Виталий Полупуднев - Восстание на Боспоре
Через минуту Савмак вернулся и жестом руки показал, что путь свободен. Скиф решительной походкой направился к коновязям. Он чувствовал себя крайне плохо и мечтал о глотке воды. Но каждый степной житель силен и решителен, когда кладет руку на холку ретивого коня. Не производя шума, он отвязал повод, подтянул седельную подпругу и мягко вскочил в седло.
– Прощай, парень! Мсти за деда! Фракийцы – враги наши! Но уходи отсюда, а то сейчас выйдет кто-нибудь из дома – и ты пропал!
Словно в подтверждение его слов, дверь дома скрипнула, и оттуда на миг показалась хозяйка с чрезмерно раскрасневшимся лицом. Она улыбалась хмельной улыбкой, выплеснула из глиняного горшка помои и исчезла за дверью.
Скиф смело тронул коня, выехал за ворота на улицу, еще раз махнул Савмаку рукой, пригнулся и, крикнув по-степному, отдал поводья. Грянули копыта, пыль взвилась позади, всадник степным орлом сорвался с места, ветер засвистал в ушах. Сладкие родные запахи привольных просторов ударили в нос, душа встрепенулась, как птица, вырвавшаяся из предательского силка. Страшный плен остался позади. Впереди его ждали родные и друзья, уют войлочной юрты и мирная беседа у очага.
Савмак с завистью смотрел вслед беглецу, думая, что ему самому никогда но удастся так же легко и ловко ездить на коне. И одновременно почувствовал едкую горечь утраты, будто этот лихой скиф появился в их серой жизни лишь для того, чтобы похитить их покой, а заодно унести и жизнь деда Баксага.
Он хотел было убежать со двора куда глаза глядят, но задержался. Во двор поспешно вбежали подручные комарха и, тревожно переговариваясь, стали стучаться в двери дома. Торопливо, наперебой доложили комарху о чем-то, показывая пальцами в сторону деревни.
И без того лиловый от выпитого вина, тучный и подслеповатый старшина совсем побагровел, выслушав донесения, и стал ругаться, размахивая руками. Из-под навеса выбежал Иксамат и с подобострастным видом преклонил колена перед хозяином, ожидая приказаний.
Старшина, заметив Савмака, поманил его рукой. Тот несмело подошел к крылечку, смотря на распаренный лик сельского владыки, залитый потом. Отрыгая и шевеля бородою, комарх обратился к Савмаку не то наставительно, не то с угрозой:
– Ты, Савмак, никому ничего не говори про смерть Баксага, если не хочешь попасть к фракийцам на копья или умереть у меня в сарае от дубовых палок. А сейчас беги по той дороге, что ведет на пасеку, и проверь все ямы и выбоины – не найдешь ли того проклятого ножа, что потеряли царские люди… Найдешь – получишь награду. Не найдешь – назад не возвращайся, жди меня на пасеке. Эй, Иксамат, иди в дом и вынеси ему пару лепешек. Скажи жене, что я приказал дать. Живо!
Савмак весь трепетал от волнения. Ему казалось, что сейчас будет открыт побег пленного скифа, а его схватят, как соучастника. Получив приказание старшины, он засунул лепешки за пазуху и поспешно покинул двор, решив сюда уже не возвращаться. В голове неясно складывался план побега.
9
Когда фракийцы прибыли в селение, жена старшины сразу же послала раба Иксамата по дворам собирать съестное для угощения гостей. Иксамата ненавидели и его требования усилили озлобление селян. Время было голодное, и найти в любом дворе что-либо лучше жмыховой лепешки или печеной брюквы представляло большую трудность. Раба-сборщика гнали с проклятиями отовсюду, и он вернулся с пустыми руками. Крестьяне собрались на улице, они громко возмущались скаредностью и жадностью жены комарха, не желающей расходовать запасы своей кладовой.
Вскоре прибыл Дот и объявил, что на пасеке произошло смертоубийство, Баксаг лежит мертв, а Савмак со слезами на глазах побежал к старшине с этим известием.
– Кто убил Баксага?
– Этого я точно не понял, – сделал Дот глубокомысленное лицо, – будто какие-то всадники с мечами… Не то степняки появились, не то это царские люди сотворили, что гостят у комарха…
– Какие степняки! – раздались раздраженные голоса. – Ясно, что это фракийские головорезы налетели!..
– О боги! – протянула жалостливо одна женщина. – Убить такого старого человека!.. А мы еще должны были угощение собирать убийцам… Мало им крови Баксаговой!..
Эти слова подлили масла в огонь и воспламенили многих. Послышались гневные восклицания и требования возмездия. До каких пор фракийцы будут издеваться над народом и неужели душа Баксага останется неотомщенной?..
