Олег Михайлов - Александр III: Забытый император
Император недоверчиво хмыкнул.
– Для наследника-цесаревича, – продолжал Витте, – это будет первая, начальная школа ведения государственных дел. Так как, ваше величество, вы говорите, что наследник совсем неопытен, то назначьте вице-председателем комитета председателя Комитета министров Бунге. Ведь он был преподавателем у наследника. Как я слышал, между ними установились такие отношения, что его высочество не станет обижаться, если Николай Христофорович будет ему докладывать дела и до известной степени направлять его.
Государь задумался – он прекрасно знал о себе, что не быстр умом.
– Ваша мысль так мне нова, – наконец сказал он, – что сейчас я решить ничего не могу. Я сначала об этом подумаю…
В следующий раз, после очередного доклада Витте император проводил его до дверей бильярдной со словами:
– Я вас послушался. Я решил так. Наследника я назначил председателем комитета, а Николая Христофоровича – вице-председателем. Мысль ваша чрезвычайно счастлива. Я надеюсь, что наследник увлечется новым назначением…
– Рад служить вашему величеству… – Витте оглядел грузную фигуру государя и нашел, что после катастрофы в Борках он осунулся и не то чтобы похудел, а стал одутловат и приобрел землистый цвет лица.
Как бы угадав его мысли, Александр III понизил голос, словно кто-то мог его подслушать:
– Вы знаете, Сергей Юльевич, над Александровской колонной перед Зимним дворцом вечерами появляется вензель «Н». Я очень встревожен…
– Господь с вами, ваше величество! – вырвалось у Витте. – Да вам еще царствовать во славу России не менее полувека!
– Нет, нет… Это дурное предзнаменование… – Император покачал своей массивной головой. – Я не страшусь смерти… Но боюсь за мою Россию…
Проводив своего любимого министра, он никак не мог отвязаться от черных мыслей: что будет, если… И как Ники сможет царствовать?..
Государь не знал, что от него скрывают новое и весьма опасное увлечение сына…
14Пристав третьего Казанского участка шел с бумагами для доклада полицеймейстеру, когда столкнулся нос к носу – и с кем? – с самим наследником российского престола.
– Братец! – сказал цесаревич. – Ты меня не видел. Вот тебе четвертной…
Тот немедленно доложил о неожиданной встрече по начальству, а товарищ министра внутренних дел и командир корпуса жандармов фон Валь сообщил обо всем дворцовому коменданту Черевину, присовокупив, что наследник уже давно замечен в покоях неких сестер-балерин польского происхождения. Черевин в свой черед пересказал все министру двора Воронцову-Дашкову.
Что предпринять? Черевин и Воронцов долго совещались, но так и не решились передать дурные новости императору, а поведали о случившемся великому князю генерал-адмиралу Алексею Александровичу, носившему кличку «семь пудов августейшего мяса».
Младший брат государя испытывал неодолимое, почти горячечное тяготение к противоположному полу. Рассказывали, что за ним шла настоящая охота. Бледные петербургские развратницы искали поймать его женскими прелестями, и каждую ночь к нему являлись новые дамы столичного бомонда, которых он удостаивал пригласить…
Алексей Александрович порешил по-своему. Он нанял дом на Английской набережной, возле своего дворца, для сестер-балерин, чтобы цесаревич мог ездить туда, делая вид, будто отправляется посетить дядю. Дом этот, кстати сказать, был выстроен великим князем Константином Николаевичем для своей любовницы – танцовщицы Кузнецовой.
Однако и Алексей Александрович ничего не сообщил государю.
К тому времени уже полгорода шушукалось о том, что наследник без памяти влюблен в девятнадцатилетнюю приму Мариинского театра Кшесинскую-вторую, которую звали Матильда, или, по-домашнему, Маля. О ней говорили, что она некрасивая, неграциозная, коротконогая, но миловидная, очень живая и вертлявая. Еще до того, как был нанят дом, принадлежавший некогда Кузнецовой, в салонах сплетничали, что цесаревич посещает Кшесинскую и живет с ней, что ее родители устраняются и притворяются, будто ничего не знают, что сам он ругает августейшего отца, который держит его ребенком, хотя ему двадцать пять лет, что он пьет коньяк, сидит у Матильды по пять-шесть часов и жалуется на скуку…
Сам того не подозревая, император Александр III положил начало их роману.
