Сергей Смирнов - Царь Горы, Или Тайна Кира Великого

И вот встали мы все, отроки, вокруг горы, и сын Гарпага изо всех сил подкинул вверх перепелиное яйцо. По закону игры все должны были ринуться на гору в тот самый миг, когда яйцо начнет падать вниз. Однако отроки мидийские сразу устремились наверх, как только сын Гарпага подбросил яйцо, ибо считали себя высоко­роднее всех прочих.

Тотчас же все ринулись на гору, и началась настоящая схватка.

Не сразу приметил я, что Кир вовсе не торопится за­хватить гору и померяться силой со сверстниками.

Он остался внизу и начал пристально наблюдать за теми, кто сильнее и кто как борется за «престол». Он ступил на склон той песчаной горы только тогда, когда схватка закипела уже на самой вершине и первые неудачники кубарем покатились вниз.

Мидяне, первыми оказавшиеся наверху, поначалу объ­единились и стали нещадно сталкивать остальных. Сына Гарпага, которого звали Варданом и который по крови был арменин, они даже ударили по лицу, и рассекли ему губу, и, жестоко сбросив отрока вниз, насмехались над ним.

Тогда Кир помог ему подняться на ноги и сказал ему ободрительные слова, а затем вместе с ним стал безо всякой спешки подниматься на гору, сторонясь падающих тел.

Кир воспользовался тем, что мидяне и их противники уже достаточно устали и, сбившись наверху в кучу, уже не замечали того, что происходит вокруг. Тогда он с сыном Гарпага подобрался к ним сзади и, по-кабаньи бросившись им в ноги, легко опрокинул обоих и сбросил с горы.

Потом он стал без особых усилий сталкивать и осталь­ных, поскольку успел узнать их повадки.

Сын же Гарпага сам спустился с горы и признал власть Кира, Ахеменида, и громким голосом прокричал, что Кир победил всех и ему быть «царем горы».

Тогда возмутились мидяне и стали кричать, что Кир овладел горой в нарушение закона.

Кир же стоял на вершине горы и, ничуть не устрашив­шись мидян, спокойно вопросил:

— Если я нарушил закон, скажите чем?

Мидяне же стали говорить наперебой:

— Вот, ты проявил трусость и не пытался захватить гору сразу! Ты выждал, пока другие растолкают друг друга и растратят свои силы! Ты напал на нас внезапно и победил хитростью!

Кир же ничуть не смутился и отвечал мидянам:

— Если бы я был трусом, то уже давно сошел бы с горы и уступил вам «престол». Но я этого не сделаю. А если вы теперь нападете на меня, то пожалеете об этом. Вы первые нарушили закон, когда бросились на гору раньше остальных. Разве я говорю неправду и не было такого?

— Ты говоришь правду! — закричал Вардан,— Они пре­ступили закон!

И Вардана поддержали остальные отроки, даже те, кто опасался силы мидян.

Тогда Кир продолжил свою речь:

— Теперь скажите мне, разве закон запрещает хитрость? Разве закон велит спешить так, как спешат свиньи к кор­мушкам своим и расталкивают друг друга, чтобы скорей нажраться своей похлебки? Разве закон запрещает приме­нить сначала ум, а уж потом — силы?

— Нет такого закона! — сразу прокричал Вардан,— Если бы таков был закон, то «царем горы» становился бы тот, кто взобрался на нее первым! Самый быстрый, а вовсе не самый сильный! Если бы таков был закон, то царями на земле стали бы зайцы, а вовсе не львы!

Все засмеялись, а мидяне не знали, что сказать, и от злости заскрежетали зубами.

Тогда Кир, не давая им прийти в себя и рассудить по-своему, поднял руку и громко сказал:

— Я — «царь горы»! Кто признает мою власть, того я сделаю своим приближенным и возвышу. Кто признает меня по закону «царем горы», пусть скажет это!

И все признали Кира «царем горы», кроме сына одного царского сановника, мидянина Артембара.

Тогда Кир велел остальным схватить этого мидийского отрока, и все исполнили его приказание. Кир сделал Вар­дана «оком царя» и послал его за плетью. Когда же при­несли плеть, то Кир повелел высечь мидянина за непо­виновение.

Сына Артембара высекли и прогнали со двора.

Тот же в негодовании побежал во дворец, к своему отцу, и, роняя слезы, нажаловался на Кира. Артембар, узнав о случившемся, впал в такое сильное раздражение, что явился к самому царю Астиагу жаловаться на неслыханное обращение с его сыном.

— Царь! — сказал он,— Вот как жестоко поступил с ми­дянином сын Камбиса, перса. Знаю, что Кир является тебе внуком, но для всех знатных мидян, твоих верных слуг, это большой позор!

Повернув своего сына за плечи и задрав ему на голову одежды, Артембар показал царю следы побоев.

