Розалинда Лейкер - Золотое дерево
Вскоре после этого Элен, воспользовавшись днем рождения Андрэ, устроила для Габриэль еще один праздник. Во второй половине дня она удобно усадила Габриэль, одетую в легкое муслиновое платье в черно-белый горошек, в шезлонг, стоявший в тени деревьев, посадив маленького Андрэ у ног матери на расстеленный на траве плед. Мальчик был очень похож на Габриэль, лишь цвет глаз и волос он унаследовал от отца. Будучи очень подвижным, резвым ребенком, он тут же сполз с пледа на траву и начал увлеченно исследовать ее, пока Жюльетта, проявлявшая к нему завидное терпение, вновь не водворила малыша на место.
Элен, которая в течение двух предыдущих дней пекла и готовили угощения для праздника, начала тем временем накрывать на стол под белоснежной кружевной скатертью, стоявший здесь же на лужайке. В центр стола она поставила роскошный пирог, политый золотистой карамелью и аппетитно пахнувший ванилью. Рядом со слоеными пирожками и изысканными паштетами стояли тарелки с более простой, обычной едой — для Андрэ и Жюльетты. Сначала Элен собиралась пригласить за праздничный стол в качестве гостя одного лишь Мишеля, но накануне праздника Габриэль предложила позвать всех, кто работал на шелководческой ферме, чтобы каждый из рабочих выпил бокал шампанского за здоровье Андрэ и поел. Элен восприняла это пожелание своей подруги как признак того, что она находится на пути к выздоровлению, хотя, конечно, горечь пережитой трагедии навсегда останется в ее сердце. Когда со стороны шелководческой фермы на тропе, петляющей между деревьями, показались рабочие, весело переговаривающиеся между собой, на лужайке сразу же установилась праздничная атмосфера. День рождения Андрэ прошел весело, праздник удался на славу.
Вечером того же дня Элен рассказала Габриэль, что написала письмо Николя.
— Знаешь, только после того, как состоялась наша с Мишелем помолвка, я почувствовала, что имею право рассказать ему о вашей с Николя любви. Мишель предложил, чтобы не только он сам, но и я от себя написала письмо Николя, извещая его о твоем вдовстве и трагической смерти Эмиля. Таким образом, мы могли бы надеяться, что хотя бы одно из наших писем дойдет до адресата и он узнает о том, что произошло.
Габриэль все так же спокойно лежала в своем шезлонге, откинувшись на подушки.
— И вы уже получили ответ?
— Нет, ответ до нас не дошел, но это не значит, что он не был написан. Говорят, что туда письма доходят лучше, чем обратно. Дело в том, что в армию почта чаще всего отправляется вместе с отрядами подкрепления. Почему бы тебе самой не написать Николя?
— Нет, я не сделаю этого до тех пор, пока нахожусь в доме Эмиля.
— В таком случае, ты можешь вернуться в Лион.
— Нет, — твердо сказала Габриэль. — Не сейчас. И давай больше не будем говорить об этом.
Габриэль быстро поправлялась. Но вопреки надеждам Элен она вновь занялась делами шелководческой фермы и, по-видимому, вовсе не собиралась ехать в Лион. Казалось, ее совершенно не интересовали ни ткацкая фабрика, ни разработка новых узоров для Дома Рошей, ни махинации Анри. Габриэль сосредоточила все свои силы на производстве шелка-сырца.
Элен отложила отъезд в город на неопределенное время, задержавшись в усадьбе дольше, чем планировала, главным образом из-за того, что этого хотела Габриэль, не желавшая отпускать от себя подругу. Жюльетта была вполне довольна своим житьем-бытьем в усадьбе, потому что подружилась с соседскими ребятишками и весело проводила время.
Что касается самой Элен, то она ценила возможность ежедневно видеться с Мишелем, который снимал комнату в соседней деревушке, работая на шелководческой ферме. По приглашению Габриэль он почти каждый вечер ужинал с ними, и Жюльетта успела привязаться к нему. Для Элен самыми радостными событиями в жизни были теперь ее редкие свидания с Мишелем наедине, в ее душе, наконец, пробудились долго дремавшие чувства, она ощущала себя желанной и любимой, вновь узнав сладость поцелуев и ласк. Хотя за все это время они были близки лишь однажды — поддавшись охватившей их страсти и не в силах справиться с собой. Это случилось на прогулке, прямо на цветущем, пахнущем медом лугу. Мишель был очень нежен с Элен, и после этого их отношения стали еще более сердечными, как будто изведанная ими близость еще крепче связала их.
Но вот наступило время, когда Элен начала, наконец, собираться к отъезду.
— Почему бы тебе не поехать в Лион вместе со мной, хотя бы на пару дней? — предложила она Габриэль. Обе женщины сидели на террасе летним вечером, уже уложив спать своих детей, и вдыхали легкий аромат садовых цветов.
