Станислав Сенькин - Крест и меч
— Но, государь…
— Слава Богу, я воспитал государя, носящего мое имя и достойного в ближайшем будущем занять аланский трон. С ним я спокоен за благоденствие моего государства. Будь же спокоен и ты, Давид, и служи ему верой и правдой, так же, как служил мне. Теперь он — аланский царь. Как написано в Писании: «Ему должно расти, а мне умаляться». Если мне суждено погибнуть, пусть он сам решает, нападать на Хазарию в союзе с ромеями и Русью или нет. Верю, что хватит у него мудрости принять верное решение. Я же должен приготовиться к смерти. — Глаза аланского правителя увлажнились слезами. — Прости меня, мой друг, Давид, если чем-нибудь когда-то тебя обидел. И еще: береги мою чистую голубку, отраду сердца моего кареглазую Русудан, как зеницу ока. И да воздаст тебе Господь за твое верное служение мне.
Ос Багатар дал понять, что разговор с начальником тайной службы закончен, и уверенным царским шагом вышел из тронного зала. Давид проводил глазами царя и тихо заплакал без слез — он первым оплакивал великого Оса Багатара, которому — это он чувствовал — суждено было скоро погибнуть.
Ос Багатар и небесная рать
Смерть великого христианина не может быть случайной, нелепой или напрасной. Смерть похищает обычно беспутных грешников, тщетно надеющихся на милость Божью, потому как милосердный Господь врачует души, но не потакает болезням. Похищает же таких грешников внезапная смерть, как кобчик синицу, отделяя душу от тела, как молния в ясный день. И трепещет бедная душа в тесноте и темноте, в ожидании Страшного суда Господня.
Великие же души Господь оберегает до смертного одра, Сам промышляя, где такой душе родится и как умереть. И даже если такой человек отступит от веры и праведности по слабости человеческой, не отступит от него Господь, ибо возлюбил Он этого человека и будет бороться за него до конца перед прожорливым чревом адовым, против духов злобы поднебесной и начальника всякого зла — лукавого диавола.
Но Ос Багатар не отступал от чести и праведности, поэтому Военачальник Христос Сам открыл ему близкую кончину — так он поступает только с близкими друзьями Своими.
Через седмицу после разговора с начальником тайной службы Давидом и вещего сна, хоть и предвещавшего скорую смерть, но ободрявшего надеждой на то, что обретет он вскоре милость перед престолом Божьим, аланский государь получил послание от хазарского бега Аарона II, которое привез в Дарьаланский замок хазарский наездник. Послание было написано на свитке из тонкой выдубленной кожи серны и запечатано каганской печатью. Ос Багатар уже знал содержание этого письма, как будто мог видеть через кожу и стены:
«Мой возлюбленный брат и верный союзник, благородный Ос Багатар, ты уже, наверное, знаешь, что лютый волк, безбожник и хищник Анвар — вожак стаи степных кочевников и грабителей — напал на поселение моих подданных — мирных крестьян, которых полностью ограбил и разорил: всех людей вырезал, женщин и детей увел в плен, как скот, и безнаказанно ушел с добычей обратно в степь, похваляясь своей удалью перед другими детьми степи. Он остановился в трех днях пути от Дарьалана, и отряд его немногочисленен. Прошу тебя, царь, забудем наши распри и взаимные обиды. Накажи Анвара, как того требует твой союзнический долг, ведь обещал ты охранять наши прибережные земли, как свои собственные.
Твой брат, Великий бег Хазарского каганата Аарон II».
Забилось сердце царя: пришел его час. Но не мог он отправить своих бойцов на верную смерть. Собрал он в замке большой ныхас — совет — и рассказал друзьям своим преданным о донесении итильского шпиона и о своем вещем сне, где многих воинов видел он облачающимися в солнечные одежды.
— На смерть идем, друзья! Но не могу я оставить вас в неведении о том, что ждет нас. Каждый из вас должен сделать свой выбор сам.
Не было ни одного воина из числа личной охраны государя, который бы отказался от опасного похода. Всадники ликовали: «Да исполнится воля Божья! Аминь! Аминь!» И правда, редко какому алану суждена такая славная смерть, которая ждала их в степи. Смерть, что вычеркивала их из земной жизни, но открывала путь в небесные чертоги.
Вручил Ос Багатар руководство Дарьаланским замком любимой дочери Русудан, простился с ней и со своей личной охраной из двухсот всадников направился в степь. Всадники были удалы, и сражаться было им в радость. Ни одному из них не было больше сорока лет. Алдарам было стыдно доживать до старости, и в давние времена многие аланские воины солидного возраста просили своих ближайших друзей задушить или заколоть их, сдыдясь своих лет. С просвещением Алании светом Христовой истины этот варварский обычай канул в лету, но никуда не делась удаль алдаров.
