Аашмеди. Скрижали. Скрижаль 1. Бегство с Нибиру - Семар Сел-Азар
В дальнейшем, за время пути. С каждым разом по мере узнавания, Мул проникалась к нему все большим уважением, смотря на него уже совсем другими глазами. Он не казался ей уже, самовлюбленным дурнем, но его молчаливая суровость, виделась теперь ей ответственностью обремененного властью человека, взявшего на себя обязательство заботиться о других. «Если таков молодой кингаль, то каков должен быть их лугаль?» – Мысленно спрашивала она себя, с волнительным страхом, ожидая встретить хоть и справедливого, но грозного и угрюмого повелителя Лагаша.
6. Лагаш.
– Гирсу! – Показал вперед, один из сопровождавших их лагашских воинов.
Вдали пестрым светом блеснули вершины дома земли и неба, и при приближении, скитальцам все больше открывалось великолепие столицы Эанатума – великого объединителя и лугаля всех земель Калама. Как водится, город начался незаметно, с попадающихся строений хижин его окрестностей. Проезжая передние пределы города, гости удивлялись чистоте улиц и опрятности его жителей.
– Да благословят ваш город боги! – Только и смог произнести Пузур, действительно не заметив в нем ни одного страждущего.
– Наши мудрые алга, заботятся о том, чтобы никто в Лагаше не чувствовал себя обделенным и его жители каждый день могли насыщать свой желудок, а лекари блюли здоровье. – Похвалился молодой предводитель.
– А как же богатые? Не против?
– Согласно законам Ме, богатый должен делиться со страждущим. Что наши лучшие люди, с радостью и делают.
Везя в своем возке царевича, они беспрепятственно въехали в город, тут же получив охрану для сопровождения к лугалю. На подножке дворца их поджидал обеспокоенный жрец, наделенный особенным даром врачевания, уже прослышавший об их прибытии в город. Распорядившись внести раненого сына лугаля в покои, несмотря на его сопротивление, он тут же, лично осмотрел рану, и только после этого смог спокойно вздохнуть.
– Слава богам, заражения не случилось. – С облегчением, огласил он свое заключение присутствующим. – А то я слышал, подлые дети пустынь, для надежности смазывают свои смертоносные стрелы трупным ядом. И то, что наконечник был, вынут вовремя, не дало меди разлиться внутри, что спасло мальчику жизнь. Кто его врачевал, Кикуд?
– Этот юноша, завернутый в одежды пустынника.
– Твой смех здесь неуместен! – Возмутился лекарь. – Привел с собой какого-то варвара из пустыни, и устраивает шутки!
– Он не варвар, он едет вместе со скоморохами. – Оправдываясь, попытался все объяснить молодой предводитель. На что лекарь рассердился пуще прежнего:
– Так ты еще нарочно вырядил, этого варварского шута, чтоб посмеяться надо мной??!!
– Как можно посметь? Я не шучу, он и вправду вылечил Энгильсу. И он не варвар, а ученик лекаря.
– Будто я не разгляжу в этом бледном юноше, северного варвара. – Остыл, наконец, старый лекарь, лишь слегка проворчав.
– Что ты тут разбушевался? – Из створов показался коренастый стан, среднего ростом, но крепко сбитого человека, в котором чувствовалась сила тела и духа.
Гости сразу догадались, что это и есть тот самый Уруинимгина, про которого так много говорят в народе, кто с ненавистью, а кто с восхищением. Нин, увидев вместо прекрасного великана, какого-то каменотеса, немного разочаровалась. Вслед ему, вышли женщины и тут же бросились обнимать и целовать Энгильсу, который отстранялся от их чрезмерных ласк, стыдясь причитаний вокруг него.
Смутившись, лекарь начал оправдываться:
– Да вот, Кикуд пытается меня уверить, что этот иноземный мальчишка, ученик лекаря. Где это видано, чтобы варваров обучали в храмах Энки, или в домах писцов?
– Может он не иноземец. – Попытался отстоять свое Кикуд.
– Да как же не иноземец?! В нем нет даже тени благородной смуглости черноголовых.
– Ну-ну, разве не все люди равны? Что плохого, в том, что чужеземец постигает мудрость наших знаний во благо? – Примиряюще сказал Уруинимгина. – Наш старый друг из Нибиру, кажется, сообщал мне о нем. Он присылал мне и просил приютить его ученика, и я кажется, узнаю его в этом юноше.
– Это так. – Позволил себе вмешаться Пузур, услышавший разговор. – Вот послание от абгала, с его оттиском. – Достал он из-за пояса глиняный шарик.
– Да, это его знак. – Согласился лугаль, всмотревшись в печать. – И с теплотой обратился к эштароту. – Значит, тебя мы должны благодарить за нашего сына?
И тут же, женщины с благодарностью кинулись обнимать теперь его, оставив, замученного любовью царевича, в покое.
– Наш старый друг, как будто предугадал несчастье, что подстерегало Энгильсу, отправив тебя к нам именно сейчас. Видно самим богам было угодно, встретиться вам в пустыне.
– Благородный Уруинимгина должен знать, что прежде это сам Энгильса и доблестные воины Лагаша спасли нас от рабства и мучительной смерти. – Аш не хотел принимать незаслуженных похвал.
– Значит это обоюдно. Нам не дано познать божьи замыслы, но они порой подталкивают нас к их свершению.
Лугаль любезно пригласил бродяг во дворец, чтобы соблюсти все законы гостеприимства к дорогим гостям.
Уже в приемах, Уруинимгина отдал должное Ашу за его благодеяние, хоть и совершенное в благодарность за собственное спасение.
– Мой друг абгал сообщает, что его приемный сын А-Аш-ме-ди, служитель самой госпожи небес, обрученный быть ее земным супругом.
– Да, я эштарот. – Скривившись, нехотя ответил Аш.
– Это так тяготит тебя, я вижу. Не думаю, что молодому эш.... Как ты сказал?
– Эштарот. Так нас называют киурийцы, а теперь стали называть и кишцы.
– Да-да, Эштар это имя Инанны у пастушьих народов. А ее прислужники не подвергшиеся оскоплению, стало быть – эштароты. Хм, надо запомнить, будет полезно знать. – Наморщил лоб лугаль, и продолжил будто не прерывался. – Не думаю, что молодому эштароту следует тяготиться своей участью. Служение самой госпоже, великая честь и отрада долженствующая помогать в пути во всех начинаниях. Не каждому дано обратить на себя сияющий взор небесной владычицы, и иметь столь милостивое к себе благоволение. Мне покровительствует суккаль сиятельнейшей Инанны Ниншубур, и я считаю то за великую честь и благо для себя. Что же, за благословение должен получить, обративший взор самой госпожи.
Аш ничего не ответил на восторженные слова Уруинимгины, лишь дав понять, что услышал совет царя.
***
– Пусть вас не удивляет пища, вкушаемая в моем доме. – Сказал хозяин застолья, надламывая хлеб, когда слуги подали гостям ужин.
А удивляться было чему, так как лугаль столь обширного царства, делил с ними свой ужин, который был скуден и груб, как ужин простого шуб-лугаль. Но при этом, им как дорогим гостям, вдобавок были преподнесены лучшие лакомства и снедь.
– Мы в нашем крае, стараемся, чтоб каждый мог