Габриэль неспешным движением руки откинула прядку волос со лба.
— Я с удовольствием поехала бы с тобой, но у меня слишком много дел на ферме.
И хотя Элен знала, что Мишель не хотел оставаться без нее в деревне, а собирался лишь наезжать время от времени для того, чтобы помогать Габриэль на ферме, она все же решила пожертвовать своими интересами и убедить невестку отправиться в город.
— Думаю, что тебе пойдут на пользу небольшие каникулы. А Мишель во время твоего отсутствия будет управлять фермой. Я не могу поверить в то, что тебя совершенно перестали интересовать дела Дома Рошей.
Габриэль вздохнула.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — произнесла она, немного помолчав, тоном притворного недоумения. — Мадам Хуанвиль и Марсель, как и прежде, постоянно навещают меня. Анри тоже держит меня в курсе всех событий. Ты же знаешь, что не далее как вчера у меня обедал один из самых солидных клиентов Дома Рошей, а завтра приедет наш бухгалтер с финансовыми отчетами. Я, как и прежде, занимаюсь всеми делами Дома Рошей, просто теперь я вынуждена уделять много внимания и шелководческой ферме.
— А ты не собираешься продать ее?
— Для этого сейчас не самое благоприятное время. Шелководческие хозяйства, пережившие прошлогоднюю катастрофу, приносят одни убытки, и поэтому вряд ли найдется покупатель до тех пор, пока вновь не будет налажено производство и ферма не начнет приносить доходы.
Элен поняла, что она имеет в виду, и ужаснулась ее ответу.
— Ты хочешь сказать, что пройдут годы, прежде чем ты вернешься к жизни — туда, где твое истинное место, к делу, которое ты так шрячэ любила и которым была увлечена столько лет?
Габриэль продолжала изображать полное безразличие на своем лице, как будто подобная перспектива совершенно не пугала ее.
— Да, именно так оно и будет, — промолвила она и, вдруг, отбросив всякое притворство, вскочила на ноги и порывисто подошла к парапету террасы. Некоторое время Габриэль молча вглядывалась в ночной притихший сад с залитыми лунным мерцающим светом цветочными клумбами и черными силуэтами деревьев. — Зачем я стараюсь обмануть тебя, притворяясь? Ты мне ближе и роднее, чем сестра. И ты правильно сделала, что напомнила мне о Лионе, ведь этот город всегда был важнейшей частью моей жизни. А здесь мне все ненавистно. При жизни Эмиля все было, конечно, по-другому. Я влюбилась в этот старый дом с первого взгляда. А теперь он для меня — настоящая тюрьма.
Элен была поражена.
— Но почему ты в таком случае не уедешь отсюда?
— Я не должна этого делать, — продолжала Габриэль, все так же стоя спиной к Элен, сложив руки на груди. — Ты не знаешь, чего мне стоило отказаться от любви к Николя. Это было все равно, что запретить себе дышать, это означало отречься от самой жизни. Постоянная борьба с собой закалила мою волю, однако я исчерпала все свои силы. Я потеряла уверенность в себе. И теперь я боюсь, что, вернувшись в Лион, вспомню все до мельчайших подробностей, и любовь к Николя вспыхнет во мне с прежней силой, но на этот раз я уже не смогу сопротивляться ей. Здесь же, в этом довольно уединенном месте, я чувствую себя вдовой Эмиля и знаю, что Николя находится за много миль отсюда, на Пиренейском полуострове, — голос Габриэль дрогнул, — в Лионе все будет иначе. В Лионе образ Николя вновь оживет в моем сердце…
Габриэль в отчаянии опустила голову и закрыла лицо руками. Элен быстро подошла к ней.
— Прости меня, я не хотела причинить тебе боль. Я вела себя так бестактно и глупо!
Габриэль подняла голову и положила руку на плечо Элен.
— Не говори так! Ты неспособна на дурной поступок. Я всегда буду благодарить тебя за то, что ты сделала для меня. Мне надо было раньше сказать тебе, почему я не могу вернуться в Лион. И я рада, что в конце концов сказала это.
На следующее утро Элен и Жюльетта уехали в Лион, их сопровождал Мишель, у которого были дела в город с. Габриэль вышла проводить их за ворота усадьбы и махала вслед экипажу, пока тот не скрылся из виду. Жюльетта плакала, не желая уезжать из деревни. Элен усыпила, наконец, дочь на сиденье и вытерла ей слезы, а затем взглянула на Мишеля, сидевшего напротив.
— Скажи мне, в том письме, которое взял у тебя префект, ты сообщил Николя о гибели Эмиля Вальмона или только известил его о пожаре?
