Юрий Сергеев - Княжий остров
- Тебе не кажется, Илья Иванович, что ты стараешься все национализировать? — пошутил Егор.
- Егор Михеевич, я как раз занимаюсь теми временами, когда наций не было, а все были люди… Лю-ди-и! И я горжусь этим! А уворована у нас вся древняя символика: крест, звезда, письменность, Матерь-Сва и другое. Слава Богу, что Крест Святой вернулся на прародину. Мы наследники цивилизации лю-дей… И ночным знамением вот этого скромного вологодского тракториста открыта русская цивилизация, но она все равно уходит корнями в такие века и тысячелетия — где были только люди… люди разумные, талантливые, владевшие дивными знаниями и стоявшие на таком техническом уровне, что нам это кажется сказкой. Пример тому аэроплан в Эфиопии, как минимум, восьмитысячелетней давности… Там были арийские города, в войсках фараонов служили наемниками русичи, если нас занесет в Эфиопию, то обратите внимание тогда на прекрасные лица эфиопок… Они сохранили гордые арийские черты… Гении случайно не рождаются… Возьмем нашего Пушкина. Он сам писал, что одна ветвь его идет от прусского славянина Радши — (Раджи), приехавшего в Россию при Невском. Вторая ветвь, вернее, второй корень, из арийских глубин Эфиопии, и они дали могучее древо таланта на земле предков, в России, такую стихию языка и образов, вернувшие народу исконное мышление и создавшие великую литературу России. Очень любопытен «муж честна и благороден», а значит — знатен, Радши… В переводе с санскритского Раджи — царственный, и туда уходит корешок рода Пушкина…
- И что же, когда придет девятый герой Ману, на Земле вновь будет катастрофа и все погибнут? — с тревогой спросила Ирина.
— Возможно, с пришествием дьявола, об этом написано в святых книгах, впрочем, древние иудеи их много раз переписывали и подгоняли под свое разумение, не понимая величия разума Белых Богов. Ясно одно, мы наследники той цивилизации, что была в Радонежье… Надо искать и изучать, находить ответы в древних знаниях. Только в ведах зашифровано такое, что жизни не хватит все постичь. Да поможет нам Глас — автор вдохновения, один из мудрых помощников-божеств Великого Белого Старца… Нам нужна истина для борьбы со злом, чтобы спасти мир и победить того самого Зверя, о котором ты мне говорил, Егор. Да поможет нам Бог и Пречистая Богоматерь, заступники и хранители земли Русской… Мы приобщаемся к великому разуму и являемся Белым воинством: ноги наши в траве, а голова — в Небе… и пусть страшатся враги России нас, страхом греков перед кентаврами — русичами на конях. Конь наш белый… живет в храме Яви на Сиян-горе, вспрянем на него и поскачем по степи к прошлому, растворимся точкою в синеве Сварги у горизонта, станем едиными с нею и вернемся к своему народу с такими знаниями, которые спасут его от мора и войн, помогут одолеть Зверя и не сгореть в черном свете Черного солнца…
— Все так сложно, — обронил Егор, — ты проще можешь сказать, что нужно делать?
- А мы уже это делаем. Мы сохраняем Православную цивилизацию, она спасет Россию и через нее весь мир, погружающийся все больше в хаос. Я встречался с далай-ламой в Тибете, и на мои вопросы о Шамбале и тайнах Гималайских культур он очень просто и убежденно ответил:
«Центр мировой цивилизации в России»…
Смиренно сидевший в углу Васенька подошел к Егору и Ирине, их опять поразил свет любви всепонимающей, появившийся в его глазах, он кротко спросил:
— Мамушка, батюшка, отпустите меня к дедушке Илию?
— Зачем?
— Мне с ним так хорошо… я пойду молиться за вас.
ГЛАВА IV
От станции в село Городок они приехали на санях. Возчик — старый с пожелтевшей от времени бородой дед долго, приглядывался к троим незнакомцам в справных полушубках, с лыжами и вещмешками. Любопытства он не выказывал, вяло погонял лошадей, озирая своим дремучим, но по-детски ясным взглядом заснеженные луга и леса, жадно вдыхал морозный воздух. Только у околицы села уверенно прогудел:
- Жить остановитесь у меня, нам с бабкой шибко просторно в доме. С харчами неважно…
- У нас припас с собой, дедуль, — уверил Селянинов и попросил: — Дай хоть за вожжи подержаться, соскучился по лошадям.
- Нельзя, председатель заругает, — испуганно отказал старик, — эт чё ж вы прохлаждаетесь при войне, чё тут позабыли у нас?
- Военная экспедиция, отец, — строго ответил Окаемов и спросил: — Вы давно здесь живете?
— Вся родова тут под крестом от незапамятных времен.
