Нина Молева - А. Г. Орлов-Чесменский

— Вам же известно, ваше сиятельство, в. Ватикане происходят выборы. Кто-то должен занята место покойного Климента XIV. Наиболее вероятной считается кандидатура кардинала Джованни Алессандро Альбани, протектора Польского королевства. Так вот именно ему принцесса передала через своего капеллана Ганецкого письмо.

— Содержание?

— О нем можно только догадываться. Очевидно одно — принцесса просила о личном свидании.

— Откуда это известно? Вы знаете или делаете логические выводы, а это далеко не одно и то же?

— Судите сами, ваше сиятельство. Альбани, естественно, не мог выполнить просьбы принцессы, даже если бы захотел: до окончания выборов он не может покинуть конклава. Но он направил к принцессе своего самого доверенного — аббата Рокотани.

— Выходит, и честь оказал, и доверие проявил.

— Именно так. Тем более, что дело не ограничилось одной встречей. Аббат стал едва ли не завсегдатаем дома принцессы. Для него двери всегда открыты, а беседы с хозяйкой длятся часами.

— И вы до сих пор не нашли подхода к прислуге? Что за непростительное ротозейство! И это среди итальянцев, таких падких на золотые! Покупайте, господа, покупайте всех без разбору — время не терпит. Тебе что-то пришло на ум, Архаров?

— Ваше сиятельство, наши люди давно наблюдают за принцессой?

— Давно. А тебе на что?

— А что, если прибегнуть к обманному средству?

— Ты о чем?

— Так ведь принцесса до сих пор не догадывалась о наблюдении.

— Пожалуй, нет, иначе она начала бы беспокоиться, а такого мы не знаем.

— Что, если начать за ней наблюдать настолько открыто, что она заметит и обеспокоится?

— И что это даст?

— Ваше сиятельство, она кинется искать помощи у своих покровителей, которых мы всех сразу узнаем.

— А дальше?

— Мы узнаем, захотят ли ее покровители принять в ней участие и какое именно. А между тем можно будет дать ей понять, что это ваши слуги, которые ищут способа помочь вам познакомиться с принцессой и создать обстоятельства для вашего разговора. Надо, чтобы соглядатая поймали и, кто знает, показали самой принцессе. Ее подозрения развеются, и она может решиться на встречу с вашим сиятельством.

— Ты имеешь в виду кого-нибудь из слуг?

— Ни в коем случае, ваше сиятельство! Это может быть, для внушения полного доверия, переодетый слугой офицер высокого ранга, который мог бы сразу предъявить свои полномочия.

— Неплохо! Совсем неплохо. Но это займет несколько дней, и потому следует начать как можно раньше, хоть сегодня. Кристинек, мой выбор падает на тебя. Ты лучше всего подходишь для роли переодетого кавалера, а в случае удачи, сможешь как никто другой объяснить и выяснить положение вещей. И кстати, принцесса не нуждается в деньгах?

— Нуждается и даже очень. Широкий образ жизни сильно сказался на взятых с собой в дорогу средствах, а князь Филипп Фердинанд требует будущую супругу домой и до ее возвращения не собирается ей давать никаких займов.

— Кристинек, примите во внимание это обстоятельство и постарайтесь его использовать. Принцесса должна понять, что с нами у нее не будет никаких денежных затруднений.

ИТАЛИЯ

Рим. Квартира «русской княжны»

Елизавета, аббат Рокотани, капеллан Ганецкий

— Отец мой, я так ждала вашего прихода!

— У вас есть новости, дочь моя?

— Скорее я жду их от вас, аббат. Со своей стороны я приготовила письма, с содержанием которых хотела бы познакомить и вас, и кардинала.

— Вы пришли к какому-нибудь решению о своих действиях, дочь моя? Ваши колебания идут вам во вред. Такого же мнения придерживается и кардинал.

— Не знаю, мне кажется, благоприятный момент упущен. Русская императрица добилась нейтралитета со стороны Турции и известных побед в отношении маркиза Пугачева. Тем не менее вот мои письма — турецкому султану и графу Алексею Орлову. Султану я могу предложить лучшие и выгоднейшие для него условия мира. В конце концов, ему не так легко примириться с потерей Крыма. Что же касается Орлова…

— Вы решили поверить ему.

— Нет-нет! Но одно из моих условий он выполнил — ввел свои эскадры в гавань Ливорно. Я не знаю, можно ли это считать достаточным доказательством его преданности или простым стечением обстоятельств.

— Вы верите своей свите?

