Императорские изгнанники (ЛП) - Скэрроу Саймон

- Выведи мальчика вперед, - приказал он.

Аполлоний подтолкнул своего коня к Катону и потянул поводок, привязанный к седлу осла Кальгарнона, пока юноша не проехал между ними. Катон указал на гребни.

- Это то место, о котором ты нам рассказал. Ты говоришь, что вражеский лагерь находится в долине на противоположной стороне?

- Мой народ, да.

- Тогда пора показать нам, где находится вход в долину.

Кальгарнон ничего не сказал, но сел в седло, ссутулив плечи.

- Ты завел нас так далеко, - продолжил Катон. - Слишком поздно притворяться глупым. Если ты думаешь, что уже достаточно пострадал, могу заверить тебя, что Аполлоний знает даже еще более болезненные методы заставить тебя заговорить. Ты расскажешь нам все, что нам нужно знать, рано или поздно; единственный вопрос, который ты должен задать себе, - сколько еще мучений ты сможешь вытерпеть, прежде чем сдашься. Итак, скажи нам, куда мы должны идти.

- В самые темные глубины Тартара! - рявкнул Кальгарнон. Он ударил пятками, взвыв от боли, так как удар также сотряс ему пальцы ног, и толкнул осла вперед, но его резко подтянуло вверх, когда поводок натянулся и остановил животное. Юноша отчаянно дернулся в седле, пытаясь вырваться, затем рухнул вперед, его плечи сильно затряслись, когда он заплакал. В его попытке бежать было что-то глубоко нелепое и жалкое, и Катон почувствовал жалость и стыд. Он жестом приказал Аполлонию оставить юношу в покое и направил своего коня к Кальгарнону, обращаясь к нему более мягко.

- Ты храбрый парень, и заслужил мое к тебе уважение. Но ты должен знать, что тебе не сбежать от нас. Я не допущу, чтобы тебя убили, если ты попытаешься, а только лишь подвергну наказанию. Для тебя сейчас уже нет достойной смерти. Ты уже слишком многое открыл для нас. Но ты можешь пережить все это, и твои люди тоже, если они решат сдаться. В противном случае для всех вас будет только смерть. А теперь перестань плакать. - Катон указал на конец гребня примерно в полутора километрах от него.

- Я полагаю, вход в долину не так уж далеко, не так ли?

Кальгарнон кивнул.

- Хорошо, тогда давай найдем его и положим конец этому делу.

Катон оглянулся через плечо и жестом пригласил Аполлония выйти вперед.

- С этого момента держи его на более коротком поводке.

- Да, господин.

Ближе к вечеру они достигли конца гребня, где он круто обрывался на большой площадке неровной скалы и скалистых выступов, между которыми на сухой песчаной почве росли глыбы низкорослых деревьев. Возвышающиеся скальные образования, казалось, продолжали оставаться сплошной стеной, прежде чем они поднимались настолько, чтобы сформировать еще один гребень, почти параллельный первому. Путь, по которому они шли, продолжался мимо холмов и поворачивал на восток, к берегу.

Катон остановил колонну и приказал разбить лагерь. Офицеры начали выкрикивать команды ауксиллариям, и солдаты сбросили свои маршевые фурки. Плацин и один из писарей штаба обозначили границы лагеря на более или менее ровном участке земли в двухстах шагах от колонны. Затем, когда одной из центурий и конному контингенту было поручено составить охранение вокруг этого места, их товарищи принялись за работу своими киркомотыгами, взламывая землю, чтобы выкопать ров, и используя извлеченную землю, чтобы сформировать вал, который действовал как второй линия защиты лагеря. Небольшой ручей вытекал из скал в неглубокой выемке, которая проходила недалеко от будущего лагеря; это должно было обеспечить достаточное количество воды для людей и лошадей.

По мере продвижения работ Катон спешился вместе с Аполлонием и пленником, и все трое сели на камни в тени древнего дуба. Катон поделился своей флягой с Аполлонием, а затем с Кальгарноном. Последний заколебался, и Катон передал флягу в забинтованные руки, теперь уже связанные более свободно. В таких же предосторожностях для его ног не было нужды, так как он мог едва ли справиться с болезненной хромающей походкой.

- Попей, - убеждал он. - Был жаркий день, и можно было бы немного освежиться.

Кальгарнон осторожно поднес фляжку к губам и сделал несколько глотков, прежде чем вернуть ее Катону с благодарным кивком.

