Наталья Павлищева - Вещий Олег
– Я – князь, я, а не ты! – Голос младшего почти звенел, он, наконец, смог потребовать то, что давно хотел, смог сказать все, что столько лет обдумывал наедине с собой! – Мне Рюрик власть оставил, а не тебе! Я – сын Рюрика, а ты только мой наставник! Ты…
Как от удара, оглянулся на Ингоря Олег и увидел его расширенные глаза. Сын, не отрываясь, смотрел на большое пятно на бедре отца. Поняв его мысли, Олег усмехнулся, теперь уже нечего скрывать, теперь можно ответить правду, если спросит. Если… Не спросил, отвел взгляд, потом скосил еще дважды, но не спросил. Не будь рядом Олафа, Олег сам сказал бы то, чего так боялся Ингорь.
Княжич замер на полуслове, не договорил, лишь дернул плечом и вдруг вышел вон почти бегом. Олег решил поговорить с сыном вечером, но тот неожиданно уплыл в Ново Град, якобы навестить семью, Прекраса жила с девочками там в бывшем тереме Рюрика. Только был Ингорь мрачнее тучи, ни с кем говорить не хотел, ни на кого не глядел. Прекрасе, чтоб на глаза не попадалась, велел уйти в дальний терем, потом передумал и ушел туда сам. При себе оставил только ближних слуг.
Все затихло, как перед бурей.
Олег в Киеве залечил рану на ноге и вдруг стал тоже собираться в Ново Град к младшему князю. Никто не мог понять, что случилось, снова поползли слухи о беде, какую предвещала та копейная звезда в небе…
Ингорь метался по терему, скрипя зубами. То, что он увидел, объяснило все – и постоянную заботу князя о нем, и то, что столько лет до власти не допускал, и что всегда говорил, будто Стемид ему не соперник… При воспоминании о Стемиде Ингорю стало совсем плохо. Ведь тот настоящий правнук Гостомысла! Если сам Ингорь сын Олега, то прав у Стемида много больше, чем у него. Пока Олег жив, никто посягать на место Ингоря не посмеет, хотя и постарел князь, а боятся его по-прежнему. Но это пока жив Олег. А после его смерти? Тот же Стемид потребует себе Ново Град? Или вообще все? Как мог Олег пригреть такую змею за пазухой для Ингоря?! Вырастил, к себе приблизил…
Кто еще знает эту тайну? Олаф? Вряд ли, иначе не так смотрел бы на Ингоря. Недаром Олег никогда не показывал свое тело, всегда был в портах! Кто? Или только сам Олег? Только Олег?!
А еще есть Стемид, который настоящий правнук Гостомысла, тот отца своего не забыл, и у него сын, а у Ингоря одни дочки. Даже болгарка, которую привез Хорень, и та сына родить не может! Наследников нет, сам Ингорь давно кашляет. Кому такой князь нужен станет, если Олег будет править еще несколько лет? Как узнают, что он, Ингорь, не Рюрикович, сразу все головы поднимут, и древляне, и те же северяне… Что делать?!
Молодой князь понимал, что старший все делал для его благополучия, но сейчас мысли занимало не это, а то, что будет, если хоть кто-то узнает про происхождение Ингоря! Сейчас он даже не задавался вопросом, как такое могло получиться, думалось только об одном. И с самого дна поднималось нехорошее чувство, пугающее, страшное…
Старший князь тоже приплыл в Ново Град. После своего ухода отсюда он несколько раз бывал в городе и всегда радовался его росту. Вот и сейчас, едва показались зубья башен Детинца, довольно заблестели глаза Олега. Не зря они старались, вон какие встали пристани, какие торговые ряды, даже с реки видно, что город богатый…
Княжью лодью признали издали, навстречу бросился его новгородский посадник, ломая голову над тем, что случилось. Только два дня как приплыл Ингорь, мрачнее тучи, забился в дальний терем, даже к жене ни ногой, теперь вот Олег… Но князь успокоил, велел о себе не хлопотать, только в тереме, где невестушка с дочками живет, приготовить дальние покои, пока он сам по городу ходить станет. Про Ингоря и не спросил.
Олег и впрямь отправился осматривать Детинец, довольно качал головой, хмыкал себе в усы. И на торжище тоже, ходил по рядам, вспоминал, как начинал Русь отсюда, как Ингоря водил на людское умение посмотреть, порадоваться; удивлялся, сколь выросло торжище, как гостей заморских, да и своих славянских прибавилось… Любовался причалами со множеством ладей под разными парусами, бегущими с тяжелой ношей на спинах рабами, что эти ладьи разгружали… И то верно, каждый тюк – это товар, это богатство Ново Града, богатство Руси. С удовольствием топал ногой по деревянным настилам на улицах – молодцы новгородцы, догадались, как с извечной грязью бороться! В Киеве такого нет, надо Ингорю подсказать, чтоб перенял. Стал Олег спрашивать у старосты кончанского, как настилали. Тот сначала перепугался, а ну как ругать князь начнет, потом понял, что не из праздного любопытства интересуется, рассказал про хитрости новгородские. Олег довольно хмыкал, много еще про что расспрашивал, доволен был Ново Градом сильно. Хотя и Киев уже встал, большой, крепкий, но там княжья власть, а здесь больше купцы командуют. И то верно, торговлей да ремеслами живет Ново Град, потому их голоса на вече главные.