Многие из всадников царя уже позже, в пути, даже молили Бога, чтобы войско кочевника Анвара не оказалось малочисленным, как о том упоминал в своем послании хазарский бег. Чтобы наверняка уничтожить царя, бег мог подкупить несколько племен, и тогда против двухсот всадников могла восстать целая тьма. Аланы жаждали настоящей сечи, чтобы налетать на врагов своих, как голодные на сытых, и изведать сладость настоящего сражения, ведомую только прирожденным воителям. Вышли всадники из замка уже за полночь, оседлали своих верных коней, простились с оруженосцами и тронулись в путь, запев хором боевую песню:
Степь дрожит, земля трясется,Рать аланская несется.Меч в руках сжимает царь,Наш отважный государь.Мы за ним вослед идем,Песню ратную поем.Кони ржут, копытами стучат,Звезды с небом об аланах говорят.Рать небесная взирает с гор седыхНа царя и воинов удалых.Меч в руках сжимает царь,Наш отважный государь.Мы за ним вослед идемПесню ратную поем.Негодяи точат копья и мечиИ зубами щелкают в ночи.Ждет алана-воина после смерти рай,В ад сойдет бесчестный негодяй!Меч в руках сжимает царь,Наш отважный государь.Мы за ним вослед идемПесню ратную поем.Будет завтра литься кровь рекойСмерть возьмет тогда меня с тобой.Не угаснет наша сила, не уйдет —Рать аланская в небесную войдет!Меч в руках сжимает царь,Наш отважный государь.Мы за ним вослед идемПесню ратную поем…
Могучие голоса поющих всадников мощным эхом отзывались в ущелье. Простые люди могли слышать, как силен дух аланских воинов. Звуки этой боевой песни успокаивали их больше, чем колыбельная.
Целый день спускались воины с гор, спускались осторожно, беспокоясь, чтобы не побили кони копыта свои о камни. Царя приветствовали в ущельях и аулах, воины сторожевых башен отдавали правителю честь, но у него не было времени разговаривать с ними — слишком далеко мог уйти Анвар в степь со своей добычей — женщинами и детьми. Царь думал только о том, как наказать степного волка. Забыл Ос Багатар даже про недавний вещий сон.
Погода резко ухудшилась. Над горами сгущались мокрые серые тучи, неспешно плыли они по небу, как огромные рыбы в Черном море, цепляясь за Кавказский хребет плавниками… Ночью медленно вставала луна, гремел, разбрасываясь молниями, уац Илла — святой пророк Илья, и шел сильный дождь. Укрывшиеся в одном из сторожевых замков, воины беззаботно спали, как младенцы: не беспокоил их ни гром, ни мысли о предстоящем сражении…
Лишь на третий день достигли воины разоренного селенья. Остановились всадники и долго молчали. Картина, открывшаяся их взорам, была до боли знакома: дома, хлевы и кузницы кочевники сожгли дотла, скот угнали. Повсюду лежали окровавленные трупы крестьян — пища воронов и грифов. В воздухе стоял тошнотворный приторный запах тления и смерти. Задумался царь, нахмурил брови: почему бег не повелел предать тела этих несчастных земле?
Вышел тогда из ближайшей рощи к всадникам старик с пустыми круглыми глазами, устремленными в никуда, и с грязной всклокоченной бородой. Он рассказал про жестокости Анвара, упивавшегося кровью невинных людей, как волк упивается кровью похищенной овцы. Плакал старик, что потерял пять сыновей — их убили степняки; шесть дочерей и двенадцать внуков, как котят, унесли кочевники в степь. Были здесь две ночи назад и хазары, но бег приказал не хоронить убитых до прибытия аланского царя, чтобы еще более разжечь воинский пыл Оса Багатара, чтобы воистину познал он, как жесток и беспощаден этот кочевник. И как невероятно подл!
Не понять этого было мудрому Осу Багатару. Хоть и доблестны в бою были аланские воины, а порой и свирепы, но не было в них жестокости, не любили они мучений человеческих и даже с врагами своими проявляли благородство. Гостеприимны были аланы и не могли отказать в гостеприимстве никому — даже лютым врагам своим…
…Однажды пришел к одному аланскому набожному крестьянину бес и, искушая его, попросился на ночлег. Почувствовал крестьянин, что перед ним вражина, но не смог попереть закон гостеприимства и впустил его в дом, чтобы тот обогрелся у очага, поел и поспал. Вошел демон в дом, но не смог здесь долго оставаться.
