выкрикнул приказы.
Ранцы и скатки солдат остались в обозе под охраной небольшой группы, тогда как все остальные легионеры выступили на запад с винтовкой, шестьюдесятью фунтами боеприпасов и тем дополнительным оружием, которое каждый выбрал сам. Летом, когда они впервые отправились на войну, солдаты были увешаны ранцами и заплечными мешками, флягами и патронташами, одеялами и непромокаемыми ковриками, длинными охотничьими ножами и револьверами, штыками и винтовками, вдобавок всевозможными личными вещами, которые семья могла прислать, чтобы обеспечить им безопасность, тепло и сухость.
Некоторые из солдат несли с собой шубы из бизоньих шкур, а кое-кто даже нацепил железные нагрудники, разработанные для защиты от пуль янки, но теперь немногие из них взяли с собой что-либо кроме винтовок и штыков, фляг, ранцев и ковриков с одеялами, скатанными в валик, который носили наискосок на груди.
Все остальное было лишь помехой. Многие бросили свои кепи с жесткими картонными козырьками, отдав предпочтение широкополым шляпам, которые защищали затылки от солнца.
Верх у высоких жестких ботинок был обрезан, а двойной ряд латунных пуговиц на кителях срезан и пошел в уплату за яблочный сок или вкусное молоко с ферм округа Лауден, а у большинства были срезаны и полы длинных кителей, чтобы получить материю на заплатки для штанов и рукавов.
В июне, когда Легион проходил обучение в Фалконере, полк выглядел столь же нарядным и прекрасно снаряженным, как и любое другое подразделение в мире, но теперь, после всего лишь одной битвы и трех месяцев охраны границы, они были похожи на оборванцев, но стали гораздо лучшими солдатами. Все они похудели, загорели и стали очень опасными.
— Видишь ли, они еще не расстались со своими иллюзиями, — втолковывал Таддеус Бёрд своему племяннику.
Адам ехал верхом на своей прекрасной чалой лошади, а майор Бёрд как всегда шел пешком.
— С иллюзиями?
— Мы считаем себя непобедимыми, потому что молоды. Речь не обо мне, как ты понимаешь, а об этих мальчишках. Раньше я обучал наиболее тупых и непонятливых юношей, а теперь пытаюсь сделать так, чтобы они не натворили глупостей, — Бёрд повысил голос, так что ближайшая рота могла его слышать.
— Вы будете жить вечно, мерзавцы, если только запомните одну вещь! Какую?
Он замолчал, и несколько человек нестройным хором ответили:
— Целиться низко.
— Громче!
— Целиться низко! — в этот раз ответ прокатился до задних рядов роты, а потом солдаты начали смеяться, а Бёрд засиял, как учитель, гордящийся достижениями своих учеников.
Легион маршировал по пыльной главной дороге Лисберга. Маленькая кучка людей сгрудилась у здания администрации округа Лауден, а другая, чуть большего размера, стояла у двери таверны Мейкписа на другой стороне улицы.
— Дайте нам оружие! — выкрикнул один из них. Мужчины оказались милицией округа, но у них не было ни оружия, ни патронов, хотя несколько человек, вооружившись за личные деньги, всё равно отправились на поле битвы.
Некоторые присоединились к Легиону, надеясь найти оружие на месте.
— Что случилось, полковник? — спрашивали они Адама, перепутав алую отделку и золотые звезды на его прекрасном мундире с формой командующего полка.
— Не о чем беспокоиться, — настаивал Адам. — Просто несколько заблудившихся северян.
— Но шума производят изрядно, — обратилась к ним женщина. Теперь янки и правда стало гораздо лучше слышно, сенатор Бейкер сумел доставить три орудия через реку и вверх по узкой скользкой дороге на вершину крутого берега, где канониры прочистили жерла пушек тремя залпами картечи, которая пронеслась по лесу, разнося в клочья листву.
Бейкер, приняв командование сражением на себя, обнаружил, что войска слишком распылены. Двадцатый массачусетский укрепился в лесу на вершине, тогда как Пятнадцатый пересек посеченный пулями луг и дальний лес и встал на открытом склоне с видом на Лисберг. Бейкер отозвал Пятнадцатый полк назад, настаивая на том, чтобы он встал на левом фланге Двадцатого.
— Мы встанем здесь, — объявил он, — а потом подойдут Нью-Йорк и Калифорния! — он обнажил саблю и махнул гравированным лезвием, срезав верхушки крапивы.
Над головами пролетали пули мятежников, время от времени срезая листья, которые кружились в теплом приятном ветерке. Пули будто насвистывали в лесу, и каким-то образом этот странный звук уменьшал их опасность.
Сенатор, сражавшийся добровольцем на Мексиканской войне, не чувствовал страха; более того, его охватило радостное возбуждение человека, которому выпал шанс прославиться. Сегодня будет его день!
Он повернулся к полковнику Милтону Когсвелу, командиру полка Таммани, который глубоко дышал, поднимаясь на вершину утеса.
— Заменит тысячу солдат eго призывный рог![7] — Бейкер поприветствовал вспотевшего полковника шутливым изречением.
— Я поведу этих чертовых солдат, прошу прощения сэр, — поморщился Когсвел, дернувшись, когда пара пуль просвистела в листве над его головой. — Каковы наши намерения, сэр?
— Наши намерения, Милтон? Наши намерения — победа, слава, триумф, мир, прощение наших врагов, восстановление дружеских отношений, великодушие, процветание, счастье и обещанная перспектива райского воздаяния.