— Она, как вы знаете, очень немногочисленна, и тем не менее при первом же удобном случае я постараюсь ее сменить.

— Это очень разумное решение, хотя к Франциске фон Мешеде вы могли бы проявить большую снисходительность.

— Это ваш совет, отец мой?

— Скорее рекомендация. Мы очень подробно познакомились с ее семьей и ее прошлым. Она не будет представлять интересов русской императрицы, хотя, может быть, ей не всегда хватит сообразительности противостоять двуличным и лицемерным людям. Но хоть одного доверенного человека вам надобно иметь.

— Я думала о Чарноцком.

— Принцесса, он несомненно предан вам сейчас, но он влюблен в вас, а влюбленный мужчина открыт всем страстям — от ревности, желания избавиться от соперника, мнимого или действительного, до желания обладать предметом своих вожделений и всяческих обид. Если бы вы официально занимали приличествующее вашему рождению и сану положение, все было бы иначе — вы оставались бы недостижимы. Вам недалеко ходить за примерами. Мы знаем, что граф Орлов был любовником императрицы.

— Вы хотите сказать, его брат?

— Одно не исключало другого. Императрица отвергла его брата, и в своем обращении к вам он может в немалой степени руководствоваться желанием мести. А это очень могучий рычаг — в умелых руках.

— Но не может же он быть безразличен к справедливости, к правам подлинной наследницы российской короны!

— Я покажусь вам циничным, дочь моя, но все упомянутые вами понятия для Орлова, я уверен, просто не существуют.

— Бог мой, вы полагаете, отец мой, что им движет только чувство мести, ради которого он может задействовать весь российский флот? Это просто невероятно.

— Мести, оскорбленного самолюбия, тщеславия и расчета.

— Я понимаю все посылки, кроме расчета. Он, говорят, сказочно богат. Какой смысл ему воевать против императрицы, так щедро его обогатившей?

— Дочь моя, вы забываете, что все это происходит в России, где монарх одинаково легко может и обогатиться, и разорить своего подданного. В этом смысле положение русского аристократа ни в чем не разнится с положением крепостного крестьянина. Если монарха что-либо и задерживает в его действиях в отношении аристократии, то это связи, древность фамилии, опять-таки распределение партий при дворе. Но все это никак не распространяется на Орлова. Он — граф, однако слишком недавний. Он — Крез, но понимает, как сомнительно в глазах современников происхождение его богатств. У него нет родовых владений и заслуг перед государством. Постель — верная ступень к богатству, но эта ступень ни у кого не вызывала уважения.

— Есть еще граф Никита Панин.

— Вы можете рассчитывать на его поддержку?

— Меньше, чем на Орлова. Положение вице-канцлера побуждает его к величайшей осторожности.

— Если боязливость не является вообще главной чертой его нрава. Именно боязливость, помноженная на расчетливость царедворца. Именно таким он представляется нам.

— Нарисованная вами картина, аббат, совершенно безнадежна.

— До тех пор, пока вы находитесь за пределами России, ваше положение не может быть безнадежным.

— Но я могу оказаться в России только победительницей, только возвращаясь на отеческий престол.

— Надеюсь, принцесса, и от души этого желаю.

— Но кардинал — мне так важно было бы провести окончательный разговор с кардиналом.

— Я для этого и пришел к вам на этот раз. Кардинал Альбани выразил желание самому познакомиться с вашими документальными доказательствами. Не рассматривайте этого как сомнения в ваших утверждениях. Речь идет о том, чтобы убеждать других, а здесь одних ваших слов будет недостаточно.

— Если бы вы знали, как меня это унижает, мой отец!

— Превозмогите себя, дочь моя. Вы не простая смертная, и ваше рождение накладывает на вас бремя совсем особых забот. Подойдите к моей просьбе, да и многим другим обстоятельствам более прагматически. У вас сильная воля и характер, которому могут позавидовать многие мужчины.

— Но перейдем к бумагам, аббат. Они у капеллана. Это все письма Филиппа Фердинанда и трирского конференц-министра барона фон Горнштайна, завещание покойной императрицы Елизаветы Петровны в пользу ее единственной дочери. Чего бы еще вы хотели?

— Если вы разрешите, капеллан проводит меня и по дороге передаст мне документы. У вас есть еще какие-нибудь пожелания?

— Одно и очень существенное. Я хотела бы встретиться с польским посланником маркизом Д’Античчи. Я намереваюсь ехать в Россию через Берлин и Польшу и хотела бы иметь рекомендательные письма к королю Станиславу Понятовскому.