Ольга Погодина-Кузмина - Герой

Вера не слушала. Она смотрела на Долматова таким счастливым сияющим взглядом, что он забыл и барона, и завтрашнее выступление походным лагерем, и всеобщую тревогу о приближающейся войне с Германией. Все беспокойства обыденной жизни отступили перед чувством ясной и глубокой радости.

– Боюсь, все ваши танцы расписаны, и я опоздал…

– Мой первый вальс свободен, – пробормотала она едва слышно.

Распорядитель бала вышел на середину зала и объявил начало танцев.

– Mesdames et Messieurs, le bal est ouvert![16]

Проснулась рано, все в доме еще спят, а я уж пишу в дневник возле раскрытого окна, как девица из романов. Вчера отмечали мои именины с домашним балом. Были соседи, офицеры, штабные и N-ского полка, мои подруги по классу, А. и Д., которые терпеть меня не могут еще с гимназических лет, но зачем-то притворяются, что любят. На Д. было зеленое платье, точь-в-точь как обивка бильярдного стола. Напрасно ее отец слишком часто возил семью в Гомбург, где играют на рулетке.

Приехала крестная, фрейлина Зубцова. Как ей тяжело сейчас, когда всё общество, включая великих князей, так жестоко настроено против императрицы. Как приходится страдать бедняжке! Цесаревны – наши с Верой ровесницы, мы могли быть подругами, если бы Семья не жила так замкнуто, в вечной тревоге за наследника.

Папа́ говорит, Семья окружена льстецами и ревностными обожателями, которые все фальшивы, а за спиной царских особ плетется заговор.

Из офицеров, которые приглашены, мне нравится один капитан Михайленко. Прочие скучны и несносны. Барон фон Ливен постоянно говорит мне дерзости, словно хочет, чтобы его совсем прогнали с глаз. Был еще Алеша Репнин, наш милый кузен – он уже подпоручик, пытается растить усы, а я помню его румяным карапузом в коротких штанишках. Еще был В., который страшно ревновал к барону. Но разве между здешнею молодежью найдешь хоть одного человека, который был бы похож на Михаила Ивановича Терещенко? Я, признаться, немного боюсь его взгляда, пронзительного и полного власти. Кажется, такому человеку, если он спросит, откроешь все свои тайные мысли. Нет, я никому не открою свои!

Да, у нас новость. Верочка влюблена, и кажется, взаимно. Этот поручик Долматов недурен собой, он хорошего рода и умеет держать себя. Но сразу видно, что это очень уж правильный и безупречный молодой человек рыцарского воспитания. Невозможно как скучно! Я бы с таким кавалером не смогла говорить и полчаса. Он как Маврикий Николаевич из «Бесов» Достоевского. А я как Лиза, мне подавай Ставрогина.

В этом дневнике я стану писать не каждый день, а только когда будут из ряда вон выходящие впечатления.

Глупышка Вера уж час как спит, а я все смотрю на луну и мечтаю, сама не знаю о чем.

Июнь 1914 года

Глава 7

Долматов

Андрей Петрович Долматов рано потерял мать; отец его, гвардии полковник, погиб под Мукденом, когда молодой офицер заканчивал учение. Как по отцовской, так и по материнской линии Алтуфьевых семья его дала России немало славных воинов и государственных людей. Предки Долматова служили еще Борису Годунову, царь Петр наградил их землей в Петербурге при начале строительства города. Не имея высоких титулов, Долматовы были в родстве с княжескими семьями Нарышкиных и Гагариных. Никогда не бывали слишком богаты, но состояние свое считали достаточным, дела вели рачительно, поместья их приносили доход. После смерти старшего брата Андрею Петровичу советовали выйти в отставку, жениться и заняться хозяйством в деревне, но ему нравилась служба. Он любил лошадей, любил общество товарищей. Он был молод и полон сил и считал себя обязанным отдать эти силы на пользу отечеству.

Долматов не причислял себя к людям романтического склада, не писал стихов как Алеша Репнин, из поэтов ценил Пушкина да Лермонтова. Не расположен был к разгульному гусарскому веселью, умерен в карточной игре, и многие считали его человеком приземленным. Но сам он знал, что судьба когда-нибудь подарит ему необычайное событие, которое целиком изменит его жизнь, наполнит ее смыслом и обозначит ее предназначение. Теперь ему казалось, что событие это – любовь.

