Конн Иггульден - Волк равнин
— Хачиун, — продолжила Оэлун, — найди брата моего Энка и скажи, что сестра желает с ним трапезничать.
Хачиун сорвался с места и убежал, даже не спросив, в какой юрте живет ее брат. Вот он остановился в нерешительности, и Оэлун улыбнулась. Он скорее будет спрашивать у других, чем вернется назад, уж это ей было известно. Ее сыновья способны сами о себе позаботиться.
— Ты, Хасар, и ты, Арслан, пойдете со мной, — велела Оэлун. — Подкрепитесь для начала, а потом найдем Бортэ с отцом и заберем их.
Арслан разрывался на части, помня о приказе Тэмучжина. Ему все это не нравилось, но он не осмеливался позорить Оэлун непослушанием перед лицом олхунутов, а потому не стал спорить. В конце концов он просто опустил голову.
Шолой повернулся к ним, когда они спорили. Он бросил взгляд на дочь, пытаясь понять, как она все это приняла.
— Мне по нраву, — решил он.
Бортэ кивнула, ее лицо озарила улыбка. Они вместе пошли к юртам олхунутов, и гордость Шолоя была видна издалека. Оэлун с удовольствием смотрела им вслед.
— Мы собираемся воевать, — пробормотала она. — Неужто ты не дашь им в последний раз поговорить как отцу с дочерью?
Арслан не понял, ему ли предназначался этот вопрос, потому не ответил. Оэлун словно бы погрузилась в воспоминания, а после встряхнулась.
— Я голодна, — заявила она. — Если юрта моего брата стоит там, где стояла всегда, я смогу ее найти. — Она зашагала вперед, и Арслан с Хачиуном последовали за ней, не в силах посмотреть друг другу в глаза.
Через четыре дня после того, как Тэмучжин привел олхунутов, на закате затрубили сигнальные рога. Хотя воины обоих племен за день измотались до предела, они бросили еду, забыв о голоде, и схватились за оружие.
Тэмучжин сел в седло, чтобы лучше видеть, что происходит. На мгновение пришла мысль, что это татары каким-то образом обошли их или разделили силы для нападения с двух сторон. И эта мысль была ужасна до тошноты. Он крепче стиснул поводья и побледнел.
Взгляд Хачиуна был, как всегда, остр. Младший брат тоже подобрался. Арслан смотрел на воинов, все еще не в силах разглядеть в сгущающихся сумерках подробностей происходящего.
— Кто это? — спросил он, прищурившись на темную массу всадников, несущихся к ним.
Тэмучжин зло сплюнул на землю, Арслану под ноги. Он увидел, как пришедшие воины держали строй, и рот его наполнился кровавой желчью.
— Это племя моего отца, Арслан. Волки.
ГЛАВА 32
Под треск и рев железных факелов на ночном ветру Илак вступил в совместный лагерь. Тэмучжин отправил Арслана передать хану приглашение, как только Волки остановились. Сам он не пожелал идти. Увидев Илака, шагавшего мимо юрт туда, где сидел он сам с братьями, Тэмучжин еще не знал, выпустит ли Волка живым. Напасть на гостя — преступление, которое запятнало бы и его, и олхунутов, и кераитов, но он думал, что, возможно, Илака удастся заставить нарушить обычай, и тогда появится законное право убить его.
Илак раздался с тех пор, как Тэмучжин видел его в последний раз. Голова его была выбрита, лишь одна заплетенная в косичку прядь болталась при ходьбе. Поверх рубахи и штанов на нем был тяжелый черный халат, подбитый темным мехом. Тэмучжин сузил глаза, узнав рукоять меча в виде волчьей головы, висевшего на бедре Илака. А Волк шел среди юрт, не оглядываясь по сторонам, не отрывая взгляда от фигур у центрального костра. Рядом с ним шел Толуй, еще более огромный и могучий, чем был несколько лет назад.
Чтобы показать, что ему наплевать на пришедшего человека, Тэмучжин хотел остаться сидеть, но не смог. Когда Илак и Толуй приблизились, он встал, и его братья тоже, словно по сигналу. Тогрул увидел, как они все подобрались, и со вздохом поднялся сам. За спиной его выпрямились Юань и десяток его лучших телохранителей. Что бы там ни задумал Илак, его жизни придет конец, подай он малейший повод.
Взгляд Илака перешел с Тэмучжина на Хасара и Хачиуна. Гость нахмурился, увидев и Тэмуге. Он не узнал младшего сына Есугэя, хотя заметил страх в его глазах.
В глазах других страха не было. Все они были готовы наброситься на него — бледные, напряженные, с колотящимися сердцами. Всем хан Волков являлся во сне, и они убивали его тысячи раз и просыпались в ярости. Хачиун и Хасар в последний раз видели Илака, когда он уводил Волков, бросив семью прежнего хана умирать в степи накануне зимы. Все, что они претерпели с того дня, можно было бросить к его ногам. В их воображении он приобрел черты чудовища, и странно было видеть перед собой обычного человека, постаревшего, но еще сильного. Трудно было оставаться невозмутимыми.
