Вячеслав Софронов - Путь диких гусей
Много, ой много его собратьев погибло в такие морозы, не долетев до спасительного леса, падая камнем в сугроб. Потом их отыскивает рыжая лисица или сумрачный неулыбчивый волк, и черные перья на снегу указывают на место их гибели.
Но такова жизнь на этой земле, где выживает лишь опытный и умный. Карга не помнит, сколько таких зим пришлось ему пережить, сколько раз весной молодые самки выпаривали от него новых птенцов, которых он потом учил летать и охотиться. Летом они промышляют вдоль речных берегов, а зимой он учит их находить и выслеживать молодых зайчат, которые только что родились в самые трескучие морозы. Он первым бросается с ветки на белый пушистый комочек зайчонка-несмышленыша и одним ударом пробивает его тонкий череп, уносит в когтях под одобрительные взгляды молодых воронят.
Но больше всего Карга любит выслеживать человека, охотника, когда тот отправляется ставить свои ловушки на зверя. Он запоминает их и рано утром, раньше охотника, облетает свои владения. Где-то и сидит пойманный зайчишка, а то и краснобровый тетерев, жирный глухарь. Тело еще мягкое, теплое, и легко выдергиваются перья. Долго приходится возиться с закоченевшим зверем, тогда он громко сзывает сородичей, и к приходу охотника они мало что оставят в ловушке.
Еще Карге нравится стаскивать приманку из ловушек, расставленных человеком. Он знает все охотничьи хитрости и осторожненько вытаскивает оставленные там куски мяса или красные ягоды рябины. Охотник, обнаружив его проказы, страшно сердится и, поднимая руки к небу, взывает к его совести. Карга в это время сидит нахохлившись на верхушке елки и наблюдает за ним, слушает крики, лай собаки.
А вот собаки все ненавидят Каргу. Они подозревают, что если бы Карга захотел, то гораздо лучше них выследил для человека любого зверя и сообщил бы об этом. Но Карга никогда не позволит приручить себя и жить за счет человеческих подачек. Он родился независимой птицей, такой и умрет. Пусть псы скребут в своих лохматых шкурах блох, а потом с радостью бегут впереди охотника и выгоняют для него зверя. Пусть они воображают, будто им все позволено, но без человека в лесу они пропадут, не выживут.
Он же, Карга, появился здесь задолго до людей, и он хозяин тайги, рек, болот, И умный человек это понимает и никогда не убьет ворона. Иначе… иначе великий хозяин леса — Ия накажет его,
Сейчас Карга, сделав круг над лесом, опустился на верхушку темной ели и затаился. Внизу, на большой поляне, рядом с походным шатром сгрудились люди. Они сдирали шкуру с лесного великана, убитого их господином, ханом Едигиром. Каждое лето в месяц спелых ягод он берет в руки копье и выходит на медвежью тропу, чтоб испытать себя в схватке с косолапым Аю. Род хана Едигира начался от рода Аю, и нельзя без причины убивать своего родича. Потому хан надевает маску из бересты, чтоб Аю не узнал его, не отомстил после смерти.
Рядом с ханом шаман, который умеет гадать по медвежьим внутренностям и сообщит хану его судьбу. Застыло лицо старого шамана, застряли слова в горле. Большая беда идет на их землю, черный год их ждет, как сажа от сгоревшего полена. Шепчет шаман заклинания и боится сказать о плохом хану Едигиру. Но тот и сам понял по мрачному лицу шамана, все понял хан и спросил шамана:
— Видать, ни того медведя взял я сегодня? Прогневали мы богов? Скажи, старый шаман…
— От судьбы, хан, не уйти. Она, как лесной пожар, везде настигнет.
— Что же нам делать, старый шаман?
— Готовить себя к великим испытаниям…
В это время ворон Карга поднялся со своей ели и набрал высоту, чтоб внимательно рассмотреть, что за люди подбираются со стороны реки к лесной поляне. Было их много, и у всех в руках блестели стальные наконечники на длинных палках, которые несут смерть.
Ворон сделал круг над поляной и громко закричал, предупреждая об опасности людей у шатра. Перо выскользнуло из его крыла и упало на землю.
СВИСТ ДЛИННОГО КОПЬЯ
Давно это было… Когда травы в сибирской стране скрывали человека с головой. Когда в реках рыба водилась такая, что могла рыбака на дно утащить. Когда один комар мог у человека всю кровь выпить.
Слабые были тогда сибирские люди, и мало их было на земле. Боялись они далеко от дома своего отойти, и некому было за них заступиться. Жила среди сибирцев молодая и красивая девушка, гордая и смелая. Ни в чем мужчинам своего рода не уступала. Одна в лес ходила, одна рыбу лущила, одна за стариками своими ухаживала.
