Водолаз Его Величества - Яков Шехтер
– Согласна, согласна, – с облегчением воскликнула Двора-Лея. – Праведник велит, небеса исполняют. Ну а мы тем более.
Успокоенная, она принялась убирать со стола. Проблема решалась сама собой, без криков и скандалов. Предположить, будто ребе без какой-либо веской причины откажется от верного, испытанного слуги, мог только наивный человек.
На следующий день Лейзер вернулся домой раньше обычного.
– Чего улыбаешься? – спросила Двора-Лея. – Червонец нашел?
– Нет большей радости, чем избавление от сомнений, – ответил Лейзер, усаживаясь на скамью.
Двора-Лея замерла. Она еще ничего не знала, не могла знать, но сердце уже забило тревогу.
– Так говори, говори же!
– Ребе сказал – ехать, – произнес Лейзер.
Ноги у Дворы-Леи вдруг подкосились, она ухватилась рукой за стол и тяжело сползла на скамью рядом с мужем.
– Что же теперь будет, Лейзер, что будет? – запричитала она, не вытирая хлынувших слез.
– Будет новая, прекрасная жизнь на Святой земле, – уверенно ответил Лейзер. – Почти две тысячи лет наши предки мечтали туда вернуться, трижды в день поворачивались в сторону Иерусалима и молили Всевышнего о милости. И вот мы – те, на ком эти молитвы сбудутся.
– Ни Боже мой! – заскулила Двора-Лея. – Давай останемся в Чернобыле, Лейзерке! Давай останемся, а?
К приходу Артема Двора-Лея успокоилась, смирилась, приняла новую данность, выбранную мужем и сыном, и стала соображать, как лучше устроить отъезд.
Артема смена настроения матери не удивила. Сколько он себя помнил, больше всего в жизни она ценила привычку и размеренность. На любое изменение мать поначалу ершилась и ерепенилась, но быстро привыкала к новому укладу и старалась как можно быстрее превратить его в рутину.
После ужина при ярком свете щедро заправленной керосиновой лампы стали обсуждать детали. Артем припомнил слова мичмана:
– Чтобы победить, нужна внезапность, а значит, скрытность. О том, куда мы собираемся, никто не должен знать.
– Разве такое скроешь? – возразила Двора-Лея. – Как начнем паспорта выправлять, шило из мешка и вылезет.
– Ну, с шилом-то как раз просто, – ответил Лейзер. – Аарон едет за границу для лечения на водах, а мы его сопровождаем. Из Чернобыля уезжаем в Киев, а там никто не обратит внимания, мы сели на поезд до Вены или до Одессы. В Одессе купим билеты на пароход в Константинополь, а уже оттуда – в Палестину.
– Я выясню, в какой заграничной лечебнице пользуют водолазов, – начал было Артем, но отец прервал его.
– Это совершенно не важно. Никому нет дела до названия курортов. Важно всем говорить одно и то же. И распродавать имущество не разом, а потихоньку.
– Ну, с имуществом-то как раз просто, – улыбнулась Двора-Лея.
Управились за год. Вырывать из земли дерево с корнями ох как непросто! Одним ударом, даже самым могучим, ничего не добьешься, нужно не спеша выкапывать корень за корнем, освобождая ствол от связи с землей.
Поэтому Шапиро не спешили и не уставали рассказывать о полезных свойствах минеральных вод. Даже последний нищий Чернобыля успел не раз услышать, что комиссованный водолаз Аарон Шапиро собрался вместе с родителями в Карлсбад, лечить кессонную болезнь.
Вещей в дорогу приготовили немного, сколько требуется для недолгого заграничного путешествия. Четыре чемодана были надежно укрыты в дальней комнате. В доме все оставалось на своих местах, заглянувшему на огонек соседу или случайному гостю и в голову не могло прийти, будто и дом, и вся его начинка уже проданы.
За два дня до отъезда семейство Шапиро навестил околоточный. Ни Лейзера, ни Артема не было в доме. Двора-Лея быстро поднесла стакан водки с закуской, околоточный выпил, огладил усы и спросил:
– А где водолаз?
Его тон сразу не понравился Дворе-Лее, но она, сделав вид, будто ничего не замечает, бодро отозвалась:
– В мастерской, где еще? Наставляет подмастерьев перед отъездом.
– Тут вот что, – околоточный сел на скамью и прокашлялся. – В плохую историю сын твой угодил.
– Мой сын в плохую историю? – изумилась Двора-Лея. – Бог с вами, Егор Хрисанфович, когда он мог в нее угодить? Аарон больше двух лет как в Чернобыле, каждый шаг на виду!
– Дружок у него был во Владивостоке, – продолжил околоточный. – Тоже водолаз, вместе учились в Кронштадте. Так вот, этот дружок связался с эсерами-террористами и хотел взорвать катер командующего дальневосточной эскадрой. Бомбу уже приготовили, только голубчика вовремя зацапали.
– Ну и что? – вскинулась Двора-Лея. – Мой-то сын причем? Он в Чернобыле, а Владивосток аж где?
– Переписывались они, – мрачно произнес околоточный. – Революционные письма друг другу писали. Только невдомек им было, что почта перлюстрируется.
– Мой Аарон писал революционные письма? – ахнула Двора-Лея. – Да быть такого не может!
– Сам он не писал, но получал. Вскрылось сие совсем недавно, когда накрыли всю банду заговорщиков. В общем, приказано его взять под стражу, а с вас подписку о невыезде. Вы, я слышал, в Карлсбад собирались?
– Ой, что делать, Егор Хрисанфович, – всплеснула руками Двора-Лея. – Неужто все расстроится?!
– Я получил предписание сегодня после полудня и к вам официально явлюсь завтра утром, часов в десять, – негромко произнес околоточный. – Успеете удрать, так и доложу: мол, отбыли в Карлсбад. Пусть там вас ищут. А совесть моя чиста, знаю, вины на Артеме никакой. Он парень справный, не виноват в том, что товарищ его скурвился. Но служба есть служба, велено арестовать, буду брать под стражу.
– Ох, спасибо! – Двора-Лея благодарно прижала руки к груди. – Уж и не знаю, как отблагодарить вас, Егор Хрисанфович.
– А ты подумай, подумай, – поощряющим тоном произнес околоточный. – Дело-то серьезное, из-за вас иду на дисциплинарный проступок. Так что благодарность тоже должна быть серьезной.
Двора-Лея вышла в соседнюю комнату, вырыла со дна чемодана хорошо упрятанные золотые часы и отдала околоточному.
– Это чтоб вы знали точное время и завтра по ошибке не пришли раньше.
Околоточный подцепил толстым ногтем одну крышку, потом другую, затем провел ногтем по боковине.
– Настоящее золото или медяшка позолоченная?
– Чистое золото, Егор Хрисанфович! Примите от нас с почтением и благодарностью! Век вашу доброту не забудем.
– Хорошо, – околоточный спрятал часы в карман кителя и поднялся со скамьи. – Итак, завтра ровно в десять.
Выехали до первого света. Телегу немилосердно трясло, но второпях отыскать более удобный экипаж не удалось. Артем подпрыгивал на облучке вместе с возчиком, прислушиваясь к шуму ветел вдоль дороги. Влажный ветер поздней осени толчками шевелил ветки, сквозь их шелест едва пробивались первые трели жаворонков.
Туман клочьями висел над полями, рощицы ольхи, словно выкованные из почерневшего серебра, сменяли блестящие прогалины луж, оставшихся после вчерашнего ливня. Из полей несло кислой гнилью, а от прогалин – свежим
