Нина Молева - Боярские дворы
Храм необычайно наряден благодаря широкому использованию резного белого камня и профильного кирпича. В «кружевной» убор храма входят «гребни» парапетов-фронтонов, угловые белокаменные колонки, грибовидные и кубовидные капители. Очень интересно решение глав, когда крупная центральная и три главы апсиды и приделов покрыты, словно чешуей, ромбовидными листами луженого железа. Особенной тонкостью исполнения отличаются ажурные кованые золоченые кресты.
Внутреннее убранство храма не сохранилось. Золоченый резной иконостас, выполненный в 1704 году, был разобран в 1847-м в связи с утеплением церкви. Но при Разумовском храм сохранялся в своем первоначальном виде. Он очень близок по своему решению к храму Троицы в Филях, где среди икон сохранился портрет Петра I подростком в виде архидьякона Стефана. Считалось, что его оригинал, или, наоборот, — повторение, имелся и в Знаменской церкви.
По утверждению документов, в 1732 году в нарышкинской усадьбе помимо церкви существовали «новые» каменные здания, скорее всего, сооруженные Иваном Львовичем Нарышкиным. Спустя двадцать пять лет документы подтверждают существование главного дома, соединенного с церковью теплым переходом. Начавшиеся строительные работы следует отнести к 1760-м годам, когда появились и флигели по линии улицы. При этом исследователями высказывается предположение, что переделки производились по проекту французского архитектора Ш. де Вальи, выполненному для усадьбы П. Б. Шереметева в Кускове.
Ансамбль складывается из центрального одноэтажного дома с мезонином и боковых флигелей. В основном доме размещались несколько парадных зал, тогда как под жилье отводился мезонин и крылья. Парадный подъезд приподнят на арках и имеет пандусы въездов. Хорошо спланированы вестибюль и парадный зал, но попытки некоторых исследователей связать архитектурное решение дворца Нарышкиных-Разумовских с именем зодчего В. И. Баженова представляются необоснованными. Здесь перед нами образец типичного московского дворца первой половины XVIII века с архитектурной обработкой, относящейся уже к стилю раннего классицизма. В 1799 году усадьба была продана владельцу Кускова и Останкина Николаю Петровичу Шереметеву. Впоследствии во дворце размещались различные учреждения, в том числе Московская городская дума и Охотничий клуб.
Если выйти из Троицких ворот
Среди историков Москвы не сложилось традиции связывать эту часть древнего Арбата — позднейшей Воздвиженки с именем Разумовских. Между тем именно здесь их родовое гнездо, расставаться с которым они явно не торопились. Уже после приобретения Н. П. Шереметевым основной усадьбы Разумовских бывший фаворит императрицы Елизаветы Петровны, «друг нелицемерной», по ее собственному выражению, Алексей Григорьевич Разумовский заканчивает строительство своего дома на углу Романова переулка. Во многом этот особняк повторяет композицию прежнего дома графа (Маросейка, 2/15), совпадая с ним и по основным размерам, но вместе с тем его решение очень оригинально. Угловая ротонда с колоннадой заглублена между боковыми корпусами, цокольная же ее часть, напротив, сильно вынесена вперед. В этом выступе первоначально помещались лестницы, которые прямо с улицы вели к круглому залу, играющему роль вестибюля. Этот зал окружен двумя наибольшими полукруглыми гостиными и скругленным аванзалом, который открывается во внутренний угол двора тройным окном. Обычная анфиладность зал здесь нарушена, благодаря чему возникает живая смена впечатлений в интерьерах дома.
Дворец Разумовского на Воздвиженке. 1770-е гг. Фрагмент фасада.
После пожара 1812 года здание утратило часть лепных деталей, трактовка боковых фасадов по улице приобрела большую суровость.
Но и ранее строившееся для графа А. К. Разумовского здание переходит к Н. П. Шереметеву, который выбирает его для жизни с молодой супругой (Воздвиженка, 8). Впрочем, выражение «молодой» не совсем правильно в отношении рубежа XVIII–XIX веков. В момент заключения брачного союза с графом Прасковье Ивановне Жемчуговой (сценический псевдоним) было тридцать три года, тогда как ее супругу больше пятидесяти.
Приходится расстаться и с другой легендой — о месте венчания необычной пары. Вся справочная литература указывает на церковь Симеона Столпника в начале нынешнего Нового Арбата. Однако недавно обнаруженные венчальные записи свидетельствуют, что венчание происходило в приходской церкви графа, которой был храм Николы в Сапожке, почти примыкавший к Манежу и разобранный в 1838 году. Супруги провели на Воздвиженке немногим больше трех лет, до смерти графини, наступившей в 1803 году.