…Предстоял выпускной вечер балетной школы, на который государь отправился со всем своим семейством. Были показаны отрывки из балетов и опер. Императору особенно понравилась пастораль из второго акта «Пиковой дамы» Чайковского, когда на платформе с колесиками появились пастушки в пудреных париках, изображавшие саксонские фарфоровые статуэтки в стиле Людовика XV. Они спрыгнули на сцену и начали танцевать, пока хор пел из Державина:
Мой миленький дружок,Любезный пастушок…
– Кто это? – гулким басом вопросил царь, указывая толстым пальцем на юную танцовщицу.
– Матильда Кшесинская, ваше величество, – тотчас ответствовал директор императорских театров Всеволожский.
После окончания вечера царская семья вышла в широкий коридор, соединявший школьный театр с репетиционной залой.
Впереди, возвышаясь над остальными, выступал сам Александр III под руку с улыбающейся миниатюрной императрицей Марией Федоровной. За ними шел наследник и четыре брата государя: великий князь Владимир Александрович с Марией Павловной, великий князь Алексей Александрович в мундире адмирала Российского флота, великий князь Сергей Александрович с красавицей женой Елизаветой Федоровной и великий князь Павел Александрович с молодой супругой Александрой Георгиевной, ожидавшей первенца. Шествие замыкали фельдмаршал великий князь Михаил Николаевич и его четыре сына.
В репетиционной зале уже собрались юные выпускницы в своих пачках.[168] Едва переступив порог залы, царь сказал своим могучим голосом:
– Где Кшесинская?
Учителя и классные дамы, уже готовившиеся представить лучших воспитанниц – Рыхлякову и Скорсюк, растерялись и не знали, как быть. Опомнившись, они подвели к императору пастушку. Кшесинская сделала государю книксен. Тут царь простер к ней руку и молвил:
– Будь славой и украшением русского балета!
Кшесинская присела вновь и поцеловала у государя руку. Затем императору представили всех по очереди воспитанниц, и собравшиеся прошли в столовую для девочек, где был накрыт ужин на трех столах, расставленных покоем.
Как только юные балерины вошли в залу, император спросил у Кшесинской:
– Где ты сидишь?
– У меня нет постоянного места, ваше величество, – ответила девушка. – Я приходящая воспитанница.
Государь сел за один из длинных столов; справа от него поместилась пансионерка, которая должна была прочесть перед ужином молитву. Другая пансионерка собиралась было сесть слева от него, но царь мягко отстранил ее и сказал Кшесинской:
– Сядь подле меня.
Затем он повернулся к цесаревичу, приказав, чтобы тот занял соседнее с Кшесинской место, и добавил, улыбнувшись:
– Берегитесь! Поменьше флирта!
Увы, он не предполагал, чем все обернется!
А пока за столом шел невинный разговор двух молодых людей.
У каждого прибора стояла простая белая кружка. Цесаревич секунду рассматривал свою, потом спросил:
– Наверное, вы не пьете дома из таких кружек?
Этот прозаический, ничего не значащий вопрос Кшесинская не могла забыть до конца своих дней. Газельи глаза наследника, его доброе, нежное выражение лица покорили ее. Она чувствовала себя точно в прекрасном сне.
Посидев рядом с Кшесинской, император поднялся и пересел за другой стол. Его место по очереди заняли великий князь Михаил Николаевич и прочие старшие члены императорской фамилии. А цесаревич весь вечер посвятил юной Матильде. Расставаясь, они уже по-новому смотрели друг на друга. В их сердцах расцвело по-весеннему влекущее чувство.
Вернувшись в Аничков дворец, наследник записал в дневнике:
«23 марта 1890 года… Мы посетили спектакль театральной школы. Смотрели короткую пьесу и балет. Прелестно. Ужин с воспитанницами».
Если он не мог доверить дневнику все, что чувствовал, то Кшесинская не скрывала от родителей переполнявшего ее счастья. Из-за сильнейшего возбуждения она всю ночь не могла сомкнуть глаз.
На следующее утро Матильда отправилась в школу. У нее с сестрой была колясочка, которую везли два пони, прозванные феи Корабосс, потому что упряжка напоминала коляску феи Корабосс из балета «Спящая красавица». Проезжая по улицам в этом экипаже, она была уверена, что все только и смотрят на нее, что она знаменита, что всем известно, как она счастлива.
Начались случайные и неслучайные встречи.
Через два дня Кшесинская с сестрой ехала по Большой Морской улице, и у Дворцовой площади их обогнал в своем экипаже цесаревич. Он узнал Матильду, обернулся и подарил ей долгий взгляд. А затем, гуляя по Невскому, она как-то проходила мимо Аничкова дворца и увидела наследника и его сестру Ксению. Словно маленькие дети, оставленные взаперти взрослыми, они разглядывали прохожих из-за высокой каменной балюстрады, окружавшей дворец и сад. Юное сердце Матильды не требовало большего…