Астиаг смутился и повелел привести к нему Кира.

Сам же Кир подошел к трону мидийского царя, не опуская головы.

Увидев, что Кир ведет себя дерзко, Астиаг вознегодовал и грозно сказал своему внуку:

— Ты рано вообразил себя царем! Я прикажу высечь тебя самого, чтобы ты знал свое место.

Кир же, не отводя от царя глаз, проговорил:

— Господин мой и царь великий! Сначала хочу знать я от тебя, как истинный царь поступает по закону и справедливости, если слуга его отказывается служить ему и даже говорит: «Не господин ты мне и слово твое не стоит ничего»?

— Такой неверный слуга повинен не только порке, но и прилюдной казни,— отвечал Астиаг отроку,— ибо если уйдет он безнаказанным, то смутит многих и подвигнет многих к мятежу. Так случится, потому что все подумают, что стал слаб царь и не может больше править.

Обрадовался Кир, услышав такие слова, и вновь обра­тился к Астиагу:

— Господин мой и царь великий! Если я заслуживаю наказания по закону твоему, то вот я в твоей власти. Но сначала прошу тебя узнать, как случилось, что я приказал высечь этого мальчика. И если ты усомнишься в моих словах, то есть много свидетелей, которые подтвердят, что я говорю правду.

Астиаг удивился и преклонил ухо свое и, когда узнал, как все было, долгое время оставался безмолвным. Едва же придя в себя, царь проговорил в смущении:

— Истинно то, что течет в твоих жилах царская кровь.

Затем царь поступил так: он отослал Кира, не став на­казывать его, призвал к себе Артембара, долго беседовал с ним и пообещал ему более высокую должность, а также дал ему три таланта серебра в возмещение позора сына его. Однако при том повелел он Артембару воспитывать своего сына так, чтобы тот не возносился над сверстниками и почитал законы.

Он также повелел Камбису оставить своего сына на некоторое время во дворце, чтобы тот научился почитать царскую власть, живя среди тех мидийских отроков, кому избрана судьба стать царскими телохранителями. Годом позже Астиаг велел забрать Кира в Персиду и более не привозить его в Эктабан.

Царь Астиаг был весьма мнителен и затаил зло на отрока Вардана, ибо стал опасаться, что когда вырастет сын Гар­пага, то примкнет к Киру и станет побуждать его к мятежу против царя. И когда Вардан достиг возраста воина, тогда Астиаг послал его далеко на север, где тот и погиб в стычке со скифами.

Вот за смерть своего сына Гарпаг и стал вынашивать месть царю Мидии. И настал день, когда Гарпаг пришел со своим войском в Персиду, чтобы принять власть Кира, Ахеменида.

Другую небылицу издавна распускают по земле мидяне, и многие верят лживому слуху, будто Кир силой забрал у меня, брата своего, власть над Аншаном и так, против закона, сделался царем всех персов.

В действительности же было совсем по-иному.

Истинно, что власть над Персидой изначально принад­лежала деду Кира, которого также звали Киром, и был Кир Первый внуком Ахемена, прародителя. Сын же Кира Первого, Камбис, которого Астиаг и избрал за его тихий нрав мужем своей дочери Манданы, некогда сам отказался от власти над Аншаном в пользу своего двоюродного брата Аршама, отца моего. Так было. Никто не принуждал Кам­биса отдавать власть свою, утвержденную законом. Сам он, став мужем Манданы, передал правление Аршаму, ибо опасался того, что мнительный Астиаг или его потомки увидят в нем перса, который тайно желает овладеть троном мидийским.

И вот помню, что после той игры отроков в «царя горы» мой отец Аршам, узнав обо всем, что случилось на заднем дворе царского дворца, и о том, как держался Кир перед самим Астиагом, позвал меня и тихо сказал мне:

— Помни всегда, Гистасп, сын мой, как досталась мне власть в Персиде. Помни, кто мне отдал скипетр свой. Вот говорю тебе: настанет день, когда Кир войдет в силу. Видно, что боги любят его. Если попросит он скипетр, то отдай ему без всякого спора, гнева и огорчения. Знай: если по­ступишь так, то когда-нибудь власть возвратится к тебе сторицей, как посеянное в землю зерно.

Так говорил мне отец, и всегда хранил я слова его в сердце моем.

И вот как случилось, что отдал я власть Киру, брату моему, по своей воле.

Когда вошли мы с Киром в возраст воинов, то часто проводили дни, охотясь на зверей и птиц.

Однажды мы вдвоем преследовали горного барана и подъехали на своих конях к самому краю ущелья. Там была такая узкая тропа, что пришлось сойти с седел и тянуть за собой испуганно упиравшихся коней. Помню, как у них из-под копыт выскальзывали камни и шумным градом сы­пались на дно пропасти.