Дворец Разумовского на Воздвиженке. Зал.
Н. Аргунов. Графиня П.И. Шереметева. 1801–1802 гг.
Здесь же нашел себе приют вернувшийся из ссылки декабрист И. Д. Якушкин — очередное лишенное документальных подтверждений свидетельство. Недолгое пребывание Якушкина в Москве связано с совсем иным районом. Бывший ссыльный вернулся в старую столицу в начале 1857 года, был встречен семьей и прямо с дороги поселился у сына на 3-й Мещанской в доме Абакумова (ныне — ул. Щепкина, 49). Дом находился в приходе церкви Филиппа Митрополита, почему начавших собираться здесь старых друзей по убеждениям Москва тут же окрестила «филипповцами». Дружеские встречи и беседы оказываются очень оживленными, несмотря на болезнь, приковывавшую И. Д. Якушкина к постели. Это же обстоятельство вызывает беспокойство тайного сыска. В конце марта того же года ему и М. И. Муравьеву-Апостолу предписывается немедленно выехать из Москвы и даже Московской области. 29 марта Евгений Якушкин повез отца на Николаевский вокзал. Им пришлось воспользоваться приглашением бывшего товарища И. Д. Якушкина еще по Семеновскому полку Н. Н. Толстого расположиться в его поместье Новинки, в шести верстах от станции Завидовской. В расписанном по дням незадавшемся возвращении декабриста на родину места для дома на Арбате-Воздвиженке просто не было.
Чуть раньше шереметевских домов на улице возникает еще один памятник екатерининских времен — городская усадьба Талызиных, располагавшаяся на территории бывшего Аптекарского приказа и включившая в себя его бывшую Трапезную палату. Здесь возникает своеобразное противостояние: по одну сторону улицы владения любимцев царствования императрицы Елизаветы Петровны и прямо напротив торжествующее свидетельство нового правления. Талызины — самые деятельные участники переворота в пользу Екатерины II.
Члены семьи московских служилых дворян, Талызины при Петре I были в числе первых русских моряков, получивших специальное образование в Голландии и Италии. Но обстоятельства не позволили им ограничиться одним морским делом. С начала 1760-х годов они принимают участие в дворцовых событиях, существенно сказавшихся на их собственных судьбах.
Адмирал И.Л. Талызин, пользовавшийся особой благосклонностью императрицы Елизаветы Петровны, принимает сторону ненавидимой ею великой княгини — Екатерины Алексеевны. В момент переворота Екатерина доверяет И.Л. Талызину захват Кронштадта, где мог теоретически найти себе, и притом очень надежное, убежище находившийся в Ораниенбауме Петр III со своими сторонниками — голштинскими офицерами. И.Л. Талызин является в крепость с собственноручной запиской Екатерины: «Господин адмирал Талызин от нас уполномочен в Кронштадте, а что он прикажет, то исполнять». Появившийся здесь с некоторым опозданием Петр III был встречен им ставшей знаменитой фразой: «Поскольку у вас не хватило решительности задержать меня именем императора, я вас беру под стражу именем императрицы».
Вместе с дядей в перевороте участвовали три племянника адмирала — Александр, Петр и Иван. Услуга, оказанная первым из них, вроде бы, пустяковая: Александр Талызин предоставил императрице свой мундир, в котором она могла принять присягу на верность гвардейцев. Эта реликвия хранилась в выстроенном в Москве, на Арбате-Воздвиженке, доме, где Александр Федорович поселился со своей женой, дочерью фельдмаршала С.С. Апраксина. Охлаждение Екатерины ко всей семье Талызиных наступило очень быстро, и в 1765 году, выйдя в «чистую» отставку, адмирал, как и его племянники, поселился в Москве, привечавших всех недовольных.
Любопытно, что из числа трех братьев Петр Талызин, дослужившийся до чина генерал-поручика, стал участником заговора против Павла I, но в последний момент изменил плану заговорщиков и поддержал Александра I в деле сохранения самодержавия. Его последовавшую через два месяца после убийства императора смерть современники объясняли местью былых товарищей по заговору. Существовал в разговорах и иной вариант — зазрившая совесть. Вместе с дядей в заговоре против Павла I принимал участие и представитель третьего поколения Талызиных — его племянник, капитан лейб-гвардии Измайловского полка А. И. Талызин, который в 1816 году приобрел по соседству, на Никитском бульваре, дом, ставший последней квартирой Н. В. Гоголя.
