Александр Дюма - Маркиза де Бренвилье
Остановились поужинать; за ужином прислуживал стражник Антуан Барбье, следя, чтобы на столе не было ни ножа, ни вилки и никаких других предметов, с помощью которых маркиза могла бы покончить с собой или нанести себе рану. Г-жа де Бренвилье поднесла к устам бокал, делая вид, будто собирается пить, и откусила кусок стекла; стражник вовремя это заметил и заставил ее выплюнуть стекло на тарелку. Тогда она объявила ему, что если он согласится ее спасти, то получит от нее целое состояние; он поинтересовался, что для этого нужно сделать; она ответила: убить Дегре, но он отказался, добавив, что во всем, кроме этого, он к ее услугам. Маркиза попросила перо и бумагу и написала письмо следующего содержания:
«Дорогой Териа, я попалась в лапы Дегре, и он везет меня из Льежа в Париж. Поспешите вызволить меня».
Антуан Барбье взял письмо, пообещав отправить его адресату, но вместо этого отдал Дегре.
На другой день, решив, что письмо звучит не слишком настойчиво, маркиза написала второе, в котором сообщала Териа, что конвой состоит всего из восьми человек, что несколько решительных людей легко обратят стражников в бегство и что она рассчитывает на его помощь.
В конце концов, встревоженная тем, что нет никакого ответа на ее послания, она отправила третье. В нем она заклинала Териа спасением его души, если у него недостает сил напасть на конвой и вызволить ее, убить хотя бы пару из четверки лошадей и, воспользовавшись переполохом, какой в результате этого возникнет, завладеть шкатулкой и сжечь ее; в противном случае, утверждала маркиза, она погибла.
Хотя Териа не получил ни одного из трех писем, так как Антуан Барбье тотчас же передавал их Дегре, он по собственной инициативе отправился в Маастрихт, через который должны были везти маркизу. Там он попытался подкупить стражников, предложив им десять тысяч ливров, но те оказались неподкупны.
В Рокруа маркизу встречал г-н советник Паллюо, которого парламент направил, чтобы допросить арестованную, когда она меньше всего этого ожидает и посему не успеет обдумать и подготовить ответы. Дегре доложил ему обо всех происшествиях и обратил его особое внимание на шкатулку, предмет таких тревог и настоятельнейших письменных советов. Г-н де Паллюо вскрыл ее и среди прочего обнаружил рукопись, озаглавленную «Моя исповедь»[27].
Эта исповедь является странным подтверждением потребности преступников засвидетельствовать свои преступления перед людьми или Господним милосердием. Как нам уже известно, Сент-Круа тоже написал исповедь, которая была сожжена, а теперь вот и маркиза совершила тот же неосмотрительный шаг. Исповедь эта, состоящая из семи пунктов и начинающаяся словами «Каюсь перед Богом и перед вами, отец», являла собой полное признание в совершенных ею преступлениях.
В первом пункте она признается, что была поджигательницей.
Во втором, что утратила девственность в семь лет.
В третьем — в отравлении своего отца.
В четвертом — в отравлении двух братьев.
В пятом, что пыталась отравить свою сестру, монахиню ордена кармелиток.
Два последних пункта посвящены описанию невероятных и чудовищных прелюбодеяний. В этой женщине было одновременно нечто и от Локусты, и от Мессалины[28]; даже в древности мы не находим ничего подобного.
Г-н де Паллюо, ознакомившись с этим важным свидетельством, тотчас же приступил к допросу. Мы приводим его здесь, не изменив ни слова, и с радостью будем заменять наш рассказ официальным документом всякий раз, когда представится такая возможность.
«Спрошенная, почему она бежала в Льеж.
Ответила, что покинула Францию по причине плохих отношений с невесткой.
Спрошенная, знает ли она, что за бумаги находятся в шкатулке.
Ответила, что в шкатулке много бумаг, касающихся ее семьи, и среди них исповедь, которую она хотела сделать, но писала она эту исповедь, будучи в отчаянии и расстройстве, не понимала, что пишет и делает, поскольку впала в помрачение ума, оказавшись в чужой стране без поддержки родственников и вынужденная занимать жалкие экю.
Спрошенная относительно первого пункта своей исповеди, в каком доме она устроила пожар.
Ответила, что не делала этого, а когда писала об этом, у нее было помрачение ума.
Спрошенная относительно остальных шести пунктов своей исповеди.
Ответила, что не знает, что там написано, и ничего про то не помнит.
Спрошенная, отравила ли она своего отца и братьев.
Ответила, что ничего про это не знает.
Спрошенная, не Лашоссе ли отравил ее братьев.
Ответила, что ничего про это не знает.
Спрошенная, нет ли у нее сведений, что ее сестре осталось недолго жить по причине того, что та была отравлена.