Народ показался около дома старшины. Люди кричали и требовали объяснить им, кто убил пасечника, и будет ли наказан убийца.
Сильно охмелевшие фракийцы схватились было за мечи, громко ругаясь и угрожая «подлому люду» расправой за то, что он осмелился шуметь на улице. Но старшина сразу отрезвел и уговорил сотника не появляться перед народом, тем более с мечами.
– Тебе же известно, почтенный воевода, что народ не любит вооруженных воинов! Он возбуждается при виде оружия. А смерть одного из селян, по закону общины, должна быть отомщена. Я же так понял тебя, что убийца старика вами пойман и лежит в сарае связанный?
Задавая этот вопрос, комарх прищурил глаза с хитрецой и усмехнулся.
– Убийца? – в недоумении переспросил чернявый. До сознания, затуманенного вином, не сразу дошла мысль комарха. Потом он сделал понимающее лицо и расхохотался. – Да, да! Ты прав! Бродяга убил старика, а мы подоспели и схватили разбойника. Но казнить его – дело царских властей, а не народа.
Однако крестьяне продолжали волноваться. Объяснение старшины прозвучало фальшиво и не могло заставить толпу успокоиться и разойтись. Собралось до сотни мужчин, вооруженных тяжелыми лопатами и мотыгами, облипшими землей.
– Подай виновного к ответу!..
– Убийца живым не выйдет из деревни!..
– Люди, люди! – надрывался старшина. – Нам нельзя судить этого человека, ибо он совершил много преступлений против царя!.. Его будут судить в Пантикапее!.. Как же мы можем устраивать расправу с царским пленником!..
Обычно забитый и безропотный, люд сейчас и слушать не хотел комарха.
Выступил вперед Дот и сказал:
– Хорошо, мы не будем судить убийцу. Но пусть Савмак выйдет к нам и подтвердит, что Баксага убил этот скиф, а не кто-то другой.
– Правильно, Дот! – согласились многие.
– Савмака нет. Он ушел и вернется не скоро. Но он сказал мне, что старика убил этот бродяга. Неужели вы мне не верите?
Глаза старшины опасливо бегали. Он прекрасно знал, как внезапно возникают народные бунты и чем они ему грозят. Если его не убьют бунтари, так потом царские палачи сдерут с его спины кожу батогами за неумение держать в подчинении и страхе деревенский люд.
– Тогда, – не унимался Дот, – выведите нам пленного скифа, и пусть он скажет нам – он ли убил Баксага!
Комарх хотел возразить, стал доказывать, что скиф, как и всякий преступник, станет отрицать свою вину. Но гомон народа становился все более угрожающим. Старшина изрядно перетрусил и с невнятным бормотанием юркнул в дом, где стояли наготове вооруженные фракийцы. Сотник прислушивался к голосам на улице и в душе проклинал свою запальчивость. Он никак не мог допустить, что дело со стариком может обернуться так дурно.
– Они сомнут нас, – заметил угрюмо один из воинов.
– Что делать?!
После краткого совета с комархом сотник принял решение.
– Хорошо, – согласился он с доводами хозяина, – мы выведем этого бродягу к народу. Я сделаю так, что он признается в убийстве. Я пообещаю ему взамен свободу. Он скажет, что убийца – он. А потом получит от меня вот это!
И ударил многозначительно ладонью по ножнам меча.
Старшина вышел к людям и заявил, что сейчас преступника выведут. Сотник направился в сарай и сразу возвратился оттуда красный и гневный.
– Бежал! – вскричал он. – Бежал проклятый бродяга! И веревки перерезаны острым ножом! Ему помогли деревенские бунтари, не иначе!
Обстановка осложнилась. Фракийцы, хорошие рубаки, готовились сразиться, ибо работать привыкли мечом, а не головой. Они ничего не могли придумать. Выход нашел хозяин.
– Люди! – вновь обратился он к народу. – Разбойник бежал. Но бежал он с помощью такого же плохого человека, как и он сам. Видно, среди наших селян есть предатели. Это плохо. Дойдет до властей – не миновать нам всем великой кары. Вся деревня ответит за этот побег. Чтобы так не получилось, давайте сейчас всем миром разыщем беглеца в окрестностях, ибо пеший он далеко уйти не мог. А поймаем – устроим ему допрос, и тогда вы сами накажете его за убийство.
– Хитришь, комарх!.. Побойся гнева богов!.. Не обманывай!..
Поднялся шум. Толпа ввалилась во двор, двери сарая широко распахнулись, оттуда вынесли обрезки веревок. Однако единение крестьян уже раскололось, как молодой лед. Одни говорили так, другие по-иному. Старшина заметил это и облегченно вздохнул. Он с подчеркнутой деловитостью стал назначать старших, делить народ на группы и давал указания, как и где искать беглеца. Люди с ропотом начали расходиться.
