Наталья Павлищева - Клеопатра
– Только отправляться надо немедленно.
– Немедленно?
– Совсем скоро разлив Нила, а в разлив фараонам плавать по реке нельзя…
– Это почему?
Она уже получила от него свое и теперь стала прежней – строптивой и чуть капризной. Дернула плечиком:
– Не знаю, но таков закон.
Цезарь вздохнул – вьет из него веревки… Но это и в его интересах, раньше отправятся, раньше вернутся.
С каждым днем Цезарь все больше поражался своей любовнице. До чего же умна и до чего коварна! И как уверена, что все будет так, как она пожелает! Умом консул понимал, что пора домой, Рим вечно ждать не будет, но каждый день он с интересом следил за Клеопатрой как за царицей и каждый вечер со все возраставшей страстью стремился к ней в постель. Такой женщины он еще не встречал! Все остальные блекли рядом с этой некрасивой красоткой!
Самого Цезаря все больше беспокоил собственный возраст. Никогда раньше не задумывавшийся над этим, он вдруг осознал, что слишком стар для этой дикой кошки с умом мудрого змея.
Клеопатра решила сходить к жрецам в Серапеум. Ничего удивительного, кого, как не Сераписа просить о помощи представительнице рода Птолемеев? Именно основатель династии Птолемей I ввел в Александрии почитание Сераписа, имя которого образовано из имен священного быка Аписа и бога Осириса. Объединение оказалось удачным, и популярней Сераписа в Александрии божества не найти. К нему шли просить исцеления от болезней, помощи в делах и даже совета в личной жизни. Когда кипрский царь Никокреопонт спросил, кто же он, этот новый бог, сам Серапис ответил: «Небо – моя голова, море – мое чрево, ноги мои упираются в землю, мои уши реют в воздухе, мои глаза сияют солнцем».
Как всегда, рядом с царицей ее верная Хармиона.
Хармиона не раз бывала в этом храме и сама задавала божеству вопросы, конечно, не такие, как видела однажды, мол, посоветуй, купить ли приглянувшегося раба! Нет, наперсница египетской царицы прекрасно понимала, что к божеству следует обращаться только с толковыми вопросами, а не по пустякам, тогда и на помощь можно рассчитывать основательную.
Втайне от хозяйки Хармиона подготовила папирус с просьбой посоветовать, как ей вести себя с любовником царицы. Женщина вовсе не была против Цезаря, хотя тот и римлянин. Если бы не он, кто знает, как повернуло с Птолемеем и Арсиноей. Но почемуто у Хармионы дурное предчувствие по поводу этого мужчины, казалось, что их с Клеопатрой любовь добром не кончится.
Хармиона прекрасно сознавала, что если уж Клеопатра чегото захотела, отговаривать ее бесполезно, и любить Цезаря она тоже будет, пока сама не разочаруется. Но как ей самой при этом быть?
Серапеум огромен, это целый город в городе, весь теменос – территория храма и прилегающих построек – окружен мощными белоснежными стенами, на холм вели сто ступеней широкой лестницы.
Даже царицу донесли в носилках только до этих ступеней, дальше надо пешком. Клеопатра настолько задумалась о своем, что не заметила, как пробежала больше половины и только тогда оглянулась, ища глазами Хармиону. Конечно, той куда тяжелее, все равно спешила, как могла.
Взбежав по оставшимся ступеням, Клеопатра снова остановилась, невольно залюбовавшись открывающимся видом города с высоты холма, на котором стоял Серапеум. Хороша Александрия! Далеко виден Фаросский маяк – одно из семи чудес света. Вон там Западная гавань – Эвноста, что значит «Счастливого плавания» с Киботом – местом, где обычно строят корабли и стоит флот Птолемеев. От Фароса к берегу тянется узкая полоска Гепастадиона – насыпи, отделяющей Западную гавань от Восточной, Главной. В Малой части Главной гавани стоят царские суда, а вот в Большой вечная суета сует – великое множество кораблей со всего света, даже несмотря на беспокойное время. Там и поздней ночью не стихает шум и гам, снуют тысячи носильщиков, идет погрузка и разгрузка кораблей, пахнет самыми немыслимыми вещами, округа оглашается криками на самых немыслимых языках. Когдато Клеопатре хотелось выучить их все, чтобы понимать, о чем спорят или договариваются в гавани, но постепенно она поняла, что это невозможно, хотя пять языков она знает свободно, а еще четыре весьма прилично.