Когда он читал о любви в книгах, чувство это представлялось там или небесным, лишенным всех человеческих свойств, или же плотской страстью, на огне которой требовалось сгорать без остатка. Но его чувство к молодой княжне было совсем иным. С первой их встречи Долматову казалось, что он понимает каждое движение ее души и Вера так же видит его душу до самой глубины. Они быстро стали друзьями. Ни одному из товарищей Долматов не поверял тех вещей, какие мог рассказать этой девушке, почти ребенку. Он удивлялся, как она знает жизнь, как верны ее суждения о самых разных предметах, как она чувствует в людях малейшую неискренность и ложь.

Долматов теперь бывал у Чернышевых часто. Заметив, что прогулки в парке младшей дочери и молодого офицера сделались регулярны, Ольга Андреевна попросила его на разговор.

– Мы успели полюбить вас, Андрей Петрович, вы дружны с Алешей, князь хорошо знал вашего отца. Я вижу, вы прекрасный молодой человек и можете составить счастье любой невесты. Но, надеюсь, вы понимаете, что дочь наша – дитя. Еще в прошлом году она писала письма ей же выдуманному Белому Рыцарю. Прятала их в дупле старого дуба, как Маша в «Дубровском». Верочка росла в любви, она не знает обиды и зла.

Долматов ответил, что его чувства к Вере Александровне и намерения самые серьезные, но он понимает, что для нее их дружба может быть лишь детским увлечением. Узнать, так ли это, поможет только время, и он согласен ждать.

– Конечно, следует подождать. К тому же вы должны знать, что младших дочерей не выдают замуж прежде старших. Пока Ирина не сделала своего выбора, все должны быть терпеливы. Мы либеральные родители, Андрей Петрович, и хотим счастья нашим дочерям.

Андрей был рад этому откровенному разговору и той определенности положения, которую назначила княгиня. Теперь он мог объясниться с Верой и, услышав ее согласие, ждать сколько потребуется. В октябре Чернышевы возвращались в Петербург и встречи их с княжной уже не могли быть такими частыми и свободными, как здесь, в пышном парке, где они катались на лодке, гуляли по аллеям и пересказывали друг другу детские секреты.

Для объяснения он выбрал жаркий день в середине июля, заранее получил увольнительную у полкового командира. Он знал, что навсегда запомнит эту дату, когда лето поворачивает на осень, и его жизнь может повернуться к будущим счастливым переменам. Когда он подошел к воротам парка, Верочка ожидала его на скамейке, которую они в шутку называли «скамьей философских раздумий». Она любила полевые цветы и теперь перебирала их на коленях. Сразу обратилась к Долматову с вопросом.

– Вы умеете плести венки, Андрей Петрович?

– Нет, – признался он.

– Хорошо, я вам сама сплету. Вы думаете, мне пойдет венок? Я буду похожа на древнегреческую вакханку?

– Нисколько, – усмехнулся он.

– Почему?

Долматов хотел пояснить, что вакханки простоволосы, неблагородны. У них грубые пятки, а щеки красны от вина. И если уж сравнивать княжну с мифическими образами, из всех богинь она больше похожа на юную Диану, покровительницу луны, лесов и полей. Но рассуждения эти показались ему не слишком подходящими, и он промолчал.

Они пошли по аллее парка, Вера стала рассказывать о домашних делах. Утром на летней кухне варили малиновое варенье в медном тазу, мама 2 сама помогала кухарке, учила Веру снимать пенку и класть в сироп смородиновый лист. А еще из деревни принесли две корзины маслят, а сын кухарки поймал ужа и пугал им горничных.

Андрей почти не разбирал слов, только смотрел в ее милое улыбающееся лицо и думал: «Вот за тем поворотом я скажу ей. Нет, лучше у моста». Но они проходили поворот, и мост, и лестницу, а он все не решался заговорить.

На солнце нашла туча, послышался сухой раскат грома, на дорожку упали первые тяжелые капли дождя. Вера и не думала прятаться, даже напротив, подставила лицо теплым каплям и закружилась со своим букетом, смеясь и дразня Долматова. Но когда ливень шквалом обрушился на кроны деревьев, поручик протянул руку княжне и они вместе побежали к стоявшему на аллее раскидистому дубу.

«Сейчас откроюсь», – подумал Долматов, глядя, как в ее светлых волосах сверкают дождевые капли.

– Вы, наверное, думаете, Андрей Петрович, что я совсем глупая барышня, что у меня на уме только игрушки и развлечения, – обнимая рукой шершавый ствол, проговорила Вера. – А я уже читала все взрослые романы! Даже Мопассана, хотя мама́ почему-то его прячет от нас…

– Вера Александровна, – начал он. – Вера. Я должен сказать вам…

Она подняла лицо, губы ее дрожали, и Андрей испугался, что она сейчас рассмеется и убежит от него, не дослушав. Но княжна смотрела с беспокойным и радостным ожиданием.