Ответила, что предвидит такую возможность, потому как сестра подвержена тем же недугам, что и братья; что у нее выпало из памяти, когда она написала исповедь; признала, что уехала из Франции по совету родственников.
Спрошенная, почему родственники ей дали такой совет.
Ответила, что в связи с делом ее братьев; признала, что виделась с Сент-Круа после его освобождения из Бастилии.
Спрошенная, не подговаривал ли ее Сент-Круа избавиться от отца.
Ответила, что не помнит такого, не помнит также, давал ли ей Сент-Круа порошки и иные снадобья и говорил ли, что знает средство разбогатеть.
По представлении ей восьми писем и требовании сказать, ею ли они написаны.
Ответила, что не помнит.
Спрошенная, почему она дала Сент-Круа обязательство на тридцать тысяч франков.
Ответила, что решила вручить эту сумму Сент-Круа, чтобы воспользоваться ею в случае нужды, считая его одним из своих друзей, что не хотела, чтобы это стало известно, из-за своих кредиторов, что у нее была расписка Сент-Круа, но во время поездки она ее потеряла, что супруг ее ничего не знает про это.
Спрошенная, до или после смерти ее братьев было написано это обязательство.
Ответила, что не помнит, но что оное обязательство не имеет отношения к смерти братьев.
Спрошенная, знает ли она аптекаря по имени Глазе.
Ответила, что три раза обращалась к нему по причине случавшихся у нее воспалений.
Спрошенная, почему она написала Териа, чтобы он похитил шкатулку.
Ответила, что не помнит, чтобы такое было.
Спрошенная, почему в письме Териа она писала, что, если он не спасет ее от суда, похитив шкатулку, она погибла.
Ответила, что ничего такого не помнит.
Спрошенная, заметила ли она во время поездки в Офмон первые признаки болезни отца.
Ответила, что не заметила, чтобы отец в 1666 г. плохо чувствовал себя ни во время поездки в Офмон, ни при возвращении оттуда.
Спрошенная, имела ли она какие-либо дела с Пенотье.
Ответила, что имела только по поводу тридцати тысяч ливров, которые ей должен был Пенотье.
Спрошенная, за что Пенотье должен был ей эти тридцать тысяч ливров.
Ответила, что они с мужем ссудили Пенотье десять тысяч экю, но что после возвращения им долга у них не было с ним никаких отношений».
Маркиза, как мы видим, выбрала метод отрицания всего и вся; и после прибытия в Париж и заключения в тюрьму Консьержери она продолжала держаться его, но вскоре к и без того весомым свидетельствам прибавились новые.
«Судебный пристав Клюэ показал:
Что, увидев Лашоссе служащим в лакеях у г-на д'Обре, советника, и зная, что тот был на службе у Сент-Круа, он сказал г-же де Бренвилье, что ежели г-н заместитель председателя суда узнает про это, то будет весьма недоволен, на что названная г-жа де Бренвилье воскликнула: «Ради Бога, не говорите этого моим братьям, не то они поколотят его палкой; пусть уж лучше заработает немножко он, чем кто другой». Посему он ничего не сказал вышеупомянутым господам д'Обре, хотя видел, как Лашоссе каждый день бывает у Сент-Круа и у названной г-жи де Бренвилье, которая обхаживала Сент-Круа, желая заполучить его шкатулку, и хотела, чтобы Сент-Круа вернул ее расписку не то на две, не то на три тысячи пистолей, в противном случае она собиралась его заколоть; она также говорила, что страшно не хочет, чтобы кто-то видел, что в этой шкатулке — дескать, там вещи крайне важные и касаются только ее.
Свидетель добавил, что после вскрытия шкатулки он сообщил названной г-же де Бренвилье, что комиссар Пикар сказал Лашоссе, что там обнаружены весьма интересные вещи, после чего г-жа де Бренвилье покраснела и переменила предмет разговора. Он спросил ее, не является ли она сообщницей, на что она ответила: «С чего вы взяли?» Потом же добавила, как бы говоря сама с собой: «Надо бы отослать Лашоссе в Пикардию». Свидетель сказал также, что она уже давно пыталась заполучить у Сент-Круа выше помянутую шкатулку и как только получила бы, велела бы его зарезать. Также свидетель добавил, что, когда он рассказал Брианкуру, что Лашоссе арестован и что, без сомнения, он все расскажет, Брианкур произнес, имея в виду г-жу де Бренвилье: «Она пропала». Что м-ль д'Обре назвала Брианкура негодяем, на каковые слова Брианкур ей ответил, что она даже не представляет, сколь она ему обязана; ведь ее и вдову заместителя председателя суда хотели отравить, и только он помешал это сделать. Он слышал от Брианкура, что г-жа Бренвилье неоднократно говорила, что существуют средства избавиться от неприятных людей, им, дескать, можно подсунуть заряженный пистолет в бульон.