Долго ходил Олег по старым местам, радовался и печалился одновременно. Жизнь пролетела в делах и заботах и не заметил как. Кажется, совсем недавно водил маленького Ингоря к кузнецам булат показывать, а вот уж и у него в волосах седина пробилась. Сам Олег давно серебряный. И снова на коня сесть не может, теперь не потому, что кони не держат, как в молодости было из-за грузности, не потому, что секач ногу подранил, а потому, что лет уже много, пора и с внуками возиться…
У Прекрасы одни дочки, тоже ничего, девочки, они очень разумные бывают. А у кузнеца Зореня его сын Олег растет. Хотя нет, уже не у Зореня, объявил малец вслух, что княжий сын, пришлось далече увезти. Ничего, пройдет время, и заберет его князь к себе, этот уже правду знает. Поймет ли, простит ли? Олег для себя решил, что власти младшему Олегу давать не станет, если захочет сын ее, то сам себе и добудет. Власть, она тяжела даже для самого сильного и не всем полезна. Ингорь до нее рвется, а того не поймет никак, что власть – это прежде всего заботы, бессонница от мыслей, так ли делаешь, прав ли… Младшему князю все кажется, что Олег лишь славу имеет, а того не видит, сколько для этой славы нужно сделать!
Стоя на высоком берегу у Волхова, Олег тяжело задумался. Как получилось, что ничему он сына и не выучил? Земли воедино собрал, сильной Русь стала, признали ее многие, богатую страну оставляет, а с Ингорем точно чужие. Может, прав волхв, своего ума не вставишь? Но он старался быть примером, быть сильным, мудрым, справедливым… Старался, чтобы Ингорь видел его труды и заботы, чтобы привыкал к ним постепенно, научился мыслить по-хозяйски. Что оберегал его всю жизнь, так то понятно, какой же отец свое дитя не бережет? И тут усмехнулся Олег, младшего тоже вон сберег, только по-другому. Как лучше? Знать бы заранее… Может, надо было бежать с Ингорем подальше от Рюрика, тот в Ново Граде долго сидеть не стал бы, его здесь ничего не держало. А Киев Олег мог и без Рюрика завоевать. Выходит, ему Рюрик ради Ингоря нужен был? Значит, надо было давно сыну признаться, еще когда здесь, в Ново Граде, сидели. Как знать, если б не звал все это время Рюриковым сыном, может, и по-другому слушал бы его речи Ингорь?
Из задумчивости Олега вывел подскочивший Путятич. С этим купцом князь еще в свою бытность в Ново Граде хорошо знался. Давно уже Путятич не ходил за моря сам, но на торге много товаров держал. Он одним из первых понял, что торговать можно и незаморским, а своим, славянским. Понравился этим Олегу, тот ему помог на ноги встать после пожара да возврата помощи не потребовал.
Голос старого купца дрожал радостью:
– Княже… Позволь поглядеть на тебя…
Олег обернулся. Путятич был ростом не мал, князь никогда не смотрел на него, как на других, сверху вниз, но и того, и второго время слегка согнуло. Все равно стояли вровень. Седые волосы купца трепал ветер.
– Э-э… поседел…
– А и ты не помолодел, княже, – возразил ему Путятич.
В тот вечер они долго вспоминали былые дни, тех, кто жил в Ново Граде, кто его ставил и поднимал. Рассказывал Путятич про древний Словенеск, что когда-то стоял на Волхове, про славян, которые то приходили сюда, то снова почему-то уходили.
– Как ты мыслишь, княже, долго ли теперь здесь просидим?
Олег твердо ответил:
– Теперь навсегда! Никуда больше Русь отсюда не уйдет!
Слезы выступили на глазах у Путятича, а Олег вдруг озорно блеснул глазами из-под седых бровей:
– Не то мы зря с тобой здесь торжище поднимали?
– Не зря! – засмеялся старый товарищ.
Ночь Олег провел без сна, говорил себе, что устал, пора остановиться, нельзя объять всего земного… И вспоминал, до самых утренних петухов вспоминал.
Жизнь точно делилась на две части – до Руси и с ней. Сейчас первая казалась чужой, а происходившее словно не с ним. Или будто здесь проснулся и жить стал, а до того спал и неясные сны видел. А ведь немало лет рядом с тем же Рюриком прожил, в набеги с ним ходил, даже в той же Ладоге бывал прежде, но не задевало, смотрел на все как завоеватель, думал только о дани, о выгоде. Но он и сейчас о выгоде думает… только как-то по-другому.