Они сидели в тишине, глядя на беспорядок неприступно выглядящих скальных образований и крутых скал за ними. Катон снова задумался, не сбивает ли их пленник с пути. Казалось невероятным, что такое место, как он описал, существует. Может, он тянул время и уводил их подальше от цитадели.

- «Возможно, он был храбрее, чем казался», - размышлял Катон, изучая юношу. Кальгарнон смотрел со скал в сторону лагеря, его взгляд был неподвижен, а тело словно застыло. В позе было что-то неестественное, и на мгновение Катон не мог определить, что было не так. Он взглянул на Аполлония и увидел, что агент с любопытством разглядывает драматический скалистый пейзаж. Потом его осенило. Кальгарнон старательно избегал смотреть в том самом направлении, которое привлекало наибольшее внимание.

Катон откашлялся, и Аполлоний повернулся к нему. Катон тонко указал на пленника и заговорил.

- Кальгарнон, мы прямо здесь у входа в долину, не так ли?

Юноша не ответил, но скривился, этого было достаточно, чтобы выдать правду.

- Аполлоний, приведи мне десять человек.

Агент поспешил в лагерь и вскоре вернулся с необходимым количеством ауксиллариев. Катон поручил одному из них охранять пленника, затем повел Аполлония и остальных к тому месту, где начинались скалы и деревья, в нескольких сотнях шагов от них. Солнце висело низко в небе, и тени уже простирались на некотором расстоянии от розоватого пейзажа. По мере того, как звуки возведения лагеря за ними постепенно стихали, они осторожно продвигались к деревьям и углублялись сквозь скалы и глыбы к месту, где встречались два хребта. Хруст их калиг эхом отражался от скал, а воздух был неподвижным и горячим. Жизни почти не было. Первые летучие мыши за вечер пролетели по воздуху, как клочки черной ткани, разносимые сильным ветром.

- Я не уверен, что для нас разумно обыскивать это место с такой толпой, господин, - тихо прокомментировал Аполлоний. - Мы делаем слишком много шума.

- Верно, - ответил Катон и приказал ауксиллариям остановиться. - Оставаться здесь. Не шуметь. Если я позову вас, бегом ко мне. В противном случае ждать нашего возвращения.

Он помахал Аполлонию перед собой. - Два глаза лучше, чем один.

Они продолжили осторожно, внимательно изучая глазами и ушами каждую тень, каждый звук, но не было никаких признаков чего-либо, кроме горстки животных, которые жили в окрестностях. Пройдя пятьдесят шагов, путь впереди оказался прегражден невысокой скалой, и Катон в последний раз оглянулся, пока они обходили ее основание и потеряли из виду вспомогательных пехотинцев. На дальней стороне они наткнулись на что-то похожее на козью тропку, петляющую среди редкой растительности.

- Пойдем по ней? - спросил Аполлоний. - Кажется, мы движемся в правильном направлении.

- Справедливо.

Примерно через сотню шагов Катон заметил, что по обе стороны от них вздымаются скалы, и почувствовал, как его сердце забилось быстрее, пока он и Аполлоний поползли вперед. Внезапно агент замер и резко поднял руку, чтобы остановить его.

На мгновение все затихло, и Катон прошептал: - Что случилось?

- Тссс. Прислушайся, - Аполлоний слегка склонил голову. - Вот, ты это слышишь?

Катон услышал слабый стук крови в голове, а затем … голоса. Очень слабые, но все же безошибочно идентифицируемые. Они шли откуда-то сверху и спереди, там, где скалы сомкнулись и, казалось, слились воедино.

Двигаясь медленно, они покинули тропу и начали пробираться вдоль нижней части скалы слева от них. Когда они углубились, между двумя скалами открылось узкое ущелье. Оно тянулось на небольшое расстояние, прежде чем снова начать расширяться, уступая место открытому участку земли, который выглядел как высохшее русло реки. В пятидесяти шагах от него каменная стена, увенчанная деревянным частоколом, тянулась через пропасть между двумя скалами на расстояние около сорока метров. Посередине стены были открытые ворота и небольшими башнями с обеих сторон. Двое разбойников дежурили на башнях и еще двое стояли внутри сторожки. Укрепление было в тени обрыва, как и земля перед ним, и Катон присел, чтобы попытаться остаться вне поля зрения, пока он осматривал оборону врага. Затем он повернулся к Аполлонию с возбужденным выражением лица.