Центральная часть города Неаполис прекрасно распланирована, в этом заслуга основателя города Великого Александра, это он приказал расположить улицы так, чтобы даже в самые жаркие месяцы они продувались северным ветром с моря. Получилось, в Александрии не чувствуется близость болотистой Дельты и всегда приятная прохлада. И обрамление у Александрии такое, какого нет ни у одного другого города – с севера лазурное море, с юга – шафранножелтые пески. Главный проспект Неаполиса Канопский тянется целых 6,5 километра, начинаясь величественными Воротами Солнца на востоке и заканчиваясь такими же Воротами Луны на западе. Проспект очень широк – более 30 метров! Посередине большая площадь Месопедион, на которой тоже всегда полно народа.
Клеопатра нашла взглядом здания Гимнасия, Палестры для занятий спортом, Дикастериона – дворца правосудия, храмы Кроноса, Пана, Исиды (туда тоже нужно сходить как можно скорее!).
Серапеум расположен в районе Ракотис, где улицы узкие и кривые. Зато здесь акрополь и стадион.
На северовостоке царский квартал Брухейон. Каждый правитель после Великого Александра считал своей обязанностью расширить царские постройки. Но этот район Клеопатра слишком хорошо знала изнутри, чтобы долго его разглядывать.
Пока царица любовалась подвластным ей городом, Хармиона и две отставшие рабыни тоже успели подняться наверх.
Внутри целых четыреста прекрасно отполированных колонн, проходя между которыми, любой слегка терял чувство пространства и времени. Навстречу царице вышел один из жрецов, чтото тихо спросил, Клеопатра кивнула и сделала знак Хармионе с рабынями остаться снаружи, проследовав за жрецом в одиночку.
Глядя ей вслед, верная Хармиона задумалась. Она была рядом с Клеопатрой с ее раннего детства, пожертвовала своей жизнью ради спокойствия и благополучия будущей царицы (хотя кто тогда думал, что она таковой станет?). Когда умерла мать, девочка осталась совсем крошкой, оказавшись рядом с Хармионой, четырехлетняя Клеопатра просто вложила свою ладошку в ее руку, подняла голову и, блестя синими глазенками, доверчиво спросила:
– Ты не бросишь меня?
Хармионе было самое время выходить замуж, на нее многие заглядывались, но девушка приняла решение мгновенно, кивнув, она пообещала:
– Не брошу.
– Никогданикогда?
– Никогда.
С тех пор прошло много лет, но для царицы вернее Хармионы нет никого, она заменила девочке мать, рисковала вместе с ней, радовалась и печалилась, жила жизнью своей любимицы. Только однажды Хармиона оказалась вдали от Клеопатры – когда та с отцом уплыла в Рим. Сколько слез пролила верная наперсница, сколько переволновалась и как была рада снова увидеть свою любимицу! Именно поэтому женщина считала себя вправе ворчать на царицу, правда, так, чтобы никто не слышал. Клеопатра платила ей тем же, как бы ни переругивались они между собой, никогда царица не отдала бы свою Хармиону никому, никогда не бросила.
Только вот снаружи оставила. Но есть вещи, которые, кроме самой Клеопатры и жрецов, никто знать не должен. Хармиона не сомневалась, что все, что можно, Клеопатра позже расскажет, а если уж нельзя, то и спрашивать не стоит, боги не прощают ненужной болтовни.
Перед самым святилищем жрец кудато исчез, словно растворился в полумраке храма. Это особенность египетских храмов: чем глубже проходишь, тем темнее становится, вплоть до настоящего полумрака. Служение богам не терпит суеты.
Клеопатра остановилась перед огромной фигурой Сераписа. Величественный бог со спускающимися на лоб кудрявыми волосами и пышной бородой сидел на троне, держа левой рукой скипетр, а правую положив на голову злобного стража подземного мира пса Кербера. На голове у бога модий – мера для зерна, символ плодородия.
Обычно у Сераписа толклось немало народа, о чем только не просили бога александрийцы, и не только они! Считалось, что, проведя ночь в храме, человек излечивался от тяжелых болезней, избавлялся от грехов, обретал покой и умиротворение. Большая бронзовая чаша перед статуей всегда полна папирусов с самыми разными просьбами, от отчаянных до просто глупых. И каждый верил, что просьба будет выполнена, если уж он обратился к самому Серапису.
Клеопатра тоже поднесла свои дары и постояла, шепотом беседуя с богом. Не видя никого рядом, она прошла в соседнее святилище Исиды. Эта Исида больше похожа на ту, что стояла в покоях самой Клеопатры, она одета в греческий хитон, завязанный сложным «узлом Исиды» на груди (Клеопатра так и не научилась его вязать, хорошо, что есть Хармиона, у нее получается быстро и красиво), и плащ, перекинутый через левое плечо. На голове у богини три страусовых пера и урей с коброй. В левой руке маленькое ведерко для священной нильской воды. И изваяние ее сына Гарпократа не похоже на того малыша на коленях у матери, которого изображают египетские статуи, здесь мальчик прижимает палец к губам, призывая к молчанию.
