Геннадий Левицкий - Марк Красс
— Сиди здесь и жди своего Скорпиона или богов, чтобы они указали тебе правильный путь. Если через десять минут он не будет тебе известен, ты пожалеешь, что родился на белый свет, — бросил Красс поникшему греку и взял за локоть Кассия: — Пошли, Гай, нам нужно решить кое-какие вопросы.
Военачальники отошли в сторону, но разговор начать не успели. К ним подъехал на коне Петроний. Красс знал, что тот ушел вместе с Октавием, и поэтому удивился.
— Петроний?! Тебя послал Октавий?
Петроний успел только утвердительно кивнуть.
— У него не нашлось контубернала? Зачем Октавий гоняет тебя, как мальчишку? — продолжал Красс удивленно.
— У Октавия все хорошо. А меня он послал потому, что не понял твоего приказа и очень беспокоится за тебя и остальное войско.
— Что с легионом Октавия? Он продолжает путь или вернулся назад и идет за нами?
— Ни то ни другое. Он остановился и ждет дальнейших указаний, — ответил Петроний и тут же добавил: — Легат решил, что твои посыльные что-то напутали. Октавий уверен, что он на правильном пути. Тебе же велел передать, что правая дорога ведет к болотам. Так сказали его проводники.
— Да, Петроний, мы находимся на краю болота, а это значит, что проводники Октавия — надежные люди. Передай ему, чтобы не ждал меня, а уводил легион к горам. Как только доберется до мест, недоступных для действий конницы Сурены, пусть разобьет лагерь и дожидается меня. Поспеши, Петроний, близится рассвет.
— На твоем месте, Марк Лициний, я бы немедленно отказался от услуг Андромаха, — посоветовал Гай Кассий, как только они снова остались одни.
— Я сделаю лучше, — пообещал Красс. — Я утоплю этого жирного борова в болоте.
— С удовольствием помогу тебе сделать доброе дело. Думаю, боги будут к нам благосклонны за то, что мы избавим землю от подлеца, и помогут войску наконец выйти из проклятых болот.
— С Андромахом разберусь я, а у тебя, Гай Кассий, есть дела поважнее. Тебе предстоит далекий и опасный путь в Сирию.
— В Сирию? — удивился Кассий.
— Да. Пора вспомнить о моей провинции. Мы вывели из нее войска, и несчастная Сирия осталась беззащитной. Постарайся собрать бежавших легионеров, объяви набор по всей провинции, обратись за помощью к Помпею и Цезарю, но не допусти парфян за Евфрат.
— Но как же остальные легионы? Как ты, проконсул? Разве мы все не стремимся попасть в Сирию?
— Я попробую добраться до Армянских гор, а там будет видно. Сомневаюсь, что этот сброд сможет когда-нибудь дойти до римских владений, — Красс презрительно кивнул в сторону своих легионеров, которыми еще недавно так гордился. — На бескрайней равнине парфяне перебьют их за несколько часов. У них нет даже желания защищаться.
— Мы выйдем все вместе, Марк Лициний. До ближайшей горной гряды осталось совсем немного.
— Гай Кассий, я не послушал многих твоих мудрых советов и, признаюсь, был несправедлив к тебе. Ты не имеешь права страдать из-за моего упрямства и честолюбия. Еще меньше виноваты в моих бедах беззащитные Сирия, Палестина, Галатия… и кто знает, куда еще может дотянуться парфянский меч, куда долетят их стрелы. Так что, квестор, немедленно возьми пятьсот всадников и возвращайся в Сирию той дорогой, какой посчитаешь нужным.
— Ты сказал, пятьсот всадников — это же почти вся твоя конница!
— Когда я доберусь до гор, конница будет мне обузой, а если парфяне настигнут нас раньше — пятьсот всадников положения не спасут.
— Я не могу тебя бросить, проконсул…
— Гай Кассий, у нас нет времени спорить. Приказываю тебе защитить римскую провинцию. И да пошлют боги тебе удачу, ты ее заслужил.
Красс крепко, по-отцовски обнял Гая Кассия. Квестор понял, что спорить со стариком действительно бесполезно.
— Удачи и тебе, Марк Лициний. Береги себя — я буду ждать тебя в Сирии.
— Обо мне не беспокойся, Гай Кассий. Что бы ни случилось — это будет лишь малой расплатой за мои ошибки, за мою непомерную гордыню. А может быть, повезет нам обоим, и мы еще свидимся в Сирии. Будем надеяться на лучшее.
Некоторое время Красс потратил на поиски Андромаха. Грек, как и всякий удачливый торговец, любил риск, но всегда чувствовал, когда предприятие становится опасным и нужно остановиться. Толстый, неповоротливый Андромах словно растворился во мраке ночи.