Взгляд Толуя был прикован к Тэмучжину. Желтые глаза не отпускали его. У него тоже были свои воспоминания, но сейчас он был куда менее уверен в себе, чем тогда, когда схватил сына Есугэя и привез его к своему хану. Он умел издеваться над слабыми и пресмыкаться перед имеющими власть, но не знал, как отвечать Тэмучжину, потому растерянно отвел взгляд.
Первым заговорил Тогрул, когда почуял, что молчание стало слишком взрывоопасным.
— Будь гостем, — предложил он. — Не поужинаешь ли с нами?
Илак кивнул, не сводя взгляда с братьев.
— Поужинаю, — отозвался он.
От звука его голоса Тэмучжина охватил новый приступ ненависти, но он вместе с прочими опустился на войлочную кошму, глядя, не потянутся ли к оружию Илак или Толуй. Его собственный меч лежал под рукой, и он не позволял себе расслабиться. Сансар тоже считал, что уж в собственной юрте он в безопасности.
Обеими руками Илак взял чашу соленого чая, и только тогда Тэмучжин взял свою и выпил, не ощущая вкуса. Он молчал. Как гость, Илак должен был заговорить первым, и Тэмучжин спрятал свое нетерпение за чашей.
— В прошлом мы были врагами, — начал было Илак, осушив свою чашу.
— Мы и сейчас враги, — перебил его Тэмучжин.
Илак повернулся к нему и сидел теперь неподвижно. Среди стольких людей, готовых вцепиться ему в глотку, он делал вид, что спокоен, хотя глаза его налились кровью так, словно он налился перед встречей.
— Может, это и верно, однако я не за этим приехал сегодня, — спокойно сказал Илак. — Племена судачат о том, что татары идут на юг. Это ты подтолкнул их к войне своими нападениями.
— И что с того? — отрезал Тэмучжин.
Илак натянуто улыбнулся. В нем закипал гнев. Давно уже с ним никто так резко не разговаривал.
— На равнинах не осталось бродяг, — продолжал Илак. — Они присоединились к тебе, чтобы встать против общего врага.
Тэмучжин вдруг понял, зачем Илак привел Волков. Он чуть приоткрыл рот, но не сказал ничего, позволяя Илаку самому закончить мысль.
— Я много слышал о молодом Волке, который изводит татар набегами, — продолжал Илак. — Твое имя славно теперь в степях. Твой отец гордился бы тобой.
Тэмучжин чуть не бросился на него. Ярость клокотала в горле, как кровавая желчь. Он с огромным трудом владел собой, и Илак, почуяв это, внимательно наблюдал за ним.
— Я не знал, что ты сумел объединить олхунутов с кераитами, пока Волки не начали кочевать. Но мне сдается, что тебе все же нужны мои люди, чтобы сокрушить татар и загнать их обратно на север.
— И сколько у тебя? — осведомился Тогрул.
Илак пожал плечами.
— Сто сорок. — Он посмотрел на Тэмучжина. — Их достоинства ты знаешь.
— Они нам не нужны, — отрезал Тэмучжин. — Теперь я хан олхунутов. Ты нам не нужен.
— Верно, ты не в таком отчаянном положении, как я думал, — улыбнулся Илак. — Но тебе по-прежнему нужны все всадники, каких ты только можешь найти, если мои сведения о числе твоих воинов верны. Иметь Волков с собой означает, что в живых останется больше людей из твоего племени. И ты это понимаешь.
— А что взамен? Ты же не задаром дашь воинов, — заметил Тэмучжин.
— У татар есть серебро и кони, — отвечал Илак. — У них есть женщины. Это войско состоит из многих племен. У них должно быть много добра при себе.
— Значит, тебя пригнала сюда жадность, — ухмыльнулся Тэмучжин.
Илак слегка покраснел от гнева, и Толуй рядом с ним заерзал, задетый замечанием.
— Волки одни не выстоят, — признался Илак. — Нам придется уйти на юг, когда приблизятся татары. Услышав, что кераиты остаются и что твои молодцы с ними, я подумал, что ты забудешь наши раздоры. Но что бы там ни было, это дела не меняет. Тебе нужны Волки. Я нужен тебе.
— За шестую добычи, — пробормотал Тогрул.
Илак глянул на него, пряча отвращение к жирному кераитскому хану.
— Если их встретят три хана, то и добычу делим на три части.
— Я не стану торговаться как купец, — отрезал Тэмучжин, прежде чем Тогрул успел ответить. — Я еще не сказал, что принимаю тебя.
— Ты не сможешь помешать мне драться с татарами, если я того пожелаю, — негромко сказал Илак. — И нет стыда в том, чтобы обсуждать дележку, которая непременно начнется, когда враги будут разбиты.