- Это хорошо, за чаем есть о чем поговорить… Егор Михеевич, ты осмотрись кругом: все тут сохранилось по воле Божьей в первозданном виде, а это село расположено на месте древнего, разоренного в Смутное время города Радонежа. В нем было семь церквей и два монастыря… а вон и замерзшая река Пажа у холма с Преображенской церковью… Тут проходила старая дорога из Москвы, там видна церковь села Воздвиженского, а вон Марьина гора, а на северо-востоке таинственная летописная гора, называемая «над Радонежем»… Аксаков писал о Радонеже: «На нем лежит какой-то особый вид тишины и уединения; точно Бог знает в какой глуши, и так хорошо и тихо становится на душе. Перед глазами нашими, за близкой околицей опять поле и опять леса. Так тихо и далеко. Так хорошо! Мир и простор…»
— Аль ты из этих мест, милой? — заинтересованно повернулся возчик Матвей к Окаемову.
- Почти из этих, у моего деда было под Софрино имение, и все эти места мне дороги с малолетства…
— Вона как… почитай земляк. Вот взберись на Радонежскую горку и оглядись, все узришь чё надо… Особливо ввечор, когда полыхнут по небу паникадила Соваофовы… золотой прах Млечнова тракта… жить бы и не помирать… да срок пришел врасти в землю…
Егор присматривался вокруг: все эти холмы не воспринимались горами, после каменных дебрей Станового хребта, где бродил в молодости. А зимняя археологическая экспедиция казалась ему бесполезной, но Илья так загорелся поиском святилища Белые Боги и неведомой Сиян-горы, что остановить его не мог даже Лебедев.
Встретила их опрятная старушонка, приветливо заулыбалась гостям у порога, а когда они перекрестились на иконы, вслед за Окаемовым, на нее даже нашел испуг… Отвыкла, чтобы молодые почитали Бога, и с трудом верилось в такое. Она быстро вздула самовар, выкладывая на стол скромные угощения, грибки и ягоду, отварную картошечку, темный ломоть хлеба. Постояльцы вынули свои припасы, и ужин выдался на славу, даже с сахарком чаем баловались… Дед Матвей пред этим истопил баню, и все попарились всласть с березовыми и дубовыми вениками.
Вытирая крупинки пота на широком лбу и дуя на блюдечко с чаем, Окаемов исподволь выспрашивал стариков о прошлом этих мест. Но про Сиян-гору никто из них не слыхивал, только появилась еще одна загадка. Старик припомнил, что по левому берегу речки Пажи когда-то была «Инобожская дорога», великий и просторный тракт «вселюдской»… Что за путь? Куда вела эта дорога, он не ведал. А на Поклонной горе между селом Воздвиженским и Троицким монастырем, в часовне «Крест» и рядом с нею, в 1612 году были благословлены войска Минина и Пожарского на освобождение Москвы от иноземных супостатов. Это знал Окаемов, но особо его захватил тот факт, что до разорения Радонежа в нем была богатая церковь Святого Рождества Христова.
Дороги от Радонежа вели во многие земли русские, а уж монастырей в округе и особых святых мест трудно перечесть… всех угодий и урочищ, моленных гор и речек с дивными названьями: Сумерь, Пажа, Воря…
Когда же приезжие дружно отчитали молитвы вечерние и собирались ложиться в тепло натопленной горнице и уже погасили керосиновую лампу, неожиданно скрипнула дверь и вошел со свечою Матвей в длиннополой белой рубахе. Колеблющийся свет делал его похожим на сказочного кудесника: с бородой до пояса, мудрым ликом и ясными всевидящими глазами. Он молчал, озаряя светом избу, и тихо вопросил:
- Хто вас послал сюда? И что вы ищете? Богопонимания иль богопротивления?
- Наше появление благословлено старцем, схиигуменом Илием, — поднялся с лавки Окаемов.
Он тоже был в белье и когда застыл перед Матвеем, Егор затаил дыхание перед этими людьми, дед сурово испрашивал истину и исповеди.
- На што вам это, все порушено и глумливо изгажено… Бог попран в России и беси вселились в люд некрещеный…
- Если в России останется хоть одна церковь и одна семья, Православие возродится. А церквей и люда праведного у нас много.
- Учено толкуешь… мне все одно помирать и, небось, в каталажку не потянут, но лишь бы вреда не было от ваших исканий народу и вере…
— Не будет.
— Когда ехали от станции, я краем уха слыхал, о чем вы говорили, и вот… когда увидал, как молитесь искренно, и правильно… решил помочь. Сведу я вас к своему старшему брату изветшалому, он много чё ведает про стародавние времена, книги божеские все на память читает и ум велик сохранил, даже в дряхлости… Он мне такое сказывал, что я потом со страху молился, не ересь ли его слова… Брат долгие лета прожил в лесах отшельником молитвенным, а явился в мир токма на упокой.
