Шпаргалка для ленивых любителей истории. Короли и королевы Франции, 987–1498 гг. - Александра Маринина
Да и в целом в быту король Людовик Одиннадцатый был неприхотлив, к красивой нарядной одежде интереса не питал, одевался скромно и просто, чтобы не сказать – дешево. Любая демонстрация богатства вызывала у него отторжение, он скупился тратиться на себя и свои удовольствия, но при этом мог платить огромные взятки и делать щедрые подарки нужным людям. Вальтер Скотт видит в этом проявление противоречивости характера короля, но мне кажется, что никакого противоречия здесь нет, просто мы видим две ветки, растущие из одного ствола, которым является в данном случае представление о том, что платить имеет смысл только за то, что приносит практическую пользу. Если нужно купить человека, который будет вести себя так, как выгодно королю, то никаких денег не жалко, они идут «на дело». А яркие дорогие ткани и вещи из драгметаллов – никому не нужное баловство, в котором нет ни малейшего смысла. Посмотрите, какое замечательное описание короля дает Виктор Гюго: «весьма убого одетая фигура… угловатые колени, тощие ляжки в поношенном трико из черной шерсти, туловище, облаченное во фланелевый кафтан, отороченный облезлым мехом, и в качестве головного убора – старая засаленная шляпа из самого скверного черного сукна». Если сверяться с текстами хронистов, то выходит, что в романе знаменитый писатель против истины не погрешил ни на йоту.
Да, тратить деньги на свои удовольствия Людовик нужным не считал, но это отнюдь не значит, что он чурался этих удовольствий. Вот уж нет! Просто предпочитал такие, которые стоят недорого или вовсе достаются бесплатно. У него не было «дорогих» любовниц, которым нужно делать подарки, зато женщин из низших сословий – не перечесть. «Он был низменным сладострастником, искавшим наслаждения без чувства любви и презиравшим тех женщин, у которых требовал наслаждения», – писал Вальтер Скотт. Не брезговал Людовик и тайными разгулами, и сомнительными авантюрами с примесью порока.
Еще одно противоречие в характере короля Скотт видит в сочетании крайней подозрительности, хитрости и коварства, с одной стороны, и необыкновенной доверчивости – с другой: «Несмотря на все свое лицемерие и лукавство, Людовик иногда слишком слепо и опрометчиво полагался на прямодушие и честность других». Но и здесь я не вижу диссонанса, ведь хорошо известно, что самые крутые лжецы и коварные лицемеры в своей непомерной гордыне свято уверены: они-то кого угодно вокруг пальца обведут, они же самые умные, а их обмануть никто не сможет или не посмеет. А жизнь показывает, что и могут, и смеют, и получается это более чем успешно.
Людовик был жесток, причем жесток сладострастно: ему доставляло удовольствие мучить людей и наблюдать за их страданиями. При его правлении одним из самых популярных способов обращения с преступниками стало содержание в клетке: согнутые в три погибели, осужденные проводили в таком положении обычно не очень долгое время, но вот кардиналу ла Балю не повезло, он провел в клетке целых 11 лет. Мстительный король не простил ему предательства, двурушничества и воровства.
Ну и как многие жестокие люди, Людовик был суеверным, дрожал над своим телесным здоровьем, не позволял даже обсуждать его.
А что же семья? После Анны и Жанны родился еще мальчик Франсуа, но сразу же умер. И только в 1470 году Шарлотте Савойской удалось произвести на свет сына, который выжил. Назвали Карлом. А что, вы удивлены? Я – нет.
Вокруг рождения этого ребенка тоже существовал ореол подозрений. Шесть рожденных детей, из которых только две девочки оказались жизнеспособными, свидетельствовали о наличии серьезных проблем. И вдруг мальчик, крепкий и здоровый. Откуда бы? Припомнили, что весь период беременности королева Шарлотта провела в Амбуазе и всем запретили ее навещать. Даже путешественникам не позволялось заезжать в город-крепость, который круглосуточно охраняли шотландские стрелки. Командовали стрелками проверенные и надежные люди. К чему такие предосторожности? На первый взгляд, все объяснимо: королю жизненно необходим наследник, потому что если не будет сына – трон отойдет Орлеанской ветви. Не дай бог что-то случится, что потревожит королеву и помешает ей благополучно доносить ребенка! Конечно, может родиться и девочка, но если мальчик… Нет, рисковать нельзя.
А дальше сложилась невероятная смесь слухов и конспирологических теорий. О том, что король любил женщин «из народа», знали все, как и о том, что от своих предков он унаследовал поистине неумеренный сексуальный аппетит. Поэтому сначала на уровне разговоров, а потом и в некоторых текстах появилась следующая картинка: король и королева вместе придумали, как дать стране наследника. Король, к тому времени уже постоянно живший в своем любимом замке Плесси-ле-Тур, будет периодически наезжать в Амбуаз с супружескими визитами, во время которых непременно посетит спальню Шарлотты. Перед приездом он навестит двух-трех своих любовниц. По теории вероятности когда-нибудь должно совпасть, что одна из любовниц забеременеет одновременно с королевой, а если это случится не с одной, а сразу с двумя, то велик шанс, что у кого-то из них родится все-таки мальчик. Дальше все понятно?
На сегодняшний взгляд подобная теория звучит совершенно бредово, но еще лет двести-триста назад находились те, кто в нее верил, а уж шестьсот лет назад – тем более. Но существовала и упрощенная версия, которая выглядит несколько более правдоподобной: королева Шарлотта родила девочку, и ее заменили родившимся то ли в тот же день, то ли днем раньше сыном амбуазского булочника. В эту версию верили очень многие, более того, поговаривали даже, что девочку не просто заменили – ее убили, задушили, чтоб уж наверняка. Был и менее кровожадный вариант: девочку не убивали, она родилась мертвой. Нашлись и те, кто, не придумывая излишних деталей, просто утверждал, что младенец Карл рожден не Шарлоттой, а одной из любовниц Людовика.
Как бы там ни было, а у короля появился официальный наследник. И после гибели Карла Смелого, герцога Бургундии, в 1477 году Людовик стал прикидывать, как бы половчее решить бургундский вопрос. У Карла Смелого осталась, как вы помните, единственная дочь Мария Бургундская, двадцатилетняя девушка; на ее руку претендовали завидные женихи, среди которых были и брат английского короля Эдуарда Четвертого, Джордж Кларенс, и сын императора Фридриха Третьего, Максимилиан Австрийский. Конечно, Людовик очень хотел бы
