Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка
— Интересно, умеют ли сестры обращаться с маленькими детьми? — улыбаясь, спросила она саму себя вслух. Мысль, что монахиням пришлось стать няньками, показалась ей забавной.
Но серьезность быстро вернулась к Элизабет.
— Наверное, они ко всему привыкли. Хотя не думаю… Они ведь не медсестры, а учителя. Я бы лучше позаботилась о малышке.
Элизабет задремала, думая о таинственной малышке, которую жители Валь-Жальбера смогут увидеть только через много-много дней. Что до Анетты Дюпре, то она была не в духе. Теперь, когда она рассказала своей молодой соседке, что у сына корь, у той не удастся ничем поживиться. А ведь ей так хотелось испечь медовую коврижку… Но где же теперь взять для нее меда?
Монастырская школа Валь-Жальбера, 17 января 1916 года
Сестра Аполлония не отрываясь смотрела на Мари-Эрмин. Девочка сидела на кровати, такой же, как и у остальных монахинь, — с распятием в изголовье. Было очевидно, что малышка идет на поправку. Последний раз она температурила три дня назад.
— Господь любит этого ребенка! — воскликнула сестра Люсия, соединяя ладони в молитвенном жесте. — Посмотрите, матушка, как она нам улыбается!
— Она очень красивая и милая. Но почти ничего не ест. Мне кажется, она слишком бледна.
— Я уже позвонила в универсальный магазин, — сказала сестра Люсия. — Около двенадцати рассыльный принесет нам сухого молока и овсяных хлопьев. Каша для такой малышки полезнее, чем суп. Сегодня она не захотела его есть, и я дала ей кислого молока и печенья.
Настоятельница с задумчивым видом кивнула. Это вынужденное заточение в четырех стенах нарушило привычный уклад их жизни.
— Мы должны быть в классах, с учениками, а вместо этого все четыре по очереди сидим у постели этого маленького ангела, — вздохнула она.
— Значит, такова воля Господа, матушка.
В спальню вошла сестра Мария Магдалина. Молодая монахиня остановилась у кровати и, склонив голову набок, полным обожания взглядом смотрела на девочку.
— Благой Господь! — воскликнула она. — Какая Мари-Эрмин сегодня бледненькая! И все-таки какое счастье видеть ее здоровой!
Едва заслышав ее мелодичный нежный голос, ребенок радостно залепетал. В голубых шерстяных штанишках и такой же кофточке, некогда принадлежавших Симону Маруа, она могла сойти за мальчика, однако тонкие черты лица все же выдавали принадлежность ребенка к женскому полу.
— Сестра Викторианна хочет сшить ей платьице из скатерти, — объявила сестра Мария Магдалина таким тоном, словно речь шла о событии первостепенной важности.
Не стоит, — резко возразила настоятельница. — В штанишках теплее. Думаю, скоро наша мадемуазель сделает свои первые шаги.
Мари-Эрмин между тем откинулась назад, упав на гору окружавших ее подушек. В ручке она сжимала деревянное кольцо для салфетки, которое сестра-хозяйка дала ей вместо игрушки.
— Какая она все-таки забавная! — засмеялась сестра Мария Магдалина. — Я была единственным ребенком в семье и редко видела маленьких деток. Господь послал этого ангелочка нам на радость. Как вы думаете, когда она вырастет, ее глазки останутся такими же голубыми? Голубыми, как летнее небо…
Сестра-хозяйка пожала плечами. Мать-настоятельница обеспокоенно посмотрела на молодую монахиню, которая слишком часто проявляла эмоции, не совместимые с ее религиозным саном. Сестра Мария Магдалина была очень красива, и это вызвало в поселке много пересудов.
«Люди удивляются, когда видят привлекательную внешне монахиню, — думала она. — Они привыкли считать, что только дурнушки принимают постриг, и то лишь потому, что никто не хочет на них жениться. Сестра Мария Магдалина служит живым доказательством обратного, хотя иногда я сомневаюсь в правильности ее выбора…»
Кто-то постучал во входную дверь. Сестра-хозяйка спустилась на первый этаж узнать, кто это. Вернулась она бегом.
— Матушка, пришел господин кюре. Я проводила его в кухню. Он пас ждет.
Я присмотрю за малышкой, — просияла сестра Мария Магдалина, усаживаясь на край кровати.
Кюре грел руки у большой печи. Мать-настоятельница отметила про себя, что он пребывает в прекрасном настроении.
— Здравствуйте, отче, — любезно приветствовала она гостя. — Вы уже не боитесь заразиться корью?