Красс был взбешен.
— Клянусь Марсом и Минервой, — кричал проконсул, — проклятый грек не проживет и минуты, как только попадется мне на глаза!
Увы! Проводник давно скакал на резвой лошадке в направлении Карр.
Рассвет уже наступил, когда войско Красса вышло на злосчастную развилку и нашло следы Октавия. Красс из последних сил гнал своих легионеров. Позабыв о возрасте, он метался от начала колонны к концу и обратно: он уговаривал двигаться как можно быстрее, просил, угрожал и требовал.
К полудню в хвосте войска Красса появилась парфянская разведка, а вслед за ней и все войско Сурены.
Впереди виднелись величественные, покрытые снежными шапками горы. Еще ближе, всего в каких-нибудь двух милях от Красса, на горной гряде расположился лагерь Октавия. Место легат выбрал чрезвычайно удачно, и Красс мысленно его похвалил. Крутые склоны невозможно было одолеть на коне, и это делало лагерь Октавия практически неприступным. Спасительные высоты были так близко, но скоро они стали недосягаемы для легионов Красса.
Сурена молниеносно оценил ситуацию. Он не стал нападать на колонну Красса сзади и истреблять обессилевших и раненых легионеров, которые плелись в хвосте. Парфяне описали полукруг и начали скапливаться между Крассом и Октавием. По мере увеличения численности враги становились все более наглыми. Они начали стрелять из луков с такой интенсивностью, что вынудили римлян остановиться. Сзади на колонну римлян напал Силлак со своим диким воинством.
Красс приказал легионам занять ближайший холм. Он был не совсем недоступен для конницы, но все же затруднял ее действия. Проконсул надеялся продержаться здесь до ночи.
Намерения римлян поняли и парфяне. Они окружили холм со всех сторон и с лихорадочной поспешностью обрабатывали его своими стрелами. По наиболее пологой стороне холма начали взбираться грозные катафрактарии. Вот они поднялись, столкнулись с римлянами и начали крушить наспех выставленные заслоны.
Октавий увидел, в какое бедственное положение попал военачальник, и устремился ему на помощь. За ним весь легион покинул безопасный во всех отношениях лагерь и поспешил спасать Красса, которого только что ругали за неумелое руководство. Следуя единому порыву, легион Октавия разметал трусливых лучников и даже обратил в бегство катафрактариев. Римляне окружили проконсула плотной стеной щитов. Они кричали вдогонку парфянам, что нет такой стрелы, которая коснулась бы военачальника прежде, чем все они умрут, сражаясь за него.
Парфяне были готовы к легкой победе, теперь же предстояла битва с противником, готовым сражаться до последней капли крови. Прекрасные охотники, они знали, на что способен раненый зверь. Запас стрел был на исходе. До наступления темноты осталось несколько часов. Многие обращались к Сурене с просьбой отложить битву до завтра.
Увы! Воины Сурены не могли, подобно римлянам, вести сражение долгое, упорное, кровопролитное — на протяжении многих часов. Они привыкли к молниеносным битвам. Если не удавалось сломить противника в первой схватке, то парфяне долго выжидали удобного момента и отдыхали, прежде чем предпринять вторую попытку. Но отложить сражение с римлянами на завтра Сурена не мог. Вождь парфян понимал, что утром он уже не застанет Красса на холме.
Неожиданно в римский лагерь вернулись пленные, которых парфяне захватили по дороге и во время недавней битвы. Сурена отпустил их без всяких условий и даже приказал вернуть отобранные вещи. Пленные принесли обнадеживающие известия. Они слышали разговоры в лагере парфян, что Сурена не желает непримиримой вражды с римлянами, а хотел бы, наоборот, приобрести расположение и дружбу великого народа.
Вслед за этим военачальник парфян с большой свитой приблизился к холму. Он спустил тетиву лука в знак мирных намерений и протянул правую руку. Раздался знакомый голос переводчика:
— Военачальник парфян от имени могущественного царя Орода желает встретиться с Марком Лицинием Крассом и прочими его легатами, чтобы обсудить условия перемирия. Мужество и мощь царя Парфии испытаны римлянами против его воли. Ныне, когда вы отступаете, царь по собственному желанию выказывает свою кротость и доброжелательность, заключая мир и не препятствуя спасению римлян.
С восторгом и ликованием встретили римляне предложение Сурены. Спасение пришло неожиданно, когда они утратили последнюю надежду. Легионеры побросали свои позиции и столпились вокруг Красса. Они ожидали от него ответного слова и конечно же согласия.