Пошла она однажды в лес за кедровыми шишками и не вернулась. День проходит, другой, а ее все нет. Оплакали ее старые родители, попечалились родичи, да и забывать стали. Только по первому снегу вернулась она в селение жива и здорова. И рассказала историю о том, что с ней приключилось.
Напал на нее здоровенный медведь Аю, хозяин здешних лесов. Утащил в свою берлогу и сделал женой прекрасную девушку. Понесла она от него и теперь ждет к весне ребеночка.
Послушали ее родичи, да не всему поверили. А по теплу родился у девушки сын весь из себя богатырь — сильный и отважный. Вырос мальчик в юношу и стал самым удачливым охотником. Пришли враги на их землю, и он один раскидал их всех, разогнал. Не было ему равных на сибирской земле, и выбрали старейшины его своим вождем.
С тех самых пор и пошел род сибирских князей, прозванный Тайбуга. Из него вышли все сибирские ханы, чьи имена и поныне люди добром поминают, о ком поют песни на свадьбах, чьей защиты просят шаманы.
Из рода Тайбуги вышел и хан Едигир. Едигиром его прозвали за храбрость и отвагу, за силу и удаль, за доброе сердце и легкий нрав.
Любимым занятием у Едигира была охота, а потому редко видели его люди в своих селениях. Уходил он вместе с друзьями в таежные урманы, на мшистые болота, на большие озера и по много дней не выходил оттуда. В лесной избушке нашли его гонцы с печальным известием, что ушел в мир теней отец Едигира хан Касим.
Поспешил Едигир на ханский холм, где стоял шатер его отца, и застал в сборе всех своих родичей, всех старейшин, самых главных шаманов. Уже готов был погребальный костер, на котором стояли носилки с телом отца. Только и успел Едигир с ним попрощаться, как вспыхнули смолистые сосновые бревна и пламя заслонило от него того, кто много лет правил сибирскими народами, водил полки против жадных степняков, каждое лето являющихся на их земли за кровавой данью.
Никого не осталось у Едигира на этой земле со смертью отца. Мать его умерла, когда он еще был ребенком. Поговаривали, что не своей смертью умерла, помогли ей в том другие отцовские жены. Не было у Едигира по матери ни сестер, ни братьев, зато по отцу было их предостаточно, но виделись они редко и особой приязни друг к другу не питали.
Сейчас, на похоронах, все они стояли большой толпой со своими мамками и дядьками, хмуро поглядывая на Едигира. Их роды были большие и сильные, а потому и хана должны были выбрать из их числа. Едигиру же самое лучшее было убираться подальше с ханского холма, обратно в леса и таежные урманы, и забыть о том, что он сын рода Тайбуги.
Да и сам Едигир об этом думал и остался на поминальный ужин лишь потому, что неловко исчезать сразу, не выпив заупокойный кубок кумыса. Во время пира кто-то осторожно тронул его за плечо. Обернувшись, он увидел Рябого Нура, юзбашу своего отца. Тот показал головой, чтоб Едигир вышел из шатра наружу. Там их ждали еще несколько человек из личной ханской охраны, все прошедшие с Касимом через многие сражения и невзгоды.
— Редко мы видимся, — первым заговорил Рябой Hyp, — а надо бы тебе почаще на ханском холме бывать. Видел, сколько мух налетело на поминки? Они-то своего не упустят.
— Мы еще увидим, как они друг другу в глотку вцепятся, — проговорил другой юзбаша.
— Они только и ждут, когда ты, Едигир, к себе уедешь, чтоб посадить на белый ханский войлок своего выродка, — произнес тихо невидимый в темноте кто-то еще.
— А потом начнутся споры-раздоры и начнут резать друг друга, — зло продолжил Рябой Hyp, — но только они про нас забыли. Мы-то, старые друзья твоего отца, знаем, что хан Касим видел в тебе своего наследника.
— Во мне? Наследника? — отшатнулся Едигир. — Да кто я такой? У меня своего улуса даже нет, а нукеров что пальцев на руке, да и те крова над головой не имеют. Нет, хана из меня не выйдет.
— Вот такой хан нам и нужен, — твердо опустил руку на его плечо Рябой Hyp, — потому мы тебя и выбрали, что ты воин, а не слюнявая баба, не торгаш, как Соуз-хан. И если ты дашь согласие, то быть тебе ханом, Это тебе я, Рябой Hyp, говорю. Подумай до завтра.
Всю ночь ворочался Едигир в своем шатре, обдумывая предложение воинов. Всего два лета прошло, как Рябой Hyp заплел ему косицу воина и возложил на него дедовскую саблю. Он думал, что хан Касим проживет на этой земле еще ни один десяток лет и ханский шатер не будет пустовать.