Вопрос ее прозвучал с ноткой насмешки. Кюре это понял и ответил в том же тоне:
— Сегодня утром я получил письмо от матери. Ей девяносто, но память прекрасная. Так вот, она пишет, что я переболел корью в двухлетнем возрасте. На всякий случай в последнем письме я решил у нее спросить. Шансы заболеть повторно очень малы, поэтому я решил вас навестить. Сегодня после полудня услуги сестры Люсии не понадобятся — я отпустил учеников. Надвигается новая метель, и мне будет спокойнее, если дети посидят дома.
Настоятельница с озабоченным видом выглянула в окно и не увидела ничего, кроме плотной снежной пелены. Сестра Аполлония за свою жизнь видела немало метелей и давно к ним привыкла. Заметив, как кюре достает из складок сутаны записную книжку, она вспомнила, что он — один из попечителей монастырской школы.
— Вы пришли, чтобы посмотреть книгу расходов? — спросила она деловым тоном.
— Нет, сестра. Это дружеский визит.
Сестра-хозяйка сварила им кофе. За это время она успела замесить и поставить в печь кукурузные лепешки.
— Можем предложить вам позавтракать, отче, — сказала она с доброжелательной улыбкой.
Кюре кивнул, соглашаясь. Он сел за стол и открыл свою знаменитую во всей округе записную книжку в красной картонной обложке.
— Я переписал слово в слово текст записки, которую вы нашли при девочке, — сказал он вдруг. — Меня беспокоит одна фраза, последняя: «Шкурки — задаток за ее содержание». Я прочитал эти слова мэру, и он со мной согласился — из этих слов следует, что родители планируют возместить расходы на ее содержание. Значит, девочку нельзя считать подкидышем. Родители могут в любой момент явиться и потребовать дочь обратно.
— Но почему они выбрали Валь-Жальбер и наш монастырь? — спросила мать-настоятельница.
— Это остается загадкой. Хотя мы думаем, родители ребенка оказались здесь проездом и, увидев крест над колокольней, да и само здание, большое и новое, они решили, что это либо больница, либо приходская школа, и почти угадали.
— Если так, они могли бы поступить, как приличные люди, — постучаться и все объяснить! — резко отозвалась сестра Викторианна.
Сердитым взглядом настоятельница призвала сестру-хозяйку к порядку. Той вообще не следовало вмешиваться в разговор.
Отче, в это время года редко кто путешествует, особенно с младенцем на руках, — заметила сестра Аполлония. — Вы пытались узнать, чья это девочка? Может, кто-то в поселке знает ее родителей?
Вот уже неделю как я расспрашиваю жителей, — сказал кюре — Бессемейные рабочие, которые живут в общежитии и в этих страшных бараках, которые скоро снесут, ничего не слышали о семье с годовалым ребенком. А ведь они часто бывают в Шамборе и Робервале… На сегодняшний день у вашей Мари-Эрмин есть крыша над головой, пища и хороший уход. Это главное.
Последовала пауза, во время которой из соседней комнаты донесся заразительный смех. Кто-то эхом засмеялся в ответ.
— Сестра Мария Магдалина играет с девочкой, — с виноватым видом проговорила мать-настоятельница.
Слышать смех намного приятнее, чем стоны и плач, — добродушно отозвался кюре. — И все-таки, когда ваша школа откроется после карантина, нужно будет что-то решать. Мари-Эрмин можно отдать на воспитание женщине, мечтающей о ребенке. Мадам Гар-ро постоянно жалуется на одиночество. Ее единственному сыну двадцать лет, муж работает на лесосеке. Месье Гарро — один из лучших лесорубов в Валь-Жальбере. Король бумаги лично выразил ему признательность, когда три года назад приезжал на фабрику.
— «Король бумаги», — повторила настоятельница. — Вы говорите о добрейшем месье Дюбюке, которому мы так многим обязаны?
— Конечно, о нем, — обрадованно подтвердил кюре. — Если бы он не выкупил акции компании, фабрику закрыли бы. Это было бы большое несчастье для рабочих, которые поселились в поселке. А ведь я подбирал их лично, руководствуясь золотым правилом Валь-Жальбера: «Никаких пьяниц и богохульников!» Ведь с неумеренным пристрастием к спиртному непросто бороться…
Беседа продолжилась за кофе, к которому сестра-хозяйка подала хрустящие лепешки. Сестра Викторианна проверяла запасы продуктов, не упуская ни слова из разговора. Кюре заговорил о войне в Европе и высказал опасение, что военные действия могут распространиться на весь мир.
— Наш премьер-министр, сэр Робер Лэр Борден, поддерживает Францию. Тысячи канадских мужчин уехали на фронт, и это еще не конец.
Мать-настоятельница глубоко вздохнула.
